В сумерки
Приходи в мою хижину -
Сверчки споют
Тебе серенаду и я Познакомлю тебя с лесом в лунном свете.
Сливы весенний цвет
Дарит свой аромат человеку…
Тому, кто ветку сломал.
О, сколько их на полях!
Но каждый цветет по-своему -
В этом высший подвиг цветка.
Однажды на ночлеге Санчо видел страшный сон:
Как будто кто-то корявый и ужасный
Со страшной скрюченной спиной
К нему приблизился.
- Что вам угодно, монсеньор?
Подите прочь!
Я слишком пьян, чтоб вас избить.
Но вдруг урод вскочил к нему
На спину и подгоняя страшным крюком,
Велел ему бежать, что было сил.
В то время как его по-страшному гасил.
«Да это дьявол на мне сидит»
И изловчившись, схватил его за шею
И оседлал, вскочив ему на спину.
С земли успел он подобрать дубинку
(какой обычно убивают лошадь)
И начал так дубасить старца
Что тот вопил, как бесов легион,
Потом однако он смирился и стал
Кряхтеть, как труп издохший.
Тут Санчо закричал и вмиг проснулся.
И слышит он, что кто-то харкает
Тут кровью, наверно, дохнет, гнида.
Сожрав два круга сыра и запив вином,
Решает он узнать, кто сдох тут ночью.
Какой-то хрыч, в кровавой пене,
Как конь от бега подыхает.
«Но кто-то страшные удары
Ему нанес большой дубиной.
Его избили этой ночью,
А я и не слышал, прости, старик!»
Но приглядевшись на лицо старца,
И думая, что он уж сумасшедший,
Он, к изумленью своему, в нем
Признает идальго Дон Кихота,
С которым странствовал по белу свету.
«Так то не сон, что было ночью,
Меня седлал идальго Дон Кихот,
Его дубасил я со страшной силой,
Пока он не скончался в пене.
Пойду продам его доспехи с Росинантом,
Куплю вина и так напьюся,
Что сдохну к вечеру, как гнида,
Чтобы сожрал меня мой ослик»
Я соберу и спрячу жемчуг белый,
Что рассыпает шумный водопад:
В минуты грусти
В этом бренном мире
Заменит он потоки светлых слез!..
Должно быть, друзья
Боятся, что снег не растаял,
Зайти не спешат,
А слива у хижины горной
Белеет не снегом - цветами.
Сами собой
Стихи срываются с губ
- Цветут пионы.
Мы вырастаем из одного семени - сердца, и разрастаемся в мириады лепестков речи - в мириады слов.
Люди, что живут в этом мире, опутаны густой зарослью мирских дел; и все, что лежит у них на сердце, - все это высказывают они в связи с тем, что они слышат и что они видят.
И вот когда слышится голос соловья, поющего среди цветов свои песни, когда слышится голос лягушки, живущей в воде, кажется: что ж из всего живого, из всего живущего не поёт своей собственой песни?..
Без всяких усилий движет она небом и землею; пленяет даже богов и демонов, незримых нашему глазу; утончает союз мужчин и женщин; смягчает сердце суровых воинов… Такова песня.
«…Ветром на ветках я сыграю твои любимые песни.
Вдвоём мы одиноки, нам грустно и спокойно, но мы ещё вместе.
Другими руками я приласкаю тебя.
Раскинув руки, полечу над долинами и зелёными холмами.
Спи дорогая моя, не просыпайся.
Когда прийдёт время, я разбужу тебя поцелуем…»
Ах, сколько б ни смотрел на вишни лепестки
В горах, покрытых дымкою тумана, -
Не утомится взор!
И ты, как те цветы…
И любоваться я тобою не устану!
Не думаю, что очень долги ночи
Осеннею порой, -
Давно идёт молва,
Что ночь и осенью короче,
Когда любимая твоя - с тобой!
Как пояса концы - налево и направо
Расходятся сперва, чтоб вместе их связать, -
Так мы с тобой:
Расстанемся, но, право,
Лишь для того, чтоб всретиться опять!
С чем же сравнить
Тело твоё, человек?
Призрачна жизнь,
Словно роса на траве,
Словно мерцанье зарниц.
В далёком краю,
Где в чистые воды глядятся
Высокие горы,
Исчезнет, я знаю, бесследно
Вся скверна, осевшая в сердце.
И даже в лжи
Всегда есть доля правды!
И, верно, ты, любимая моя,
На самом деле не любя меня,
Быть может всё-таки немного любишь?