- Ну, что вам, бабуси, делать больше нечего, кроме как семечками здесь сорить да сплетничать? - уже не раз с нескрываемым пренебрежением бросала Юлия Петровна трем закадычным подружкам, с утра до вечера восседавшим друг против дружки на лавочках у подъезда. Сама она, стати, тоже была уже на пенсии - правда, всего как пару лет, и продолжала при этом работать преподавателем русского языка и литературы в школе.
- Какие мы тебе бабушки? - обижалась самая молодая из пенсионерок, Ольга Валерьевна. - Сама-то, небось, ненамного моложе нас.
- Да и не сорим мы вовсе, - вторила ей Варвара Игнатьевна. - Вон кулечки у всех, туда шелуху сплевываем.
- Шава ты псе бегаишь да бегаишь? - сострадательно спрашивала третья из подружек, Марзия Халиловна. - Садись, кызым, к нам, пагаварим за жизнь!
- Некогда мне! - обрывала их Юлия Петровна и уносилась на остановку, оставляя в покое без умолку трещащих бабулек. «Ну, о чем можно болтать часами?» - недоуменно думала она, трясясь в маршрутке по дороге на работу.
Но однажды Юлия Петровна оказалась на больничном, пару дней провалялась в постели с простудой, а на третий, когда ей стало полегче, вышла на улицу подышать свежим воздухом. На лавочке перед подъездом сидела все та же компания, даже на тех же местах - Ольга Валерьевна с Марзией Халиловной напротив Варвары Игнатьевны. И также в руках у каждой был кулечек, куда они сплевывали семечную шелуху.
- Садись, девонька, - доброжелательно похлопала по лавочке рядом с собой Варвара Игнатьевна.
- Да, да, подыши с нами - вон ты какая бледная, - затрясла подбородком с торчащим из него редкими кудрявыми волосиками Ольга Валерьевна.
- На, кызым, пащалкай, - с доброй улыбкой протянула ей сухой кулачок с зажатыми в нем калеными семечками Марзия Халиловна.
Отказываться было неудобно. Юлия Петровна приняла семечки и, высыпав их в карман пальто, уселась рядом с Вараварой Игнатьевной.
- Ну так вот, бабоньки, я и говорю - ходит он теперь к этой, блондинке с третьего этажа, - возобновила прерванный разговор Ольга Валерьевна.
- Ай, сапсем собесть нет! - возмущенно сказала Марзия Халиловна и плюнула в газетный кулечек.
«Ну вот, в самый разгар рождения сплетни попала!» - с досадой подумала Юлия Петровна и, закинув в рот пару семечек, разгрызла их, затем неумело приняла шелуху в ладошку, а пряные ядрышки разжевала и проглотила. Затем чисто механически снова потянулась свободной рукой в карман своего пальто.
- А кто и к какой, говорите, блондинке ходит? - вдруг услышала она свой заинтересованный голос и от неожиданности поперхнулась шелухой, закашлялась.
Варвара Игнатьевна осторожно похлопала соседку по спине.
- Ну, как же, все об этом знают, - с укором сказала Ольга Валерьевна, смахивая прилипшую к подбородку семечную лузгу. - Совсем ты, соседка, от жизни отстала!
- На третьем этаже, между прочим, я живу, - прокашлявшись, сказала Юлия Петровна. - И я там никакой блондинки не знаю. Кроме разве что меня самой.
Ее соседки визгливо засмеялись.
- К тебе, Юленька, Шалва не пойдет, - снисходительно пояснила Варвара Петровна. - Твой поезд ушел, как и наш. Ему только молодых подавай.
- А кто он, этот Шалва-то? - чувствуя охватившее ее любопытство, нетерпеливо спросила Юлия Петровна, забрасывая в рот очередную щепотку семечек.
- Сапсем прапащий баба! - осуждающе покачала головой, замотанной в шерстяной платок, Марзия Халиловна. - Даже кто такой Шалва не знаит…
-Это же наш местный олигархик! - просветила Юлию Петровну Варавара Игнатьевна. - У него чебуречная на соседней улице. А живет он в первом подъезде нашего дома, купил сразу две квартиры и сделал из них одну. Холостой. Но каждый месяц женится на новой блондинке. Вот сейчас обхаживает Маргаритку из двадцать третьей. Но та пока не сдается. Говорят, даже на порог его не пускает.
- Ох, бабоньки, а что у нас в школе делается! - вдруг азартно сказала Юлия Петровна, возбужденно хрустя семечками. - К нам молодой биолог поступил на работу. Совсем еще мальчик, только после института. Так его директриса, эта змея подколодная, тут же в оборот взяла. Буквально веревки из него вьет!
- Надо же! - всплеснула руками Ольга Валерьевна. - У нее такие новости в школе, а она ходит тут, святошу из себя строит. Ну, рассказывай!
- В подробностях, если можно! - вся дрожа от нетерпения, подалась к Юлии Петровне Варвара Игнатьевна.
- Да не малши ты, пажалста! - взмолилась и Марзия Халиловна.
- Сейчас, сейчас, - заторопилась Юлия Петровна, полезла в карман за семечками и обнаружила, что они у нее кончились. Юлия Петровна еще немного повозилась в кармане, и тут в ее голове как будто что-то щелкнуло: «А что это я тут делаю, когда мне надо к занятиям готовиться? Завтра же в школу!»
Она торопливо встала с места, отряхнула полы пальто от налипшей семечной шелухи и молча устремилась к своему подъезду.
- Ты куда?! - остановил ее нестройный возмущенный хор несостоявшихся товарок. - А кто нам про школьные новости расскажет?
- Извините, милые, не сегодня, - сконфуженно, но твердо сказала Юлия Петровна. - Еще будет время…
И дверь подъезда неотвратимо захлопнулась за ней.
- Ну и пусть себе топает, - пренебрежительно сказала Варвара Игнатьевна. - Никуда она от нас не денется, помяните мое слово! Марзия Халиловна, голубушка, у тебя еще семечки есть?.. Рахмат! Так, на чем мы остановились?
- Не на чем, а на ком, - поправила ее Ольга Валерьевна. - На Шалве, будь он неладен!
Идея для Хеллоуина: не побрить ноги и говорить всем, что ты - оборотень…)))))
Все чаще хочется влюбиться, но муж не разрешает.
Вызвала «мужа на час»… Он попросил развод через 29 минут… Нервный… бл@дь… какой…
Перед тем, как встать с постели, осознайте, что вы - всего лишь 2 килограмма мозга, который пилотирует мешок из мяса и костей.
- Зоинька, соседка, я к тебе что зашла-то: у тебя соли нет?
- Ну почему нет. Присаживайтесь, Серафима Ивановна, сейчас насыплю. Куда вам?
- Да вот в эту плошку, Зоинька.
- Да какая это плошка? Это же ведро!
- В самом деле - ведро. Ну, тогда соль я у тебя возьму вместе с банкой. Завтра верну.
- Да как завтра? Мне соль сегодня и самой нужна будет.
- Ну, раскричалась! Вот, отсыплю на край стола, на сегодня тебе хватит?
- Хватит. Но вообще-то это как-то, я бы сказала, нехорошо…
- Да, в самом деле. Выйду сейчас от тебя, и попадусь кому-нибудь с пустым ведром. Знаешь что, Зоинька, сыпани-ка мне картошки с полведерка…
- Но, Серафима Ивановна…
- Ладно тебе, Зоинька! Я ведь знаю, что тебе вчера из деревни целый мешок привезли…
Вот и хорошо. Пошла я. А ты заходи, если чего надо! За солью, например.
- Скан договора в приложении, когда ждать денег? - Скан денег в приложении, когда ждать оригинал договора?
всем кто окончил школу жизни
вручают мраморный диплом
Она заметила его еще с остановки - он шел за ней неотступно, выйдя следом из маршрутки. Длинный, сутулый, мешковато одетый и в очках с затененными линзами, он вызывал недоверие.
Она быстро шмыгнула в свой подъезд и, стуча каблучками, взлетела к лифту, стала лихорадочно нажимать кнопку вызова. И когда уже проскользнула в кабинку, следом просунулась нога в огромной стоптанной кроссовке и не дала сомкнуться створкам.
Сопя, он протиснулся в кабинку, не глядя надавил на какую-то из кнопок. И когда лифт стал подниматься, нажал на кнопку «Стоп» и затем дернул молнию замка на своей куртке вниз. Она в ужасе закрыла глаза и завизжала.
- Тихо, тихо! - пробормотал он и чем-то зашуршал.
- Не дамся! - отважно сказала она, выставив пере собой скрюченные пальцы с острыми ногтями. - Умру, но гнусному маньяку не дамся!
- Алина Григорьевна, - несмело сказал он. - Это я, Геннадий Ветродуев. Помните? Начинающий поэт. Я вам звонил, но вы не хотите меня слушать. Я к вам приходил в редакцию, но вы, извините, каждый раз сбегаете от меня. По электронке тоже почему-то не отвечаете. И вот вы мне, слава Богу, встретились здесь! Послушайте, пожалуйста, мои стихи…
- Что, стихи? - возопила Алина, протерев очки и разглядев, наконец, кто же прищучил ее в лифте. - Нет, Ветродуев, умоляю: только не ваши стихи! Уж лучше…
И она торопливо начала раздеваться.
часть вторая
Огромная птица, взмахнув крыльями и обдав мою макушку ночной прохладой, скрылась в ночи. Вот и конец. Опершись руками о ещё теплые камни печной трубы, я в последних лучах солнца увидела свою любимую страну.
Мертвую пустыню разрушенных улиц, сожженные дома, обломки мостов над высохшими каналами, и огни, великое множество огней, что горели повсюду.
В их багровых всполохах мелькали разбитые дороги, скелет лошади с переломанными ребрами, вырванные с корнем меллорны.
Все мои начинания исчезли в безжалостном горниле бунта, и я, единственный законный властелин этих мест, сейчас сидела в прокопченной трубе и размазывала кулаком обильные слезы.
В ПОИСКАХ ЗАЩИТЫ У ТРОЛЛЕЙ
Странно, но раньше у меня всегда был кто-то, за чью спину можно было спрятаться, что я и делала, особо не раздумывая о подставляемых друзьях.
Безрассудно решив, что, пожалуй, самые широкие плечи у троллей, я направила шаги в их квартал. Хохот и визг, вонь дешевого вина четко указывали их места отдыха.
Сложенный из кое-как пригнанных друг к другу валунов, грубый сарай под деревянной крышей, светился приветливым огнем. Хозяева расслаблялись и плотно закусывали на ночь.
Я, немного растерявшись, запнулась о порог и огляделась. Уставленные жестяными кружками столы, были завалены объедками сырых овощей. Сидя на толстостенном винном бочонке и дирижируя обглоданной костью, старый тролль приветливо предложил мне присоединиться к компании.
Закатив глаза тролли горланили разухабистую кабацкую песню, каждый раз сбиваясь на припеве, потом громко спорили и, не придя к единому мнению, запевали снова.
- Садись оборванец.
Кто-то хлопнул меня по спине огромной немытой лапой и нечаянно опрокинул на стол. Воткнувшись носом в его поверхность, из столетней лиственницы, что так и гнулась под тяжестью пудовых кулаков, я собрала всю свою наглость и крикнула.
- Я пришла напомнить вам о клятве!
Но мой голос потонул в диком вое, а хмельные глаза возведенные к грязному потолку выражали такое довольство жизнью, что я не выдержала и обиделась.
- Вы изменники, а я Эльфарран. Посмотрите на меня, я ваш властелин.
Увы, оркиха, которая, постукивая каблуками по некрашеным доскам пола, несла от печи целое блюдо сочного жареного мяса с румяной корочкой, оказалась куда более популярна.
- Ухх.
Довольно рычали тролли, хватая ещё дымящиеся куски и вонзая в них походные ножи; стоял такой треск ломаемых костей, что он заглушал слабый голос долга.
- Клятва верности, вы же не могли ее забыть.
Взывала я, терпя крушение, в море довольного урчания.
- Эльфийка,
Один вроде задумался.
- Это та, которая так драпала из Мордора, что только подол по камням шуршал? Забудь, это прошлое. Лучше выпей с нами.
Разглядев жирные потеки соуса на краях блюда, я предпочла замолчать, окунув туда кусок серого каравая.
Кто знает, когда ещё удастся поесть, это только во дворце все по расписанию - не успеешь проголодаться, а тут уже третья перемена блюд, и хочешь, не хочешь, а ковырни вилочкой фруктовый салатик.
Вскоре сытый желудок ненавязчиво шепнул мне, что это совсем неплохая компания, и, пожалуй, здесь можно задержаться.
Потом, как в чаду, промелькнула пара кружечек эля, и я уже думала:
- А на фига мне сдался этот Мордор.
И так стало хорошо и уютно, и такое довольство затуманило разум, что сразу лавки стали невероятно удобными, столы гладкими, а оркиха, показалась родной мамочкой… и пристроившись в уголке, я блаженно задремала.
Шум опрокинутых стульев меня не слишком потревожил, я только покрепче сжалась в комочек, пытаясь досмотреть прерванный сон.
Последовавшие затем крики тоже остались без внимания, но когда меня весьма грубо потрясли за плечо, стащили с лавки и бросили на пол, я все же раскрыла глаза и вздрогнула от ужаса.
В дверях трактира, озираясь, стояло несколько орков-воинов. Позевывая, они шарили глазами в затянутом хмельной дымкой зале.
- Всем приказано покинуть помещение.
Представив как меня, светлейшую аранель Валинора, сейчас вышвырнут из трактира на грязную мостовую или прямо в придорожные лопухи, я страшно возмутилась. Сущность высокородной принцессы, бурно воспротивилась подобному обхождению.
- Ты своей маме приказывай!
Увы, так грубо высказалась все та же высокородная особа.
ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТРОЛЛЕЙ
Из всех углов на меня зашикали:
- Тише…
И сразу отреклись от нашего знакоместа.
- Это не с нами.
- Вы же тролли.
Тщетно взывала я.
- Вы беспощадны в битве, и ваша смелость не раз спасала меня. Тролли, братья мои…
- Эльфы тебе братья.
Громко прервали полемику орки.
Откуда -то появился черный чурбан для рубки мяса. Предатели тролли и мучители орки окружили меня плотным кольцом, и их тошнотворное дыхание и противное сопение сказали все без слов.
- Ладно, я приношу извинения вашей уважаемой мамочке…
Я попыталась спасти положение, но не тут-то было.
Грязные пальцы схватили мою шею, согнули меня и бросили к чурке. Я упрямо забилась в грязных лапах.
- Не хочу! Ой, не надо! Ой, только не топором!
Но, жирная, колючая веревка захлестнула мне рот препятствуя дальнейшим крикам и воплям. Руки скользили по жирному боку чурбана, но я, как могла, ладонями, плечами, локтями, коленями, отпихивала его
- Нет!!!
Орали все мои чувства, и вдруг неожиданно, совершенно без подсказки:
- Братья, спасите!!! Они хотят убить меня!!!
И ничего, конечно, не совсем ничего, вот только для меня - абсолютно ничего. А для орков, для них развлечение было в самом разгаре.
- Глядите она ещё барахтается.
Завывали они, входя в азарт казни.
- Вот потеха.
Несколько рук крепко удерживали меня за плечи, и кто-то, уловив момент, ловко подбил мои ноги и опрокинул на пол.
- Ну хоть кто-нибудь спасите!!!
Это последнее, что мне удалось произнести более или менее отчетливо. Острое лезвие нежно кольнуло в шею.
- Отделить такую пустую голову, не слишком большое геройство, лучше осторожно надрезать жилы. Поглядите, какая нежная кожа, словно светится изнутри.
Маньяков мне только не хватало, я, уже примирившись с потерей головы, страшно возмутилась.
- Пшел прочь, извращенец, я здесь голову теряю и хочу, чтобы было все по порядку и с достоинством.
На мгновение заколебавшись, державший меня орк немного ослабил хватку, чем я и воспользовалась, засветив ему такую пощечину, что звон пошел по стенам трактира.
- Убери свои грязные лапы, я сама.
Подняв волосы на затылке и связав их тугим узлом, я величественно кивнула:
- И топор помойте.
Орки неожиданно послушно согласились.
- От страха она становится ужасно вульгарной.
Знакомый глухой выговор скорее озадачил меня, чем обрадовал.
И ТЫ НАЗГУЛ… БРУТ, А НЕ БРАТ
Его поддержал другой голос.
- Да с эльфами такое бывает,.
- Хватит рассуждать…
- Эльфи, мы давно здесь, погляди в нашу сторону.
Но меня уже заклинило.
- Вот ещё…
Я резко опустила голову на чурбан.
- Чего смотришь. Руби изверг.
Орк задрожал и перекинул в руках топор - он не знал, что делать.
- Ладно, представлеие окончено…
Валентин отобрал топор и отшвырнул его в сторону.
- Зрителей прошу разойтись.
Он тяжело сел на лавку. Я, все ещё стоя на коленях, в упор смотрела на него.
- С возвращением, милая.
- Ты выиграл. Я почти поверила.
- А я почти соскучился. Ну что, может, обнимемся на радостях?
- Это лишнее.
- Как хочешь.
Укрывшись на заднем дворе, мы, наконец, смогли спокойно поговорить.
- Бунт - ерунда, орки тупы и примитивны, они пойдут за любым, кто предложит им хорошенькую потасовку и даст возможность пограбить.
У нас иная проблема.
На этих словах Байрак отвел меня в сторону и, понизив голос до шепота, произнес:
- Валентин влюбился.
Я осторожно освободила свою талию от его настойчивых пальцев и сдержанно хихикнула.
- Вот удивил, я об этом догадалась ещё двести лет назад.
Он опять настойчиво притянул меня к себе, и продолжил:
- Ты слышала что-нибудь о королеве фей? Она великолепна! Боюсь, что Ленни крепко запал на нее - он у нас такой влюбчивый.
Вот так-так. Значит, это все было только притворством, значит, не я, а какая-то там королева…
Закусив губу, я представила себе этакую эфемерную особу в полупрозрачном одеянии и от зависти поперхнулась.
- Да что она о себе возомнила! Сей же час я беру гвардию и поговорю с ней по нашему, по женски.
- Ну, и чего расселись
Сразу войдя во вкус образа бесстрашной воительницы, я начала приказывать.
- Собирайте назгулов.
Но братья не двинулись с места, они даже с некой издевкой, если можно применить к ним этот термин, нагло усмехнулись.
Я вспомнила кольцо, но отмела эту мысль - попадать под чужую власть, больше не хотелось, поэтому пришлось пустить в ход последний козырь - обаяние.
- Мы же друзья, мы должны помогать друг другу.
Я попыталась состроить глазки их пыльным плащам, но они опять отказались подчиниться.
- Мы никуда не полетим, и тебе лучше признать её власть.
Сказал, как отрезал, посуровевший Чаки.
- Смирись властелин. Мы должны доставить тебя к ней.
- Некое чудовище проползло в наш мир, и ты единственная, кто может с ним справиться. Прекрасная фея призывает тебя ! Это великая честь, милая! Где
твои вещи?
Ленни поддержал Чаки.
Похоже, с союзниками мне сегодня страшно не везло. Но зато, с врагами полный порядок.
ПОПЫТКА ПОБЕГА.
- Я не работаю на других, я свободная эльфийка!
- Уже, нет!
ТВнезапно пальцы братьев сомкнулись на моих запястьях.
- Идем. И прекрати свои уловки.
- «Странно,
Думала я на бегу,
- может, у меня судьба такая. Как только появляюсь в Мордоре, в первый же день накручиваю, по меньшей мере, с две сотни лиг, и все бегом, хотя мне этого совершенно не хочется.»
Примерно в том же ключе, наверное, думали преследователи:
- «Странно. Когда ей надоест. Уже пятый круг делаем по стенам цитадели и, между прочим, без ужина. И кусается она по прежнему- здорово.»
Но вот и ворота, ухватившись за ручку, я резко затормозила, решение пришло само собой.
«Пора домой, там, наверное, уже бал начался.»
Дилемму между неминуемой гибелью от рук предателей и кислой ухмылкой супруга, немного поколебавшись, решила в пользу последнего.
- «Подуется и простит, а вот с этими лучше не шутить.»
Поэтому, подперев двери тронного зала перевернутой скамьей, я бросилась к зеркалу, к его спасительному отражению, сквозь которое, способны проходить только эльфы и значит…
Значит, значит, значит…
Вид зеркала оборвал мои рассуждения - в самой его середине торчала ржавая алебарда. Она пробила громадную дыру, и, осыпавшись дождем осколков, зеркало перестало существовать.
- «К счастью,»
Неосознанно отметила я про себя.
В углу, валялась моя корона, ненужная и преданная. Опустившись на колени, я нежно в ладони благородный венец, прижала его к груди и заплакала, поняв, что все началось с меня, с того момента, когда отбросив корону, я бежала от своих подданных.
Теперь пришло время расплаты.
Оттерев рукавом ряд самоцветных камней, я тяжело вздохнула - империя рушилась на глазах…
Бежать, опять бежать, словно воришка. Я ползала на коленях по полу - где-то здесь был тайный люк в подземелья, в ещё верную мне Морию.
В КАНАЛИЗАЦИОННЫХ ТОННЕЛЯХ МОРДОРА
Нащупав пальцами маленькое колечко, потянула на себя. С лязгом раскрылся зев подвала, но удача опять мне изменила - вместо подземного хода я угодила в канализацию.
- Привет неизвестность…
Мрак, сырость, холод липкой паутиной легли на плечи. Нащупав в темноте скользкие ступеньки, я осторожно спустилась.
Передовой отряд крыс, каждая величиной с крупную кошку, встретил меня несколько настороженно, хотя у нас и был заключен пакт о взаимоуважении, но все же…
- Я рада вас посетить, там наверху такое творится.
- Верх…
Мечтательные бусинки их глаз увлажнились.
- Верх это прекрасно, это золото солнца, ширь степей, ветер несущий ароматы полей…
Они грустно вздохнули и бухнулись в вонючую стоячую воду, не забыв вежливо предложить мне следовать за ними.
- Ладно, идем.
Вода была по колено, но подобрав повыше подол, я все равно безнадежно испортила нежнейший эльфийский шелк, в зеленоватой, отвратительно пахнущей жидкости.
Я все дальше уходила от своих покоев, от образа царственной эльфийки. Именно здесь, в грязном вонючем тоннеле, я вдруг явственно ощутила, как та, иная Эльфи, будто просыпаясь, толкается, фыркает и стремится вновь овладеть мной.
Я до боли сжала кулак, так, что обручальное кольцо впилось мне в кожу ладони, оставляя багровый след.
- Нет, не надо. Только не сейчас.
Но той, иной сущности, и дела было мало до моих терзаний. Но, хвала Элберет, мои мучения кончились довольно быстро, потому что приемная его величества, короля малых канализационных стоков и верхних умывальных труб, была тут же, за поворотом.
Впрочем, вид её хозяина меня не поразил, а, скорее, испугал. Нет, он не был безобразен, а вторая и седьмая голова были даже в чем-то миленькими.
Пустив по воде небольшие волны, я с достоинством раскланялась, расправляя мокрые юбки.
Головы молчали, три улыбались, одна что-то жевала, две перемигивались, а крайняя демонстративно насупилась.
- А…
И я замолчала, неприлично было начинать разговор первой.
Встрепенувшись, самая близкая ко мне голова милостиво пришла на помощь.
- Ларик первый.
Она сделала равнение налево, словно передавая воображаемую эстафету.
- Ларик второй, третий
Вытягиваясь закричали, мордочки по порядку,
- …десятый, расчет окончен
Пискнула последняя.
- Эльфарран, аранель из Валинора.
Похоже мои слова, им ничего не сказали, потому что, приняв безразличное выражение, вторая, третья и пятая головы отвернулись.
Седьмая поковыряла в зубах, девятая заснула, удобно устроившись за ухом восьмой, шестая показала мне язык, первая велела ей извиниться, но та свалила все на пятую, пятая разревелась и призвала четвертую в свидетели своей невинности.
Десятая перегнувшись через девятую и восьмую, начала её утешать, третья подумала и выкрикнула лозунг о консолидации всех голов.
- Тихо!!!
Взвизгнула я.
- У вас зеркало есть?
Головы переглянулись, причем, первая сделала задумчивый вид, восьмая прищурилась, вторая подмигнула, седьмая растолкала десятую, и её сонный взгляд тоже пополнил копилку мимических видов.
Почесав лапкой затылок десятой головы, король ответил, что подобного предмета не имеется, но есть пара прекрасно сохранившихся скелетов, которые он с удовольствием, преподнесет мне, за умеренную плату, разумеется.
Вторая голова возмутилась столь щедрым предложением, четвертая обозвала вторую жадиной, шестая предложила ещё пару костей, её взяли в оцепление пятая и седьмая, заткнув рот кусочком колбасы.
- Ты меня слушай.
После совещания, головы, наконец, выбрали главную, проголосовав высунутыми языками.
- Я здесь самый главный. Не хочешь скелеты, не надо, самим пригодятся, а корзиночку жирных червяков? По фарику за дюжину?
Могу тебе устроить - если ты ещё не забыла, я самый главный.
И тут опять началось, невообразимое, посчитав себя униженными и незаслуженно обойденными, головы завопили,
- А я самый смелый.
- Я самый красивый,
- Я самый, самый. Подождите, я придумаю.
- Шла бы ты отсюда.
Тихо шепнула мне на ухо крайняя десятая голова.
- Сейчас проснется самый голодный - наш желудок, и они вспомнят, что брюхо у нас одно, кстати, я единственная здесь девушка, если ты еще не заметила.
Дай мне вон тот кусочек колбаски и тикай побыстрее, потому что я ещё и самая жадная.
Проваливаясь по колено в жадно чавкающий ил (мне приятнее думать, что это был именно ил), я побрела прочь, и ещё долго вдали не замолкал разномастный писк.
- У меня зубы самые острые.
- Я собственными глазами видел фею.
- Ой, фею, да мы все её видели.
- Он съел колбасную шкурку.
- Предатель.
Шум начинающийся потасовки, постепенно смолкая, еще долго звенел по темным переходам.
Кое-как нащупывая дорогу в мягкой жиже, я на ходу думала:
- «Иметь целых десять голов - несколько опрометчиво, никогда не знаешь, кто ты на самом деле, хотя, может, что-то среднее. Стоп!..
Фея! Она опять на моем пути… Но зачем? И что ей надо?»
По все увеличивающийся густоте паутины я поняла, что выход на поверхность где-то рядом, и, когда спасительный свет блеснул в глубине подземелья, я позволила себе небольшую истерику.
-«Куда иду? Что я собираюсь делать?»
Это как вступление, чтобы потом перейти:
- к самобичеванию,
- уверениям в собственном бессилии,
- унынию, и,
- как следствие, к обильным слезам.
Обычно после таких выплесков энергии я чувствую себя будто заново родившейся, и с ещё большими силами приступаю к борьбе.
ВАЛИНОР. ВОСПОМИНАНИЯ.
Закрыв глаза, до боли, до красных всполохов на веках, я попыталась вспомнить Валинор, ощутить его нежное прикосновение.
Пряный запах молодых трав. Наши долгие вечера, когда не нужны были слова, - язык сердец самый тайный, только он был допущен в сокровенные покои эльфийского дворца.
Взявшись за руки, мы часами молча сидели возле широкого окна, провожая задумчивым взором ещё один блаженный день.
Моя щека нежно прижималась к его плечу, последние лучи вечерней зари гасли отблесками сгоревших свечей, и лунная серебряная рука деликатно занавешивала наше окно звездной кисеей.
НАКОНЕЦ ДРУГ? ВСТРЕЧА С ВОЛШЕБНИКОМ
- Ты чего тут расселась?
Ну вот, видение закончилось, и я опять очутилась в сточной канаве на окраине Минас-Моргула. Уперевшись грубыми волосатыми руками в края пещеры, в светлом проеме показалась голова - всклоченные, стоящие торчком волосы, красный длинный нос, серые глазки.
- Человек.
Горько вздохнула я.
- И что?
Он сразу обиделся, приняв на свой счет, мой протяжный вздох.
- Нет, ничего, извини, пожалуйста. Просто, на меня столько свалилось.
- Так ты об этом…
Он потянулся, чтобы вытянуть меня из чавкающей тины.
- Это ерунда.
- Ты уверен?
- Абсолютно.
Так всегда был уверен только один человек во всей Арде, поэтому, ещё не до конца поверив в свое невероятное везение, я радостно бросилась обниматься.
- Морред, я, я сейчас лопну, от счастья…
Итак, это конечно был мой старый друг, самый лучший друг.
Наконец совладав со своими восторгами, я поразилась, как он узнал о месте моей дислокации, и поинтересовалась, не разболтал ли кому по дороге.
В ответ получила совершенно ненужные сведения: что это граница с Аталессом, что он здесь проходом, а вот ответ на второй вопрос он деликатно обошел. И я ведь поверила обманщику - доверчивая.
Аталлес - государство слабое, время от времени я в налетах пугала местных жителей, поэтому меня каждый знал в лицо, значит, рассчитывать на гостеприимство не приходилось.
Почти скрытые разросшимся плющом низенькие домики с малюсенькими, узкими окошечками, сгнившие заборы, даже из пустых собачьих будок здесь веяло какой то безысходностью.
Мы заняли крайний дом, его обитатели давно перебрались под защиту крепких городских стен. Грайды - безжалостные разбойники - властвовали на местных полях безраздельно.
Сейчас сезон охоты был в разгаре, и жители предусмотрительно покинули жилища.
Разгребая холодный пепел в заброшенном очаге, я нашла обгорелую картофелину, несчастная, пролежала здесь довольно долго и, увы, была несъедобна.
Решив заночевать в брошенной избе, мы честно разделили территорию, волшебнику досталось крыльцо и лестница, мне, как принцессе, внутренние покои, состоящие из двух комнат с закопченным очагом.
Пристроившись на досках в углу, я, рассматривая сложнейшую сеть домовитого паука, спросила мага о его жизни.
Он, немного помолчав, ответил, что все эти годы провел в скитаниях, видел многие земли, людей и нелюдей, но всегда возвращался мыслями к рыжей эльфийке, что всегда была страшно занята - то мир спасала, то кольца собирала, и при этом вздыхала о Валиноре.
Но сейчас, когда она потеряла все, возможно…
Зачарованная грустным тембром его голоса, слегка улыбаясь я покачала головой - это невозможно. Он хотел сказать ещё что-то, но, вдруг разглядев опасность, забарабанил в дверь.
- Открывай.
И хотя, я вежливо попросила - не беспокоить, он продолжал ожесточенно выламывать крепкий засов. И на недвусмысленность позднего часа, ему было глубоко наплевать.
- Грайды!!!
Он с шумом ввалился в избу, и мы отложили вечер приятных воспоминаний на потом.
- Надо чем-то припереть дверь! Окна, запри окна!
Хором кричали мы, почти одновременно. Потому что всегда мыслили одинаково, и трусили тоже.
Но враг подошел слишком близко, да что там, подошел, он буквально полез, полез в те же незакрытые окошки, закинув мохнатые когтистые лапы на некрашеные подоконники, сорвав ручки дверей, толпой заполнил сени и подвывая от нетерпения бросился к нам.
- Что стоишь, наложи заклятье на дверь!
Видя как прогибается последняя преграда - тонкая перегородка задней комнаты, кричала, я, обезумев от страха.
Морред что-то произнес, развел руками и остановился.
- Не могу работать в такой экстремальной обстановке, сама сделай что-нибудь.
Что-нибудь, означало лишь одно - стреляй!!!
БИТВА С ГРАЙДАМИ
Подражая нашим доблестным воинам, я, взяв в зубы с пяток стрел, чтобы не отвлекается между выстрелами, мгновенно сняла первого противника, поразив его точно в глаз.
- Научилась!
Выдохнул Морред. Спрятавшись за моей спиной, он приготовился считать убитых.
- Ещё бы!
Про себя подумала я.
Научится стрельбе и именно из эльфийского лука, это было первое условие, которое поставил мне муж, вытащив меня из мягкой постели и вылив на голову кувшин холодной воды.
Вот тебе и доброе утро!
И хотя мое появление на площадке для стрельбы слегка напрягало соседей, но, доверяя своему аранену, они только отходили на пару лиг.
Он терпеливо учил меня правильно держать лук, правильно накладывать стрелу, правильно искать цель и, самое главное, не вопить от счастья, когда случайный зевака успевал увернуться.
Его руки нежно полуобнимали меня, губы щекотали ухо, и в эти восхитительные моменты мне было все равно, где мишень, хотелось только, чтобы все это длились как можно дольше.
- Ты куда стреляешь?
Противный голос мага, вывел меня из приятных воспоминаний.
- Грайды, давно кончились.
Пояснил он, отбирая у меня последние стрелы.
одинокий тополь
под моим окном
я устал от жизни
и вишу на нем
выйду голой в чащу
пусть сожрет медведь
все равно мне в люди
нечего надеть
почти пришли сказал сусанин
кокос срывая на ходу
ПРОЛОГ
ВАЛИНОР. В ТЕМНИЦЕ
Ну вот опять, сколько раз я говорила себе, живи тихо, мирно, не высовывайся. И вообще, если ты принцесса, то веди себя соответственно.
НЕ СУДЬБА…
А поэтому, кое-как прикрыв разорванным рукавом, обнаженное плечо, лежу сейчас животом, на холодных камнях пола темницы.
Передо мной лишь стопка чистых листов бумаги да остро отточенное перышко, я смотрю в дальний угол, где битый час, подперев спиной, каменную стену, с недовольным видом неподвижно застыл мой любимый.
Впрочем, тот же самый вид был у него еще два дня назад.
Когда его подвели к дверям темницы, попросив немного здесь переждать гнев высокоблагородного отца, посчитав подземелье за самое безопасное место.
Он, правда, пытался выбрать иную камеру, напирая на то, что видит меня в первый раз, и ему, как женатому эльфу, не пристало коротать ночи с незнакомкой.
Его молча втолкнули и заперли дверь на засов.
Значит так.
Пишу я сей документ под жестоким моральным нажимом супруга, который сразу после моего недолгого отсутствия, вместо радостных объятий и всяких там нежностей приказал:
- Или ты пишешь подробный отчет о своем исчезновении на второй год медового столетия, или…
Здесь он мне поставил такое невероятное условие, что я послушно вывела на белоснежном бумажном листе:
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА,
написана для успокоения расстроенных нервов моего царственного супруга, а еще для разрешения вопроса о недопустимом поведении, позорящем королевский род и полностью отвергающем эльфийскую этику.
Писано десятого месяца весны, в двести второй год по исходу.
Валинор. Подземная тюрьма. Пол. (Стол не предусмотрен, оттого за пятна и грязные разводы ответственности не несу.)
Спасибо и на этом.
Я, как и было указано выше, пока ещё, светлейшая аранель, осознавая всю ответственность, за рассказывание невероятных баек о своих приключениях, чистосердечно признаю, что сей документ есть чистая правда, и ничего кроме правды.
Здесь я немного отвлеклась, а как же художественный вымысел?
Муж смерил меня недовольным взглядом,
- Пиши как дело было: четко, ясно, и в подробностях, а изощренность эпитетов оставь критикам, они прекрасно разбираются в сравнениях.
Я вздохнула:
- Ладно, ты всегда умел уговорить.
Итак, все началось в тот прекрасный летний день, когда соловьиный пересвист, запутавшись в аромате расцветающих белокрыльников…
- Это было 23 дня весеннего равноденствия.
- А не пошел бы ты куда-нибудь погулять… извини, пожалуйста…
Я кинула взгляд на огромный засов.
- Забылась (с авторами бывает).
Лег еще сильнее надулся и, отвернувшись, сел ко мне спиной, уходить ему действительно было некуда.
ВАЛИНОР.ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ
Поехали дальше, - значит так - цвели белокрыльники… ну вот с мысли сбил, я озадаченно почесала затылок, и немного надкусив заостренное перо, посмотрела в угол.
- Свет. Свет?
Правильно, свет - это первое, что я видела по утрам, бродя неторопливым, полусонным взглядом в загадочных цветочных узорах богатого королевского балдахина, что нежнейшим бледно-голубым облаком окутывал верх кровати.
Лучи восходящего солнца, тепло-бархатистые, такие лучи бывают только здесь на Валиноре, заливали пьянящим золотом утра просторные покои спальни.
Я все реже вспоминала свои злоключения, сдержанно улыбаясь, иногда пролистывала дневник, и, пожимая плечами, поражалась собственной несдержанности и горячности.
Прошлые обиды, недомолвки, открытая вражда, становились мне все более непонятны, и стыдясь прошлого, я подальше прятала, переписанные набело, заметки.
Сгорев однажды в пламени камина, самодельные тетради своим пеплом будто засыпали половину моей жизни, скрыв истину от придворных историков и просто любопытствующих. С прежними временами меня теперь связывала только тоненькая ниточка искренней, не меркнущей с годами, дружбы.
Каждый месяц я получала длинное, в конверте из грубой серой бумаги, письмо. Далекий гном Гимли подробно описывал свои трудовые будни, обустройство свежевырубленных залов, намекал на скорые счастливые перемены в его судьбе и, конечно, приглашал на день рождения, причем, по несколько раз в году.
Он скучал.
Это сквозило меж строк:
- И если вы будете проезжать мимо, то загляните к старому другу на кружечку эля.
Муж крепился, но временами тоже бывал задумчив.
Обстановка дворца, с его четким распорядком и множеством условностей, угнетала его даже больше, чем меня.
Часами сидя в одиночестве на берегу моря, он подолгу любовался изумрудными морскими приливами, тяжелыми волнами, что расплескивая пузырящуюся пену, облизывали прибрежный песок, оставляя на его поверхности гладкие камни блестящей гальки.
Он по-прежнему любил одиночество, и сразу после свадьбы, посчитав, что выполнил опрометчиво данное слово, надолго оставлял меня одну.
Поначалу я протестовала, плакала, но потом тоже смирилась, и, найдя себя на ином поприще, вскоре даже повеселела.
Все дни я проводила в саду, занятая выполнением сложнейшего узора из сотен разноцветных нитей на парадных королевских занавесях.
Неторопливо работала в увитой жимолостью и виноградом беседке, а тончайшее полотно ниспадающими до пола изящными складками закрывало мои колени.
Прекрасные эльфийки, мои милые фрейлины, распутывали нитки, вдевали их в серебряные иголки, и наши нежные голоса сливались с песнями пестрых щеглов. Где-то едва слышно стонала иволга, и покой, то чего так долго жаждала моя душа, наполнял меня до краев.
- Покороче. Пиши самую суть, не размазывай.
- Не лезь.
Огрызнувшись, я упрямо вывела на бумаге:
В тот день, следуя церемониальному распорядку, я училась играть на большой концертной арфе, терпеливо перебирая пальцами сладкозвучные струны сложного королевского инструмента, внимательно прислушивалась к монотонному постукиванию палочки учителя, отбивающему такт мелодии.
Занятия эти проходили в главном зале приемов, где, отражаясь в натертом до зеркального блеска полу, я, подобно крупной белоснежной птице, медленно взмахивала широчайшими рукавами, выводя сложнейший напев старинной баллады.
Гармония звуков приятно убаюкивала мысли - скоро, на празднике единения эльфийских родов, состоится мое первое выступление.
Я на мгновение представила глаза своего свекра: он опять будет так умильно волноваться за меня, незаметно ободрительно кивать, и я оправдаю его надежды, хотя бы в этом.
Приятная тяжесть резной рамы немного давила на плечо, мир, ограненный серебряными струнами, пел сладостный напев.
Ближе к окончанию урока нас посетил аранен, он быстро прошел просторным залом и, нисколько не смущаясь, чмокнул меня в затылок, (он любил это делать, потому что согласно традиции, это не считается чрезмерным проявлением чувств при посторонних).
Я, вздрогнув (так и не привыкла к этим штучкам), взяла фальшивый аккорд, чем вывела из полусонного состояния учителя.
Тот встрепенулся и удивленно поглядел на меня.
- Прошу прощения, уважаемый.
Теперь эти слова я произносила совершенно свободно и легко.
- Пожалуй, это я виноват…
Муж встал на мою защиту, наклонившись к уху учителя, он попросил его закончить урок. К вечеру мы ждали гостей, и подготовка к встрече должна была занять весь оставшийся день.
- Ты же говорил - скромный семейный ужин…
Я терпеливо застегивала сто пятую пуговку на рукавах роскошного, вышитого жемчугом, платья, успевая при этом недовольно передразнивать его утреннюю речь за завтраком.
- Будут только самые близкие!
Одеяние выгодно подчеркивало мою все ещё совершенную фигуру, и, изогнувшись, я попыталась заглянуть себе за спину.
Разглядеть, как лежат на плечах три церемониальные складки.
Лег неподалеку мужественно боролся со сложнейшим узлом галстука, и, судя по его упорному пыхтению, был намерен справиться с этим делом сам.
Длинные концы галстука скользили у него меж пальцев, он тихо сквозь зубы ругался, бросая на меня красноречивые взгляды.
Наконец, кое-как перехватив узел, он в ответ тоже ехидно поинтересовался, долго ли я буду стоять с глупой ухмылкой или, все же, исполню свой супружеский долг и заколю большой булавкой для выходов эту идиотскую удавку.
Пришлось помочь.
С этими булавками, вообще, была целая история, но о ней позже, итак…
Мы кланялись добрых полчаса, Галадриэль казалась немного взволнованной, но, пряча тревогу, она величественно и неспешно отдавала нам положенные поклоны.
Мне интуитивно передавалось её волнение, поэтому я впервые неожиданно пропустила правый полупоклон исполнив его немного позже, чем вызвала несколько недоуменных взглядов.
Наконец, приветствие кончилось, мы плавно вышли из зала приемов, и здесь, вдали от любопытных глаз, лориенские короли, сразу изменились.
Громко хлопнув дверцей буфета, мой благоверный, подмигнул Келеборну, и, не сговариваясь, они оперативно скрылись во влажном сумраке винного погреба. Галадриэль облегчено вздохнула.
- Ближайший час нас не побеспокоят, я своего знаю. Надо поговорить. Но не здесь, лучше, на воздухе.
ТРЕВОЖНЫЕ ВЕСТИ ИЗ МОРДОРА.
Мы вышли в сад, цикады, словно по приказу, дружно зазвенели приветственную песнь. Величественно волоча длинные подолы по идеально выметенным дорожкам, мы молча прошли к незаметной, скрытой густой листвой в глубине сада, беседке.
Она хотела поговорить со мной тайно.
Но начинать беседу первой мне не полагалось, поэтому я тоже молчала, ждала, что скажет королева.
Она пыталась собраться с мыслями и представить произошедшее как можно поделикатнее.
Но перебрав в голове насколько вариантов, наконец, остановилась на самом правильном. И без всякой подготовки, оглоушила.
- Не смей, слышишь, и думать не смей, вернуться. Здесь ты под защитой острова, но всего один безрассудный шаг, и пропадешь. Мы не должны вмешиваться в судьбы людей.
Я остановилась, непонимающе вглядываясь в её лицо.
- Письмо! Мы долго совещались, думали, но потом решили, что последнее слово все же за тобой, тем более, что и адресовано оно тоже тебе.
На грубом клочке бумаги, плясали разнокалиберные буквы. На простоватом мордорском наречии орков принесенное послание гласило.
ВСЕ КОНЧЕНО! МОРДОР ВОССТАЛ! ГРЯДУТ ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ВЫБОРЫ…
Дальше следовала огромная клякса и торопливый мелкий почерк Байрака продолжал более обстоятельно:
- А Валентин, между прочим, свихнулся!!!
Я упрямо посмотрела на королеву, та недовольно качнула головой.
- Это может быть ловушка.
- Они мне братья, да и беспорядки - с ними что делать?
Так и не придя к соглашению, мы вышли к главной клумбе: растущие в самом центре, белые розы Мордора сейчас отсвечивали недобрым багровым оттенком.
Было у них одно замечательное свойство - если на там, на далекой родине, все спокойно, то их белоснежные лепестки лишь слегка трепетали при моем появлении.
Но сегодня они склонились так низко, что почти легли на землю, как от ураганного ветра, а на кончиках лепестков проступали капельки крови.
- Видишь.
Крепко сжав мою руку, она заставила меня неотступно глядеть на вестников беды.
- Видишь, там идет кровопролитие, очнись, ты уже не властелин Мордора.
Затем Галадриэль так же порывисто выпустила мою руку и, твердо заглянув на самое дно глаз, произнесла.
- Пожалуйста, подумай ещё раз, хорошенько. Посоветуйся с мудрым королем. А зеркало я, на всякий случай, запру.
ПОБЕГ
Той последней ночью перед разлукой, глядя на мирно почивающего супруга, я решала в голове сложнейшую задачу: если опоздаю на завтрак, он будет очень зол, или не очень.
- Придется немного отчитать неразумных слуг.
Я дважды неодобрительно сдвинула брови и осуждающе покачала головой, выходило строго и величественно.
Управлюсь с бунтом, и никто ничего не узнает. Быстро успокоив сомневающееся сердце, я решилась.
- Ну, значит, до встречи.
Заботливо поправила спящему подушку, на что он едва слышно промычал что-то и сонно предпринял попытку схватить меня за запястье. Я осторожно отвела его руку.
- Не скучай. Я быстро.
Так, пакуем чемоданы, целуем безутешных родственников, берем бутерброды на вечер, и здрасте, не ждали, а я тут проезжала мимо, дай, думаю, загляну.
После секундных колебаний я стянула со стула одно легкое платье, отказавшись от полного наряда принцессы, - длинный шлейф мог застрять в зеркале, а висеть меж двух миров вниз головой было бы в высшей мере неприлично и крайне неудобно.
Все делалось в лихорадочной поспешности - на сборы было не более десятка минут, спал Лег до безобразия мало.
Осторожно перегнувшись через высокую спинку, я сняла висевший в изголовье лук.
Теперь, ятаган, что лежал, завернутый в полотенце, в нижним ящике комода под кружевными платочками и коробочками с пудрой.
Несмотря на всю любовь ко мне, муж не разрешил разместить его рядом с эльфийскими кинжалами-даггами, заявив, что это оружие грязных орков, и не пристало кривому лезвию красоваться в обществе благородных клинков.
Несколько дней сдержанных рыданий не помогли, и я опять уступила, спрятав боевого друга.
Так он и пролежал до сего дня, весь обсыпанный душистым порошком из случайно перевернутой коробочки, пропахший цветами лаванды.
Но только я взялась за дверцу комода, как послышался шорох ресниц просыпающегося эльфа - времени больше не оставалось, и, отказавшись от своего любимого клинка, я бросилась бегом по пустынным коридорам дворца.
Пара шпилек в замке, и вот уже стоя перед призрачной завесой, немного страшась и тревожась, я в последний раз окинула взглядом зал предсказания, закрыла глаза и сделала шаг.
Ловко проскочив в блестящий коридор, в один заход вынырнула в тронном зале Мордора. Эбонитовое зеркало сработало четко и без сбоев.
Шагнула и сразу погрузилась в густой слой пыли, что пушистым ковром заняла весь пол зала.
МОРДОР. ЗАПУСТЕНИЕ.
В полумраке я разглядела наполовину отдернутые шторы, покрытые белой плесенью, хлопающие на сквозняке разбитые окна, гору опрокинутых скамей.
Подбитыми птицами валялись по углам искореженные люстры с пеньками недогоревших свечей, где рубины тускло краснели сквозь густой покров паутины.
И лишь знакомая горгулья глупой улыбкой встретила меня, а я подмигнула ей:
- Что ж, хоть кто-то мне здесь рад.
С громким, натужным скрипом распахнула тяжелые парадные двери и вышла в соседние покои.
Гул моих одиноких шагов наполнил стены дробным эхом, увы, везде лежала печать запустения, Лужи высохшей дорожной грязи, окаменевший пепел, в давно не топленых каминах, - здесь давно не было той суетливо- радостной атмосферы, что так бодрила меня все годы…
Где неудачник Чаки, где его большой, не по размеру, плащ?
Где придворные тролли, вечно голодные, с зажатыми в кулаках кусками хлеба?
Где все?
На этот вопрос я, впрочем, получила ответ довольно быстро.
- На площади.
Откуда были слышны громкие голоса. Торопясь выбежать на балкон, я почти столкнулась с подвальным призраком, он не узнав меня, попытался испугать, пошире раскрыв пасть с тремя рядами клыков.
Я впопыхах не глядя, сунула ему туда давно потухший факел и …
- Свобода выбора.
- Демократические реформы.
- А я хочу домой.
- Долой власть тьмы.
- Мордор принадлежит всем.
Последняя фраза мне не понравилась, ведь формально я все ещё оставалась темным властелином, и как властелин страшно возмутилась, а как аранель, страшно испугалась, оба этих чувства столкнувшись, в голове, произвели на свет необдуманную браваду.
Свесив ноги с высокого балконного ограждения, я громко крикнула:
- Вот и неправда, это мой Мордор. А я ваш повелитель.
Они не то чтобы обрадовались, они буквально возликовали, и, выхватив клинки, всем скопом бросились на стену.
- И все равно, он мой!
Я, тоже довольно резво, полезла по узким скобам на крышу главной башни, и только полетевшие камни заставили меня поумерить свои притязания.
- Хорошо, я согласна на переговоры.
Именно тогда я поняла: любовь к красивым жестам меня погубит.
МОРДОР. МНЕ НЕ РАДЫ.
Казалось, все население Мордора было страшно озабоченно моим внезапным появлением: по всем многочисленным коридорам и переходам загрохотали сапоги на деревянных подошвах.
Понеслись крики, отовсюду слышался звон разбиваемых стекол, в тронном зале с грохотом рухнула последняя люстра.
- Тысяча фариков.
Машинально отметила я.
Мне резко захотелось домой, в свою уютную спальню, где сейчас мирно спит любимый муженек и не ведает, что натворила его дорогая женушка.
Я вспомнила о неоконченном орнаменте новеньких портьер - позор, если не успею вышить их к полной луне. И мамочка будет ужасно беспокоиться.
Где-то ломали мебель, звонко плакал, разбиваемой вдребезги, дорогущий фарфор чайных сервизов,
- Если они доберутся до зеркала, то моё возвращение несколько затянется.
Озабоченно выглянув из-под кровати, подумала я. Решив пересидеть бурю народного гнева в самом надежном укрытии, я ждала окончания бунта.
Но орки поступили иначе: и дым, поначалу такой ненавязчивый, вскоре начал густеть, забиваться мне в нос, заставляя непрерывно чихать.
Не выдержав, я бросилась к живительному воздуху.
- Прекратите разрушать мой Мордор, я не позволю, я приказываю…
Сразу на выходе из дворца, меня сшибли с ног, немного потоптали. Всего чуть-чуть, и забросили на кучу вырванных с корнем роз.
- Немедленно прекратите беспорядки…
Дальше в глазах появились разноцветные звездочки, ноги стали слабыми, и захотелось ненадолго прилечь.
Огромный орк с задумчивым видом покрутил в руках массивную, с инкрустацией янтаря, табуретку и вторично опустил мне на голову её пестрое сиденье.
- Я очень важная особа.
Это было последнее, что я попыталась сказать, но передумала и с довольной улыбкой зарылась в колючие стебли роз.
Дальше я ничего не помню…
Вроде бы, меня сначала хотели сжечь, потом повесить… но тут пришел обоз со свежей говядиной, и, отложив дела на вечер, восставшие разошлись на шашлыки.
Ослепнув от боли, я ещё пыталась куда-нибудь заползти, стать незаметной и бестолково тыкалась в стороны, пока предостерегающий голос не велел мне остановиться.
МОРДОР. ДОРОГАЯ ПОДРУГА.
Битый час Мата вытаскивала у меня из носа колючки.
- Подними голову повыше
Она орудовала огромными кузнечными щипцами, и со стороны казалось, что в комнате происходит какая-то изощренно-изуверская пытка.
Я задирала голову и громко фыркала, мокрая тряпка поминутно съезжала с головы, и пятна запекшейся крови расползались по ней причудливыми узорами.
- И кто тебя надоумил вернуться?
- Я ведь хорошая.
Не переставая, жаловалась я, именно сейчас у меня возникло острое желание найти хоть капельку сочувствия.
- Вот ещё один.
Она извлекла очередной обломок шипа и, вытерев мне лицо все той же тряпкой, наконец-то, закончила экзекуцию.
Она постарела, глаза, горевшие бунтарской искрой, немного поутухли, и даже некая мудрость, как мне показалось, появилась в них.
Вросший в землю домик, где ютилось её малочисленное семейство, имел только дымный закопченный очаг да гордость хозяйки - пузатый котел, на стене - пара длинных ложек, и все это было освещено тусклым светом единственного маленького окошечка, закрытого крылышком бабочки-стеклянницы.
Бедность и нужда вопили из каждого угла этого убогого жилища, но Мата, словно не замечая их, жалела меня, эльфийскую принцессу.
Ком подкатил мне к горлу - почему?
- После твоего ухода Мордор погряз в междоусобицах.
Орки, объединившись в шайки, ведут беспрерывные войны, даже несколько самозванцев было, но их век короток - колоды не успевают просыхать от крови.
Когда все уляжется, я провожу тебя - уходи пока не поздно.
МОРДОР. ОХОТА НА МЕНЯ.
Но было поздно, потому что сразу после этих слов дверь затрещала под ударами кованных железом сапог.
- Лезь в печь!
- Куда?
Не поняла я, но тотчас, упав на четвереньки, втиснулась в узкий проем, пахнувший кислым, мякинным хлебом.
И весьма вовремя, потому что хлипкая дверь не выдержала и развалилась. Несколько воинов, в поношенной форме дворцовых стражников учинили обыск.
Они перевернули единственный предмет мебели - стол, переворошили пару сундуков, заменяющих гардероб, заглянули даже в кувшины, и, ничего не найдя, решили вопрос кардинально.
Один из мерзавцев, схватив мою подругу за горло, потребовал.
- Где эльфийка?
Я, тем временем, не дожидаясь развязки, отползала задом вглубь печи, и, хотя покидать дом без должных слов прощания было невежливо, я приструнила свою совесть: потом пришлю Мате открытку со словами благодарности.
Зацепившись за какую-то ржавую железяку, мое ожерелье, подарок короля, распалось и брызнуло вниз искрящимся дождем, но времени собирать его не оставалось, надо было спешно возвращаться домой, - время завтрака поджимало.
Я представила, как расскажу удивленному мужу о своих приключениях, даже увидела в грязных разводах сажи, его недовольную мину.
Он бы мне сказал:
- Это все очень забавно, дорогая, но как же ты там оказалась без разрешения совета старейших? Это равносильно измене своему королю.
ВАЛИНОР. ЖИЗНЬ В БРАКЕ.
Что-что, а злиться он умел, и делал это с явным наслаждением. И если бы кто-то мне сказал заранее, что супружество это не только одна постель, но еще и одна ванная комната, то, пожалуй, я бы крепко задумалась, прежде чем так стремиться на родину.
- Имей терпение дорогая.
Эту фразу я слышала каждый день, сидя под запертой дверью ванной, где он шумно плескался, фыркал и долго, очень долго, расчесывался, при этом, почему-то пропадали мои румяна, разливались мои духи, а на своей расческе я находила чьи-то длинные золотистые волосы.
В результате, на завтраке я сидела неумытая, со спутанной прической, тогда как мой муж был прямо верхом совершенства.
Я несколько раз пыталась в корне переломить ситуацию: несколько ночей не спала, карауля его пробуждение, чтобы захлопнуть дверь прямо перед его аристократическим носом.
Но в последний момент все срывалось, и пока я выпутывала ноги из многочисленных ночных юбок, он уже щелкал замком, и неизменная фраза о терпении, звучала как издевка.
Ему вечно доставалось все самое лучшее:
- и лук у него был больше,
- и стрелы острее,
- и весь он был такой самый-самый, что временами я бунтовала - отказывалась вышивать.
Он поджимал губы и укоризненно качал головой, молча давая понять, что в моих манерах ему не нравится, и я смирялась.
Тут мой зад уперся в стенку - дальнейший путь лежал наверх по разболтанным от времени шатким кирпичам.
- И как я прожила с ним так долго, не ссорясь?
Обдирая в кровь руки и не преставая размышлять, я продолжала лезть вверх.
- И чем он меня так очаровал?
Почему мы любим женщин? А что остается делать, если понять вас невозможно?
ПЛЯЯЯЯ… Раньше в ленте выскакивала реклама «Как избавиться ОТ ЛИШНЕГО ВЕСА», а сегодня - ТАДАММММ!!! «избавиться от АЛКОГОЛИЗМА ЛЕГКО!» НУ ВОТ как, как они УМУДРЯЮТСЯ меня ВЫЧИСЛИТЬ???)))))