часть вторая
Огромная птица, взмахнув крыльями и обдав мою макушку ночной прохладой, скрылась в ночи. Вот и конец. Опершись руками о ещё теплые камни печной трубы, я в последних лучах солнца увидела свою любимую страну.
Мертвую пустыню разрушенных улиц, сожженные дома, обломки мостов над высохшими каналами, и огни, великое множество огней, что горели повсюду.
В их багровых всполохах мелькали разбитые дороги, скелет лошади с переломанными ребрами, вырванные с корнем меллорны.
Все мои начинания исчезли в безжалостном горниле бунта, и я, единственный законный властелин этих мест, сейчас сидела в прокопченной трубе и размазывала кулаком обильные слезы.
В ПОИСКАХ ЗАЩИТЫ У ТРОЛЛЕЙ
Странно, но раньше у меня всегда был кто-то, за чью спину можно было спрятаться, что я и делала, особо не раздумывая о подставляемых друзьях.
Безрассудно решив, что, пожалуй, самые широкие плечи у троллей, я направила шаги в их квартал. Хохот и визг, вонь дешевого вина четко указывали их места отдыха.
Сложенный из кое-как пригнанных друг к другу валунов, грубый сарай под деревянной крышей, светился приветливым огнем. Хозяева расслаблялись и плотно закусывали на ночь.
Я, немного растерявшись, запнулась о порог и огляделась. Уставленные жестяными кружками столы, были завалены объедками сырых овощей. Сидя на толстостенном винном бочонке и дирижируя обглоданной костью, старый тролль приветливо предложил мне присоединиться к компании.
Закатив глаза тролли горланили разухабистую кабацкую песню, каждый раз сбиваясь на припеве, потом громко спорили и, не придя к единому мнению, запевали снова.
- Садись оборванец.
Кто-то хлопнул меня по спине огромной немытой лапой и нечаянно опрокинул на стол. Воткнувшись носом в его поверхность, из столетней лиственницы, что так и гнулась под тяжестью пудовых кулаков, я собрала всю свою наглость и крикнула.
- Я пришла напомнить вам о клятве!
Но мой голос потонул в диком вое, а хмельные глаза возведенные к грязному потолку выражали такое довольство жизнью, что я не выдержала и обиделась.
- Вы изменники, а я Эльфарран. Посмотрите на меня, я ваш властелин.
Увы, оркиха, которая, постукивая каблуками по некрашеным доскам пола, несла от печи целое блюдо сочного жареного мяса с румяной корочкой, оказалась куда более популярна.
- Ухх.
Довольно рычали тролли, хватая ещё дымящиеся куски и вонзая в них походные ножи; стоял такой треск ломаемых костей, что он заглушал слабый голос долга.
- Клятва верности, вы же не могли ее забыть.
Взывала я, терпя крушение, в море довольного урчания.
- Эльфийка,
Один вроде задумался.
- Это та, которая так драпала из Мордора, что только подол по камням шуршал? Забудь, это прошлое. Лучше выпей с нами.
Разглядев жирные потеки соуса на краях блюда, я предпочла замолчать, окунув туда кусок серого каравая.
Кто знает, когда ещё удастся поесть, это только во дворце все по расписанию - не успеешь проголодаться, а тут уже третья перемена блюд, и хочешь, не хочешь, а ковырни вилочкой фруктовый салатик.
Вскоре сытый желудок ненавязчиво шепнул мне, что это совсем неплохая компания, и, пожалуй, здесь можно задержаться.
Потом, как в чаду, промелькнула пара кружечек эля, и я уже думала:
- А на фига мне сдался этот Мордор.
И так стало хорошо и уютно, и такое довольство затуманило разум, что сразу лавки стали невероятно удобными, столы гладкими, а оркиха, показалась родной мамочкой… и пристроившись в уголке, я блаженно задремала.
Шум опрокинутых стульев меня не слишком потревожил, я только покрепче сжалась в комочек, пытаясь досмотреть прерванный сон.
Последовавшие затем крики тоже остались без внимания, но когда меня весьма грубо потрясли за плечо, стащили с лавки и бросили на пол, я все же раскрыла глаза и вздрогнула от ужаса.
В дверях трактира, озираясь, стояло несколько орков-воинов. Позевывая, они шарили глазами в затянутом хмельной дымкой зале.
- Всем приказано покинуть помещение.
Представив как меня, светлейшую аранель Валинора, сейчас вышвырнут из трактира на грязную мостовую или прямо в придорожные лопухи, я страшно возмутилась. Сущность высокородной принцессы, бурно воспротивилась подобному обхождению.
- Ты своей маме приказывай!
Увы, так грубо высказалась все та же высокородная особа.
ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТРОЛЛЕЙ
Из всех углов на меня зашикали:
- Тише…
И сразу отреклись от нашего знакоместа.
- Это не с нами.
- Вы же тролли.
Тщетно взывала я.
- Вы беспощадны в битве, и ваша смелость не раз спасала меня. Тролли, братья мои…
- Эльфы тебе братья.
Громко прервали полемику орки.
Откуда -то появился черный чурбан для рубки мяса. Предатели тролли и мучители орки окружили меня плотным кольцом, и их тошнотворное дыхание и противное сопение сказали все без слов.
- Ладно, я приношу извинения вашей уважаемой мамочке…
Я попыталась спасти положение, но не тут-то было.
Грязные пальцы схватили мою шею, согнули меня и бросили к чурке. Я упрямо забилась в грязных лапах.
- Не хочу! Ой, не надо! Ой, только не топором!
Но, жирная, колючая веревка захлестнула мне рот препятствуя дальнейшим крикам и воплям. Руки скользили по жирному боку чурбана, но я, как могла, ладонями, плечами, локтями, коленями, отпихивала его
- Нет!!!
Орали все мои чувства, и вдруг неожиданно, совершенно без подсказки:
- Братья, спасите!!! Они хотят убить меня!!!
И ничего, конечно, не совсем ничего, вот только для меня - абсолютно ничего. А для орков, для них развлечение было в самом разгаре.
- Глядите она ещё барахтается.
Завывали они, входя в азарт казни.
- Вот потеха.
Несколько рук крепко удерживали меня за плечи, и кто-то, уловив момент, ловко подбил мои ноги и опрокинул на пол.
- Ну хоть кто-нибудь спасите!!!
Это последнее, что мне удалось произнести более или менее отчетливо. Острое лезвие нежно кольнуло в шею.
- Отделить такую пустую голову, не слишком большое геройство, лучше осторожно надрезать жилы. Поглядите, какая нежная кожа, словно светится изнутри.
Маньяков мне только не хватало, я, уже примирившись с потерей головы, страшно возмутилась.
- Пшел прочь, извращенец, я здесь голову теряю и хочу, чтобы было все по порядку и с достоинством.
На мгновение заколебавшись, державший меня орк немного ослабил хватку, чем я и воспользовалась, засветив ему такую пощечину, что звон пошел по стенам трактира.
- Убери свои грязные лапы, я сама.
Подняв волосы на затылке и связав их тугим узлом, я величественно кивнула:
- И топор помойте.
Орки неожиданно послушно согласились.
- От страха она становится ужасно вульгарной.
Знакомый глухой выговор скорее озадачил меня, чем обрадовал.
И ТЫ НАЗГУЛ… БРУТ, А НЕ БРАТ
Его поддержал другой голос.
- Да с эльфами такое бывает,.
- Хватит рассуждать…
- Эльфи, мы давно здесь, погляди в нашу сторону.
Но меня уже заклинило.
- Вот ещё…
Я резко опустила голову на чурбан.
- Чего смотришь. Руби изверг.
Орк задрожал и перекинул в руках топор - он не знал, что делать.
- Ладно, представлеие окончено…
Валентин отобрал топор и отшвырнул его в сторону.
- Зрителей прошу разойтись.
Он тяжело сел на лавку. Я, все ещё стоя на коленях, в упор смотрела на него.
- С возвращением, милая.
- Ты выиграл. Я почти поверила.
- А я почти соскучился. Ну что, может, обнимемся на радостях?
- Это лишнее.
- Как хочешь.
Укрывшись на заднем дворе, мы, наконец, смогли спокойно поговорить.
- Бунт - ерунда, орки тупы и примитивны, они пойдут за любым, кто предложит им хорошенькую потасовку и даст возможность пограбить.
У нас иная проблема.
На этих словах Байрак отвел меня в сторону и, понизив голос до шепота, произнес:
- Валентин влюбился.
Я осторожно освободила свою талию от его настойчивых пальцев и сдержанно хихикнула.
- Вот удивил, я об этом догадалась ещё двести лет назад.
Он опять настойчиво притянул меня к себе, и продолжил:
- Ты слышала что-нибудь о королеве фей? Она великолепна! Боюсь, что Ленни крепко запал на нее - он у нас такой влюбчивый.
Вот так-так. Значит, это все было только притворством, значит, не я, а какая-то там королева…
Закусив губу, я представила себе этакую эфемерную особу в полупрозрачном одеянии и от зависти поперхнулась.
- Да что она о себе возомнила! Сей же час я беру гвардию и поговорю с ней по нашему, по женски.
- Ну, и чего расселись
Сразу войдя во вкус образа бесстрашной воительницы, я начала приказывать.
- Собирайте назгулов.
Но братья не двинулись с места, они даже с некой издевкой, если можно применить к ним этот термин, нагло усмехнулись.
Я вспомнила кольцо, но отмела эту мысль - попадать под чужую власть, больше не хотелось, поэтому пришлось пустить в ход последний козырь - обаяние.
- Мы же друзья, мы должны помогать друг другу.
Я попыталась состроить глазки их пыльным плащам, но они опять отказались подчиниться.
- Мы никуда не полетим, и тебе лучше признать её власть.
Сказал, как отрезал, посуровевший Чаки.
- Смирись властелин. Мы должны доставить тебя к ней.
- Некое чудовище проползло в наш мир, и ты единственная, кто может с ним справиться. Прекрасная фея призывает тебя ! Это великая честь, милая! Где
твои вещи?
Ленни поддержал Чаки.
Похоже, с союзниками мне сегодня страшно не везло. Но зато, с врагами полный порядок.
ПОПЫТКА ПОБЕГА.
- Я не работаю на других, я свободная эльфийка!
- Уже, нет!
ТВнезапно пальцы братьев сомкнулись на моих запястьях.
- Идем. И прекрати свои уловки.
- «Странно,
Думала я на бегу,
- может, у меня судьба такая. Как только появляюсь в Мордоре, в первый же день накручиваю, по меньшей мере, с две сотни лиг, и все бегом, хотя мне этого совершенно не хочется.»
Примерно в том же ключе, наверное, думали преследователи:
- «Странно. Когда ей надоест. Уже пятый круг делаем по стенам цитадели и, между прочим, без ужина. И кусается она по прежнему- здорово.»
Но вот и ворота, ухватившись за ручку, я резко затормозила, решение пришло само собой.
«Пора домой, там, наверное, уже бал начался.»
Дилемму между неминуемой гибелью от рук предателей и кислой ухмылкой супруга, немного поколебавшись, решила в пользу последнего.
- «Подуется и простит, а вот с этими лучше не шутить.»
Поэтому, подперев двери тронного зала перевернутой скамьей, я бросилась к зеркалу, к его спасительному отражению, сквозь которое, способны проходить только эльфы и значит…
Значит, значит, значит…
Вид зеркала оборвал мои рассуждения - в самой его середине торчала ржавая алебарда. Она пробила громадную дыру, и, осыпавшись дождем осколков, зеркало перестало существовать.
- «К счастью,»
Неосознанно отметила я про себя.
В углу, валялась моя корона, ненужная и преданная. Опустившись на колени, я нежно в ладони благородный венец, прижала его к груди и заплакала, поняв, что все началось с меня, с того момента, когда отбросив корону, я бежала от своих подданных.
Теперь пришло время расплаты.
Оттерев рукавом ряд самоцветных камней, я тяжело вздохнула - империя рушилась на глазах…
Бежать, опять бежать, словно воришка. Я ползала на коленях по полу - где-то здесь был тайный люк в подземелья, в ещё верную мне Морию.
В КАНАЛИЗАЦИОННЫХ ТОННЕЛЯХ МОРДОРА
Нащупав пальцами маленькое колечко, потянула на себя. С лязгом раскрылся зев подвала, но удача опять мне изменила - вместо подземного хода я угодила в канализацию.
- Привет неизвестность…
Мрак, сырость, холод липкой паутиной легли на плечи. Нащупав в темноте скользкие ступеньки, я осторожно спустилась.
Передовой отряд крыс, каждая величиной с крупную кошку, встретил меня несколько настороженно, хотя у нас и был заключен пакт о взаимоуважении, но все же…
- Я рада вас посетить, там наверху такое творится.
- Верх…
Мечтательные бусинки их глаз увлажнились.
- Верх это прекрасно, это золото солнца, ширь степей, ветер несущий ароматы полей…
Они грустно вздохнули и бухнулись в вонючую стоячую воду, не забыв вежливо предложить мне следовать за ними.
- Ладно, идем.
Вода была по колено, но подобрав повыше подол, я все равно безнадежно испортила нежнейший эльфийский шелк, в зеленоватой, отвратительно пахнущей жидкости.
Я все дальше уходила от своих покоев, от образа царственной эльфийки. Именно здесь, в грязном вонючем тоннеле, я вдруг явственно ощутила, как та, иная Эльфи, будто просыпаясь, толкается, фыркает и стремится вновь овладеть мной.
Я до боли сжала кулак, так, что обручальное кольцо впилось мне в кожу ладони, оставляя багровый след.
- Нет, не надо. Только не сейчас.
Но той, иной сущности, и дела было мало до моих терзаний. Но, хвала Элберет, мои мучения кончились довольно быстро, потому что приемная его величества, короля малых канализационных стоков и верхних умывальных труб, была тут же, за поворотом.
Впрочем, вид её хозяина меня не поразил, а, скорее, испугал. Нет, он не был безобразен, а вторая и седьмая голова были даже в чем-то миленькими.
Пустив по воде небольшие волны, я с достоинством раскланялась, расправляя мокрые юбки.
Головы молчали, три улыбались, одна что-то жевала, две перемигивались, а крайняя демонстративно насупилась.
- А…
И я замолчала, неприлично было начинать разговор первой.
Встрепенувшись, самая близкая ко мне голова милостиво пришла на помощь.
- Ларик первый.
Она сделала равнение налево, словно передавая воображаемую эстафету.
- Ларик второй, третий
Вытягиваясь закричали, мордочки по порядку,
- …десятый, расчет окончен
Пискнула последняя.
- Эльфарран, аранель из Валинора.
Похоже мои слова, им ничего не сказали, потому что, приняв безразличное выражение, вторая, третья и пятая головы отвернулись.
Седьмая поковыряла в зубах, девятая заснула, удобно устроившись за ухом восьмой, шестая показала мне язык, первая велела ей извиниться, но та свалила все на пятую, пятая разревелась и призвала четвертую в свидетели своей невинности.
Десятая перегнувшись через девятую и восьмую, начала её утешать, третья подумала и выкрикнула лозунг о консолидации всех голов.
- Тихо!!!
Взвизгнула я.
- У вас зеркало есть?
Головы переглянулись, причем, первая сделала задумчивый вид, восьмая прищурилась, вторая подмигнула, седьмая растолкала десятую, и её сонный взгляд тоже пополнил копилку мимических видов.
Почесав лапкой затылок десятой головы, король ответил, что подобного предмета не имеется, но есть пара прекрасно сохранившихся скелетов, которые он с удовольствием, преподнесет мне, за умеренную плату, разумеется.
Вторая голова возмутилась столь щедрым предложением, четвертая обозвала вторую жадиной, шестая предложила ещё пару костей, её взяли в оцепление пятая и седьмая, заткнув рот кусочком колбасы.
- Ты меня слушай.
После совещания, головы, наконец, выбрали главную, проголосовав высунутыми языками.
- Я здесь самый главный. Не хочешь скелеты, не надо, самим пригодятся, а корзиночку жирных червяков? По фарику за дюжину?
Могу тебе устроить - если ты ещё не забыла, я самый главный.
И тут опять началось, невообразимое, посчитав себя униженными и незаслуженно обойденными, головы завопили,
- А я самый смелый.
- Я самый красивый,
- Я самый, самый. Подождите, я придумаю.
- Шла бы ты отсюда.
Тихо шепнула мне на ухо крайняя десятая голова.
- Сейчас проснется самый голодный - наш желудок, и они вспомнят, что брюхо у нас одно, кстати, я единственная здесь девушка, если ты еще не заметила.
Дай мне вон тот кусочек колбаски и тикай побыстрее, потому что я ещё и самая жадная.
Проваливаясь по колено в жадно чавкающий ил (мне приятнее думать, что это был именно ил), я побрела прочь, и ещё долго вдали не замолкал разномастный писк.
- У меня зубы самые острые.
- Я собственными глазами видел фею.
- Ой, фею, да мы все её видели.
- Он съел колбасную шкурку.
- Предатель.
Шум начинающийся потасовки, постепенно смолкая, еще долго звенел по темным переходам.
Кое-как нащупывая дорогу в мягкой жиже, я на ходу думала:
- «Иметь целых десять голов - несколько опрометчиво, никогда не знаешь, кто ты на самом деле, хотя, может, что-то среднее. Стоп!..
Фея! Она опять на моем пути… Но зачем? И что ей надо?»
По все увеличивающийся густоте паутины я поняла, что выход на поверхность где-то рядом, и, когда спасительный свет блеснул в глубине подземелья, я позволила себе небольшую истерику.
-«Куда иду? Что я собираюсь делать?»
Это как вступление, чтобы потом перейти:
- к самобичеванию,
- уверениям в собственном бессилии,
- унынию, и,
- как следствие, к обильным слезам.
Обычно после таких выплесков энергии я чувствую себя будто заново родившейся, и с ещё большими силами приступаю к борьбе.
ВАЛИНОР. ВОСПОМИНАНИЯ.
Закрыв глаза, до боли, до красных всполохов на веках, я попыталась вспомнить Валинор, ощутить его нежное прикосновение.
Пряный запах молодых трав. Наши долгие вечера, когда не нужны были слова, - язык сердец самый тайный, только он был допущен в сокровенные покои эльфийского дворца.
Взявшись за руки, мы часами молча сидели возле широкого окна, провожая задумчивым взором ещё один блаженный день.
Моя щека нежно прижималась к его плечу, последние лучи вечерней зари гасли отблесками сгоревших свечей, и лунная серебряная рука деликатно занавешивала наше окно звездной кисеей.
НАКОНЕЦ ДРУГ? ВСТРЕЧА С ВОЛШЕБНИКОМ
- Ты чего тут расселась?
Ну вот, видение закончилось, и я опять очутилась в сточной канаве на окраине Минас-Моргула. Уперевшись грубыми волосатыми руками в края пещеры, в светлом проеме показалась голова - всклоченные, стоящие торчком волосы, красный длинный нос, серые глазки.
- Человек.
Горько вздохнула я.
- И что?
Он сразу обиделся, приняв на свой счет, мой протяжный вздох.
- Нет, ничего, извини, пожалуйста. Просто, на меня столько свалилось.
- Так ты об этом…
Он потянулся, чтобы вытянуть меня из чавкающей тины.
- Это ерунда.
- Ты уверен?
- Абсолютно.
Так всегда был уверен только один человек во всей Арде, поэтому, ещё не до конца поверив в свое невероятное везение, я радостно бросилась обниматься.
- Морред, я, я сейчас лопну, от счастья…
Итак, это конечно был мой старый друг, самый лучший друг.
Наконец совладав со своими восторгами, я поразилась, как он узнал о месте моей дислокации, и поинтересовалась, не разболтал ли кому по дороге.
В ответ получила совершенно ненужные сведения: что это граница с Аталессом, что он здесь проходом, а вот ответ на второй вопрос он деликатно обошел. И я ведь поверила обманщику - доверчивая.
Аталлес - государство слабое, время от времени я в налетах пугала местных жителей, поэтому меня каждый знал в лицо, значит, рассчитывать на гостеприимство не приходилось.
Почти скрытые разросшимся плющом низенькие домики с малюсенькими, узкими окошечками, сгнившие заборы, даже из пустых собачьих будок здесь веяло какой то безысходностью.
Мы заняли крайний дом, его обитатели давно перебрались под защиту крепких городских стен. Грайды - безжалостные разбойники - властвовали на местных полях безраздельно.
Сейчас сезон охоты был в разгаре, и жители предусмотрительно покинули жилища.
Разгребая холодный пепел в заброшенном очаге, я нашла обгорелую картофелину, несчастная, пролежала здесь довольно долго и, увы, была несъедобна.
Решив заночевать в брошенной избе, мы честно разделили территорию, волшебнику досталось крыльцо и лестница, мне, как принцессе, внутренние покои, состоящие из двух комнат с закопченным очагом.
Пристроившись на досках в углу, я, рассматривая сложнейшую сеть домовитого паука, спросила мага о его жизни.
Он, немного помолчав, ответил, что все эти годы провел в скитаниях, видел многие земли, людей и нелюдей, но всегда возвращался мыслями к рыжей эльфийке, что всегда была страшно занята - то мир спасала, то кольца собирала, и при этом вздыхала о Валиноре.
Но сейчас, когда она потеряла все, возможно…
Зачарованная грустным тембром его голоса, слегка улыбаясь я покачала головой - это невозможно. Он хотел сказать ещё что-то, но, вдруг разглядев опасность, забарабанил в дверь.
- Открывай.
И хотя, я вежливо попросила - не беспокоить, он продолжал ожесточенно выламывать крепкий засов. И на недвусмысленность позднего часа, ему было глубоко наплевать.
- Грайды!!!
Он с шумом ввалился в избу, и мы отложили вечер приятных воспоминаний на потом.
- Надо чем-то припереть дверь! Окна, запри окна!
Хором кричали мы, почти одновременно. Потому что всегда мыслили одинаково, и трусили тоже.
Но враг подошел слишком близко, да что там, подошел, он буквально полез, полез в те же незакрытые окошки, закинув мохнатые когтистые лапы на некрашеные подоконники, сорвав ручки дверей, толпой заполнил сени и подвывая от нетерпения бросился к нам.
- Что стоишь, наложи заклятье на дверь!
Видя как прогибается последняя преграда - тонкая перегородка задней комнаты, кричала, я, обезумев от страха.
Морред что-то произнес, развел руками и остановился.
- Не могу работать в такой экстремальной обстановке, сама сделай что-нибудь.
Что-нибудь, означало лишь одно - стреляй!!!
БИТВА С ГРАЙДАМИ
Подражая нашим доблестным воинам, я, взяв в зубы с пяток стрел, чтобы не отвлекается между выстрелами, мгновенно сняла первого противника, поразив его точно в глаз.
- Научилась!
Выдохнул Морред. Спрятавшись за моей спиной, он приготовился считать убитых.
- Ещё бы!
Про себя подумала я.
Научится стрельбе и именно из эльфийского лука, это было первое условие, которое поставил мне муж, вытащив меня из мягкой постели и вылив на голову кувшин холодной воды.
Вот тебе и доброе утро!
И хотя мое появление на площадке для стрельбы слегка напрягало соседей, но, доверяя своему аранену, они только отходили на пару лиг.
Он терпеливо учил меня правильно держать лук, правильно накладывать стрелу, правильно искать цель и, самое главное, не вопить от счастья, когда случайный зевака успевал увернуться.
Его руки нежно полуобнимали меня, губы щекотали ухо, и в эти восхитительные моменты мне было все равно, где мишень, хотелось только, чтобы все это длились как можно дольше.
- Ты куда стреляешь?
Противный голос мага, вывел меня из приятных воспоминаний.
- Грайды, давно кончились.
Пояснил он, отбирая у меня последние стрелы.
ПРОЛОГ
ВАЛИНОР. В ТЕМНИЦЕ
Ну вот опять, сколько раз я говорила себе, живи тихо, мирно, не высовывайся. И вообще, если ты принцесса, то веди себя соответственно.
НЕ СУДЬБА…
А поэтому, кое-как прикрыв разорванным рукавом, обнаженное плечо, лежу сейчас животом, на холодных камнях пола темницы.
Передо мной лишь стопка чистых листов бумаги да остро отточенное перышко, я смотрю в дальний угол, где битый час, подперев спиной, каменную стену, с недовольным видом неподвижно застыл мой любимый.
Впрочем, тот же самый вид был у него еще два дня назад.
Когда его подвели к дверям темницы, попросив немного здесь переждать гнев высокоблагородного отца, посчитав подземелье за самое безопасное место.
Он, правда, пытался выбрать иную камеру, напирая на то, что видит меня в первый раз, и ему, как женатому эльфу, не пристало коротать ночи с незнакомкой.
Его молча втолкнули и заперли дверь на засов.
Значит так.
Пишу я сей документ под жестоким моральным нажимом супруга, который сразу после моего недолгого отсутствия, вместо радостных объятий и всяких там нежностей приказал:
- Или ты пишешь подробный отчет о своем исчезновении на второй год медового столетия, или…
Здесь он мне поставил такое невероятное условие, что я послушно вывела на белоснежном бумажном листе:
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА,
написана для успокоения расстроенных нервов моего царственного супруга, а еще для разрешения вопроса о недопустимом поведении, позорящем королевский род и полностью отвергающем эльфийскую этику.
Писано десятого месяца весны, в двести второй год по исходу.
Валинор. Подземная тюрьма. Пол. (Стол не предусмотрен, оттого за пятна и грязные разводы ответственности не несу.)
Спасибо и на этом.
Я, как и было указано выше, пока ещё, светлейшая аранель, осознавая всю ответственность, за рассказывание невероятных баек о своих приключениях, чистосердечно признаю, что сей документ есть чистая правда, и ничего кроме правды.
Здесь я немного отвлеклась, а как же художественный вымысел?
Муж смерил меня недовольным взглядом,
- Пиши как дело было: четко, ясно, и в подробностях, а изощренность эпитетов оставь критикам, они прекрасно разбираются в сравнениях.
Я вздохнула:
- Ладно, ты всегда умел уговорить.
Итак, все началось в тот прекрасный летний день, когда соловьиный пересвист, запутавшись в аромате расцветающих белокрыльников…
- Это было 23 дня весеннего равноденствия.
- А не пошел бы ты куда-нибудь погулять… извини, пожалуйста…
Я кинула взгляд на огромный засов.
- Забылась (с авторами бывает).
Лег еще сильнее надулся и, отвернувшись, сел ко мне спиной, уходить ему действительно было некуда.
ВАЛИНОР.ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ
Поехали дальше, - значит так - цвели белокрыльники… ну вот с мысли сбил, я озадаченно почесала затылок, и немного надкусив заостренное перо, посмотрела в угол.
- Свет. Свет?
Правильно, свет - это первое, что я видела по утрам, бродя неторопливым, полусонным взглядом в загадочных цветочных узорах богатого королевского балдахина, что нежнейшим бледно-голубым облаком окутывал верх кровати.
Лучи восходящего солнца, тепло-бархатистые, такие лучи бывают только здесь на Валиноре, заливали пьянящим золотом утра просторные покои спальни.
Я все реже вспоминала свои злоключения, сдержанно улыбаясь, иногда пролистывала дневник, и, пожимая плечами, поражалась собственной несдержанности и горячности.
Прошлые обиды, недомолвки, открытая вражда, становились мне все более непонятны, и стыдясь прошлого, я подальше прятала, переписанные набело, заметки.
Сгорев однажды в пламени камина, самодельные тетради своим пеплом будто засыпали половину моей жизни, скрыв истину от придворных историков и просто любопытствующих. С прежними временами меня теперь связывала только тоненькая ниточка искренней, не меркнущей с годами, дружбы.
Каждый месяц я получала длинное, в конверте из грубой серой бумаги, письмо. Далекий гном Гимли подробно описывал свои трудовые будни, обустройство свежевырубленных залов, намекал на скорые счастливые перемены в его судьбе и, конечно, приглашал на день рождения, причем, по несколько раз в году.
Он скучал.
Это сквозило меж строк:
- И если вы будете проезжать мимо, то загляните к старому другу на кружечку эля.
Муж крепился, но временами тоже бывал задумчив.
Обстановка дворца, с его четким распорядком и множеством условностей, угнетала его даже больше, чем меня.
Часами сидя в одиночестве на берегу моря, он подолгу любовался изумрудными морскими приливами, тяжелыми волнами, что расплескивая пузырящуюся пену, облизывали прибрежный песок, оставляя на его поверхности гладкие камни блестящей гальки.
Он по-прежнему любил одиночество, и сразу после свадьбы, посчитав, что выполнил опрометчиво данное слово, надолго оставлял меня одну.
Поначалу я протестовала, плакала, но потом тоже смирилась, и, найдя себя на ином поприще, вскоре даже повеселела.
Все дни я проводила в саду, занятая выполнением сложнейшего узора из сотен разноцветных нитей на парадных королевских занавесях.
Неторопливо работала в увитой жимолостью и виноградом беседке, а тончайшее полотно ниспадающими до пола изящными складками закрывало мои колени.
Прекрасные эльфийки, мои милые фрейлины, распутывали нитки, вдевали их в серебряные иголки, и наши нежные голоса сливались с песнями пестрых щеглов. Где-то едва слышно стонала иволга, и покой, то чего так долго жаждала моя душа, наполнял меня до краев.
- Покороче. Пиши самую суть, не размазывай.
- Не лезь.
Огрызнувшись, я упрямо вывела на бумаге:
В тот день, следуя церемониальному распорядку, я училась играть на большой концертной арфе, терпеливо перебирая пальцами сладкозвучные струны сложного королевского инструмента, внимательно прислушивалась к монотонному постукиванию палочки учителя, отбивающему такт мелодии.
Занятия эти проходили в главном зале приемов, где, отражаясь в натертом до зеркального блеска полу, я, подобно крупной белоснежной птице, медленно взмахивала широчайшими рукавами, выводя сложнейший напев старинной баллады.
Гармония звуков приятно убаюкивала мысли - скоро, на празднике единения эльфийских родов, состоится мое первое выступление.
Я на мгновение представила глаза своего свекра: он опять будет так умильно волноваться за меня, незаметно ободрительно кивать, и я оправдаю его надежды, хотя бы в этом.
Приятная тяжесть резной рамы немного давила на плечо, мир, ограненный серебряными струнами, пел сладостный напев.
Ближе к окончанию урока нас посетил аранен, он быстро прошел просторным залом и, нисколько не смущаясь, чмокнул меня в затылок, (он любил это делать, потому что согласно традиции, это не считается чрезмерным проявлением чувств при посторонних).
Я, вздрогнув (так и не привыкла к этим штучкам), взяла фальшивый аккорд, чем вывела из полусонного состояния учителя.
Тот встрепенулся и удивленно поглядел на меня.
- Прошу прощения, уважаемый.
Теперь эти слова я произносила совершенно свободно и легко.
- Пожалуй, это я виноват…
Муж встал на мою защиту, наклонившись к уху учителя, он попросил его закончить урок. К вечеру мы ждали гостей, и подготовка к встрече должна была занять весь оставшийся день.
- Ты же говорил - скромный семейный ужин…
Я терпеливо застегивала сто пятую пуговку на рукавах роскошного, вышитого жемчугом, платья, успевая при этом недовольно передразнивать его утреннюю речь за завтраком.
- Будут только самые близкие!
Одеяние выгодно подчеркивало мою все ещё совершенную фигуру, и, изогнувшись, я попыталась заглянуть себе за спину.
Разглядеть, как лежат на плечах три церемониальные складки.
Лег неподалеку мужественно боролся со сложнейшим узлом галстука, и, судя по его упорному пыхтению, был намерен справиться с этим делом сам.
Длинные концы галстука скользили у него меж пальцев, он тихо сквозь зубы ругался, бросая на меня красноречивые взгляды.
Наконец, кое-как перехватив узел, он в ответ тоже ехидно поинтересовался, долго ли я буду стоять с глупой ухмылкой или, все же, исполню свой супружеский долг и заколю большой булавкой для выходов эту идиотскую удавку.
Пришлось помочь.
С этими булавками, вообще, была целая история, но о ней позже, итак…
Мы кланялись добрых полчаса, Галадриэль казалась немного взволнованной, но, пряча тревогу, она величественно и неспешно отдавала нам положенные поклоны.
Мне интуитивно передавалось её волнение, поэтому я впервые неожиданно пропустила правый полупоклон исполнив его немного позже, чем вызвала несколько недоуменных взглядов.
Наконец, приветствие кончилось, мы плавно вышли из зала приемов, и здесь, вдали от любопытных глаз, лориенские короли, сразу изменились.
Громко хлопнув дверцей буфета, мой благоверный, подмигнул Келеборну, и, не сговариваясь, они оперативно скрылись во влажном сумраке винного погреба. Галадриэль облегчено вздохнула.
- Ближайший час нас не побеспокоят, я своего знаю. Надо поговорить. Но не здесь, лучше, на воздухе.
ТРЕВОЖНЫЕ ВЕСТИ ИЗ МОРДОРА.
Мы вышли в сад, цикады, словно по приказу, дружно зазвенели приветственную песнь. Величественно волоча длинные подолы по идеально выметенным дорожкам, мы молча прошли к незаметной, скрытой густой листвой в глубине сада, беседке.
Она хотела поговорить со мной тайно.
Но начинать беседу первой мне не полагалось, поэтому я тоже молчала, ждала, что скажет королева.
Она пыталась собраться с мыслями и представить произошедшее как можно поделикатнее.
Но перебрав в голове насколько вариантов, наконец, остановилась на самом правильном. И без всякой подготовки, оглоушила.
- Не смей, слышишь, и думать не смей, вернуться. Здесь ты под защитой острова, но всего один безрассудный шаг, и пропадешь. Мы не должны вмешиваться в судьбы людей.
Я остановилась, непонимающе вглядываясь в её лицо.
- Письмо! Мы долго совещались, думали, но потом решили, что последнее слово все же за тобой, тем более, что и адресовано оно тоже тебе.
На грубом клочке бумаги, плясали разнокалиберные буквы. На простоватом мордорском наречии орков принесенное послание гласило.
ВСЕ КОНЧЕНО! МОРДОР ВОССТАЛ! ГРЯДУТ ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ВЫБОРЫ…
Дальше следовала огромная клякса и торопливый мелкий почерк Байрака продолжал более обстоятельно:
- А Валентин, между прочим, свихнулся!!!
Я упрямо посмотрела на королеву, та недовольно качнула головой.
- Это может быть ловушка.
- Они мне братья, да и беспорядки - с ними что делать?
Так и не придя к соглашению, мы вышли к главной клумбе: растущие в самом центре, белые розы Мордора сейчас отсвечивали недобрым багровым оттенком.
Было у них одно замечательное свойство - если на там, на далекой родине, все спокойно, то их белоснежные лепестки лишь слегка трепетали при моем появлении.
Но сегодня они склонились так низко, что почти легли на землю, как от ураганного ветра, а на кончиках лепестков проступали капельки крови.
- Видишь.
Крепко сжав мою руку, она заставила меня неотступно глядеть на вестников беды.
- Видишь, там идет кровопролитие, очнись, ты уже не властелин Мордора.
Затем Галадриэль так же порывисто выпустила мою руку и, твердо заглянув на самое дно глаз, произнесла.
- Пожалуйста, подумай ещё раз, хорошенько. Посоветуйся с мудрым королем. А зеркало я, на всякий случай, запру.
ПОБЕГ
Той последней ночью перед разлукой, глядя на мирно почивающего супруга, я решала в голове сложнейшую задачу: если опоздаю на завтрак, он будет очень зол, или не очень.
- Придется немного отчитать неразумных слуг.
Я дважды неодобрительно сдвинула брови и осуждающе покачала головой, выходило строго и величественно.
Управлюсь с бунтом, и никто ничего не узнает. Быстро успокоив сомневающееся сердце, я решилась.
- Ну, значит, до встречи.
Заботливо поправила спящему подушку, на что он едва слышно промычал что-то и сонно предпринял попытку схватить меня за запястье. Я осторожно отвела его руку.
- Не скучай. Я быстро.
Так, пакуем чемоданы, целуем безутешных родственников, берем бутерброды на вечер, и здрасте, не ждали, а я тут проезжала мимо, дай, думаю, загляну.
После секундных колебаний я стянула со стула одно легкое платье, отказавшись от полного наряда принцессы, - длинный шлейф мог застрять в зеркале, а висеть меж двух миров вниз головой было бы в высшей мере неприлично и крайне неудобно.
Все делалось в лихорадочной поспешности - на сборы было не более десятка минут, спал Лег до безобразия мало.
Осторожно перегнувшись через высокую спинку, я сняла висевший в изголовье лук.
Теперь, ятаган, что лежал, завернутый в полотенце, в нижним ящике комода под кружевными платочками и коробочками с пудрой.
Несмотря на всю любовь ко мне, муж не разрешил разместить его рядом с эльфийскими кинжалами-даггами, заявив, что это оружие грязных орков, и не пристало кривому лезвию красоваться в обществе благородных клинков.
Несколько дней сдержанных рыданий не помогли, и я опять уступила, спрятав боевого друга.
Так он и пролежал до сего дня, весь обсыпанный душистым порошком из случайно перевернутой коробочки, пропахший цветами лаванды.
Но только я взялась за дверцу комода, как послышался шорох ресниц просыпающегося эльфа - времени больше не оставалось, и, отказавшись от своего любимого клинка, я бросилась бегом по пустынным коридорам дворца.
Пара шпилек в замке, и вот уже стоя перед призрачной завесой, немного страшась и тревожась, я в последний раз окинула взглядом зал предсказания, закрыла глаза и сделала шаг.
Ловко проскочив в блестящий коридор, в один заход вынырнула в тронном зале Мордора. Эбонитовое зеркало сработало четко и без сбоев.
Шагнула и сразу погрузилась в густой слой пыли, что пушистым ковром заняла весь пол зала.
МОРДОР. ЗАПУСТЕНИЕ.
В полумраке я разглядела наполовину отдернутые шторы, покрытые белой плесенью, хлопающие на сквозняке разбитые окна, гору опрокинутых скамей.
Подбитыми птицами валялись по углам искореженные люстры с пеньками недогоревших свечей, где рубины тускло краснели сквозь густой покров паутины.
И лишь знакомая горгулья глупой улыбкой встретила меня, а я подмигнула ей:
- Что ж, хоть кто-то мне здесь рад.
С громким, натужным скрипом распахнула тяжелые парадные двери и вышла в соседние покои.
Гул моих одиноких шагов наполнил стены дробным эхом, увы, везде лежала печать запустения, Лужи высохшей дорожной грязи, окаменевший пепел, в давно не топленых каминах, - здесь давно не было той суетливо- радостной атмосферы, что так бодрила меня все годы…
Где неудачник Чаки, где его большой, не по размеру, плащ?
Где придворные тролли, вечно голодные, с зажатыми в кулаках кусками хлеба?
Где все?
На этот вопрос я, впрочем, получила ответ довольно быстро.
- На площади.
Откуда были слышны громкие голоса. Торопясь выбежать на балкон, я почти столкнулась с подвальным призраком, он не узнав меня, попытался испугать, пошире раскрыв пасть с тремя рядами клыков.
Я впопыхах не глядя, сунула ему туда давно потухший факел и …
- Свобода выбора.
- Демократические реформы.
- А я хочу домой.
- Долой власть тьмы.
- Мордор принадлежит всем.
Последняя фраза мне не понравилась, ведь формально я все ещё оставалась темным властелином, и как властелин страшно возмутилась, а как аранель, страшно испугалась, оба этих чувства столкнувшись, в голове, произвели на свет необдуманную браваду.
Свесив ноги с высокого балконного ограждения, я громко крикнула:
- Вот и неправда, это мой Мордор. А я ваш повелитель.
Они не то чтобы обрадовались, они буквально возликовали, и, выхватив клинки, всем скопом бросились на стену.
- И все равно, он мой!
Я, тоже довольно резво, полезла по узким скобам на крышу главной башни, и только полетевшие камни заставили меня поумерить свои притязания.
- Хорошо, я согласна на переговоры.
Именно тогда я поняла: любовь к красивым жестам меня погубит.
МОРДОР. МНЕ НЕ РАДЫ.
Казалось, все население Мордора было страшно озабоченно моим внезапным появлением: по всем многочисленным коридорам и переходам загрохотали сапоги на деревянных подошвах.
Понеслись крики, отовсюду слышался звон разбиваемых стекол, в тронном зале с грохотом рухнула последняя люстра.
- Тысяча фариков.
Машинально отметила я.
Мне резко захотелось домой, в свою уютную спальню, где сейчас мирно спит любимый муженек и не ведает, что натворила его дорогая женушка.
Я вспомнила о неоконченном орнаменте новеньких портьер - позор, если не успею вышить их к полной луне. И мамочка будет ужасно беспокоиться.
Где-то ломали мебель, звонко плакал, разбиваемой вдребезги, дорогущий фарфор чайных сервизов,
- Если они доберутся до зеркала, то моё возвращение несколько затянется.
Озабоченно выглянув из-под кровати, подумала я. Решив пересидеть бурю народного гнева в самом надежном укрытии, я ждала окончания бунта.
Но орки поступили иначе: и дым, поначалу такой ненавязчивый, вскоре начал густеть, забиваться мне в нос, заставляя непрерывно чихать.
Не выдержав, я бросилась к живительному воздуху.
- Прекратите разрушать мой Мордор, я не позволю, я приказываю…
Сразу на выходе из дворца, меня сшибли с ног, немного потоптали. Всего чуть-чуть, и забросили на кучу вырванных с корнем роз.
- Немедленно прекратите беспорядки…
Дальше в глазах появились разноцветные звездочки, ноги стали слабыми, и захотелось ненадолго прилечь.
Огромный орк с задумчивым видом покрутил в руках массивную, с инкрустацией янтаря, табуретку и вторично опустил мне на голову её пестрое сиденье.
- Я очень важная особа.
Это было последнее, что я попыталась сказать, но передумала и с довольной улыбкой зарылась в колючие стебли роз.
Дальше я ничего не помню…
Вроде бы, меня сначала хотели сжечь, потом повесить… но тут пришел обоз со свежей говядиной, и, отложив дела на вечер, восставшие разошлись на шашлыки.
Ослепнув от боли, я ещё пыталась куда-нибудь заползти, стать незаметной и бестолково тыкалась в стороны, пока предостерегающий голос не велел мне остановиться.
МОРДОР. ДОРОГАЯ ПОДРУГА.
Битый час Мата вытаскивала у меня из носа колючки.
- Подними голову повыше
Она орудовала огромными кузнечными щипцами, и со стороны казалось, что в комнате происходит какая-то изощренно-изуверская пытка.
Я задирала голову и громко фыркала, мокрая тряпка поминутно съезжала с головы, и пятна запекшейся крови расползались по ней причудливыми узорами.
- И кто тебя надоумил вернуться?
- Я ведь хорошая.
Не переставая, жаловалась я, именно сейчас у меня возникло острое желание найти хоть капельку сочувствия.
- Вот ещё один.
Она извлекла очередной обломок шипа и, вытерев мне лицо все той же тряпкой, наконец-то, закончила экзекуцию.
Она постарела, глаза, горевшие бунтарской искрой, немного поутухли, и даже некая мудрость, как мне показалось, появилась в них.
Вросший в землю домик, где ютилось её малочисленное семейство, имел только дымный закопченный очаг да гордость хозяйки - пузатый котел, на стене - пара длинных ложек, и все это было освещено тусклым светом единственного маленького окошечка, закрытого крылышком бабочки-стеклянницы.
Бедность и нужда вопили из каждого угла этого убогого жилища, но Мата, словно не замечая их, жалела меня, эльфийскую принцессу.
Ком подкатил мне к горлу - почему?
- После твоего ухода Мордор погряз в междоусобицах.
Орки, объединившись в шайки, ведут беспрерывные войны, даже несколько самозванцев было, но их век короток - колоды не успевают просыхать от крови.
Когда все уляжется, я провожу тебя - уходи пока не поздно.
МОРДОР. ОХОТА НА МЕНЯ.
Но было поздно, потому что сразу после этих слов дверь затрещала под ударами кованных железом сапог.
- Лезь в печь!
- Куда?
Не поняла я, но тотчас, упав на четвереньки, втиснулась в узкий проем, пахнувший кислым, мякинным хлебом.
И весьма вовремя, потому что хлипкая дверь не выдержала и развалилась. Несколько воинов, в поношенной форме дворцовых стражников учинили обыск.
Они перевернули единственный предмет мебели - стол, переворошили пару сундуков, заменяющих гардероб, заглянули даже в кувшины, и, ничего не найдя, решили вопрос кардинально.
Один из мерзавцев, схватив мою подругу за горло, потребовал.
- Где эльфийка?
Я, тем временем, не дожидаясь развязки, отползала задом вглубь печи, и, хотя покидать дом без должных слов прощания было невежливо, я приструнила свою совесть: потом пришлю Мате открытку со словами благодарности.
Зацепившись за какую-то ржавую железяку, мое ожерелье, подарок короля, распалось и брызнуло вниз искрящимся дождем, но времени собирать его не оставалось, надо было спешно возвращаться домой, - время завтрака поджимало.
Я представила, как расскажу удивленному мужу о своих приключениях, даже увидела в грязных разводах сажи, его недовольную мину.
Он бы мне сказал:
- Это все очень забавно, дорогая, но как же ты там оказалась без разрешения совета старейших? Это равносильно измене своему королю.
ВАЛИНОР. ЖИЗНЬ В БРАКЕ.
Что-что, а злиться он умел, и делал это с явным наслаждением. И если бы кто-то мне сказал заранее, что супружество это не только одна постель, но еще и одна ванная комната, то, пожалуй, я бы крепко задумалась, прежде чем так стремиться на родину.
- Имей терпение дорогая.
Эту фразу я слышала каждый день, сидя под запертой дверью ванной, где он шумно плескался, фыркал и долго, очень долго, расчесывался, при этом, почему-то пропадали мои румяна, разливались мои духи, а на своей расческе я находила чьи-то длинные золотистые волосы.
В результате, на завтраке я сидела неумытая, со спутанной прической, тогда как мой муж был прямо верхом совершенства.
Я несколько раз пыталась в корне переломить ситуацию: несколько ночей не спала, карауля его пробуждение, чтобы захлопнуть дверь прямо перед его аристократическим носом.
Но в последний момент все срывалось, и пока я выпутывала ноги из многочисленных ночных юбок, он уже щелкал замком, и неизменная фраза о терпении, звучала как издевка.
Ему вечно доставалось все самое лучшее:
- и лук у него был больше,
- и стрелы острее,
- и весь он был такой самый-самый, что временами я бунтовала - отказывалась вышивать.
Он поджимал губы и укоризненно качал головой, молча давая понять, что в моих манерах ему не нравится, и я смирялась.
Тут мой зад уперся в стенку - дальнейший путь лежал наверх по разболтанным от времени шатким кирпичам.
- И как я прожила с ним так долго, не ссорясь?
Обдирая в кровь руки и не преставая размышлять, я продолжала лезть вверх.
- И чем он меня так очаровал?
МОРДОР. НА РАССВЕТЕ
часть седьмая
Усталые, мы встречаем рассвет, но священный долг утренний зарядки игнорировать было нельзя - братья - назгулы обидятся.
С трашно боясь за меня, они по очереди преподают ускоренный курс ста самых распространенных способов убийств.
Для начала приковывали мои учебные пособия за лапы к стене, привязывали им одну руку, но с каждым днем веревка была все тоньше.
И пришел день, когда я уже в лобовом бою столкнулась с полноценным противником.
Отдавая дань многочисленным народностям, населяющим Арду, я добросовестно училась на всех, никого не обижая, практикуя различные виды единоборств.
Начинала всегда с орков;
- разминка - с мордорской мелочью;
- затем, для разогрева, пара разбойников;
- обязательно, опытный гном с неизменной секирой, он выматывал меня своим упорством;
- затем шли, как основное блюдо, гоблины или тролли, в основном горные;
- по праздникам - волколаки.
К концу занятий, бросив на арену растрепанных грифонов или мелких вампиров, назгулы самолично отрабатывают со мной технику ближнего боя: проворно уворачиваясь от укусов голодных кровососов, я опять и опять пропускаю удары. Они неодобрительно качают головами.
- Плохо, очень плохо.
И так каждый раз.
После утренней зарядки я сладко сплю целых два часа.
На стене спальни висит расписание, сегодня, позевывая, я зачеркиваю графы - «истребление зарвавшихся упырей,
- грабеж местного населения,
- «Съезд садовников»! пять забыла!
На ближайшие дни все распланировано:
- два убийства с нанесением увечий не совместимых с жизнью - в который раз сдвинуты на конец месяца;
- разбойное нападение на царство Аталесс, ладно, отложим на завтра;
-СРОЧНО - посещение цирюльника (проблема волос, что уже метут коридоры дворцы почище метелок);
- пытка колорадского жука с целью выведать секрет, что они находят привлекательного в горьких побегах картофеля;
- курсы вышивки крестиком по вечерам.
- Вот ещё: начистить рыло великому змею за преждевременно почивших ящеров (это случилось на первом году моего правления);
- разогнать народно-освободительную армию гномов;
- помыть волколаков (как особый пункт, красным карандашом приписано «с мылом»,);
- угнать лучший табун Рохана.(государство к северу от Гондора,)
ВСЁ!
Я с досадой наконец-то плюхаюсь под одеяло…
- и расплатиться за платья!
Засыпаю.
Зая осторожно ставит мне под нос стакан дурмана и прижимается к руке, но не спит, она верно сторожит мой сон, так же как и Чаки, что сидит поперек порога спальни.
В коридоре взад-вперед шагают Валентин с Байраком.
Эти два часа для меня самые страшные - во сне я беспомощна, и все это понимают.
Когда, подскочив, я начинаю кричать:
- Забыла, забыла - надо вставить напоминание «выйти замуж»,… Чаки поит меня, и нежно как мать, укладывает сомлевшую голову на подушку (мою голову).
Сон продолжается.
Весь Мордор замирает - Элфани, темная властительница, спит!
В тот памятный день, на рассвете, я сдавала зачет по двуличинным существам - мне попался обыкновенный оборотень среднего размера.
Выйдя с одним ятаганом, я растерялась от вида нежных собачьих глаз и поэтому потеряла лишнюю минуту.
БАЙРАК БЫЛ НЕДОВОЛЕН! СТРАШНО НЕДОВОЛЕН…
Глядя, как я только со второй попытки завалила дюжего волка, он брезгливо взмахнул полой плаща.
- Сойдет, но в бою у тебя не будет преимущества. Никогда не смотри в глаза врага. Не отвлекайся по мелочам.
Злая от незаслуженной тройки, залитая кровью с головы до ног, я вздрогнула и смутилась.
Чаки подал мне полотенце и пожелал доброго утра, напомнив, что в сумерках у нас встреча с демонами второго мира.
- Постарайся хоть на этот раз не опоздать!
Затем объезжала новенького, страшно норовистого ящера. Почетный ветеран, на котором я ездила последние время, мужественно издох, прямо во время пира.
Бросая кости, я нечаянно попала ему по носу. Он обиделся и, стащив тушу копченой коровы, уполз в своё стойло.
Там он и сдох, от обиды и обжорства.
Я закатила ему пышные похороны. С траурными мордами за похоронным кортежем плелись все ящеры Мордора, по случаю, обученные плакать.
Рыдания их приятно гармонировали с моими.
Тут мне опять здорово помог Чаки. Когда я устала, он сменил меня, закончив погребение таким горьким воплем, полным тоски и муки, что все решили, что ящер приходился мне, по крайней мере, дальним родственником.
Ну мертвых в землю, а живых под седло.
Притянув непослушную голову новичка почти до его груди, я безжалостно нахлестываю его по ногам.
По крыльям бить нельзя - быстроходность пострадает.
Личный шамберьер с длинной ручкой срывает с его стройных ног клочья кожи, кровь хлещет во все стороны. Ящер отмахивается хвостом, уходит в крутое пике, выполняет серию резких разворотов.
Все напрасно, и, упав головой в песок, он покоряется. Спрыгнув, я ещё долго не могу успокоиться,
- Как меня утомил этот упрямец.
И тут же, упав на колени, мажу ему лапы бальзамом и опять рыдаю.
Истеричка.
Собрав большой совет темных сил Мордора, я мрачно исподлобья оглядываю многочисленных соратников.
В черной бархатной мантии для торжественных случаев, с тяжелой мифриловой цепью из оскаленных черепов, в боевой раскраске назгула (белоснежный череп, но уже не веселый, а строгий), с неизменной чашей в левой руке и немытым ятаганом в правой, я недовольно поджариваю взглядом спины припозднившихся. Захлопывая лапами тлеющие зады и крылья, они спешно ныряют в толпу.
Тихонько перешептываясь
- ОРКИ недоуменно вытягивают шеи из задних рядов.
- ПЕЩЕРНЫЕ МОНСТРЫ, рассевшись по окнам и свесив когтистые лапы, задумчиво чистят заплесневелые тонкие перепонки крыльев.
- ГОБЛИНЫ лежат, потому что с их ростом, они просто посшибают люстры. -
- ТРОЛЛИ ссорятся с
- ОБОРОТНЯМИ за места в первом ряду, а те исподтишка кусают их за локти.
ГВАРДИЯ НАЗГУЛОВ, в полном составе, окружает трон. У ног сидит незаменимый Чаки, держа между колен кувшин полный странной розовой крови.
Изредка подливает мне.
Всем очень хочется узнать, по какому поводу общее собрание.
Заинтригованны даже кольца, хотя, уж они-то всегда все знают заранее, но не сегодня:
- О чем она хочет объявить?
Подобравшись к правой руке, белое кольцо, щелкнуло ногтем по ободку черного.
- Знамо дело.
Предположило то
- На войну пойдем. Гондор нарывается.
Опять на крестины не позвали. Представляешь, даже каких-то там фей пригласили.
А НАМ ОТ ВОРОТ ПОВОРОТ.
Натурально так и развернули.
- «Мы в вашем присутствии не нуждаемся.»
Оно очень, точно, передразнило говорок стражника.
- И дверь на замок.
Что теперь с целым возом чепчиков делать? Одеть на орков?
Да за такое… Их надо стереть с лица земли!
Нерешительно отпиваю из чаши - просто, я не знаю с чего начать. Речи всегда давались мне тяжело. Поэтому начала с самой сути:
- Я хочу быть счастливой.
Слегка ошалев от такого заявления, чудовища заворочались.
ВАМПИРЫ неслышно спланировали за спины ПРИЗРАКОВ. Собравшись в стаю, они тотчас о чем-то заспорили.
Тяжеловесно засопев, ГОРНЫЕ ТРОЛЛИ перевернулись на другой бок.
И только ОРКИ, вскочив с мест, поддержали меня рычанием.
- Ты проверял у лекаря лицензию?
Первый зам, был страшно недоволен моим заявлением.
Байрак, развернувшись, мгновенно исчез в тайном коридоре. Спрыгнув с возвышения, на котором стоял трон, я выбежала к своему народу.
Заглядывая в многочисленные глаза (желтые с узкими вертикальными зрачками; кроваво красные - на выкате, как у баранов; бесконечно черные), я искала сочувствия.
- Что со мной не так?
Почему я не могу вызывать нежных чувств?
Страх, ужас, отвращение - пожалуйста.
Но просто симпатию - ни в какую. Что не так?
Меня не приглашают на праздники, на дни рождения, на детские утренники. Я могу подарить полкоролевства, но дарить некому.
И сбившись на начало речи, закончила.
- Я хочу любить и быть любимой!
- Убью шарлатана!
Валентин, толкнул Чаки мне под ноги, и скрылся в том же коридоре что и Байрак.
Чаки, как обычно, не оставил меня одну, пробормотав:
- Хочешь, я погуляю с тобой. Только не нервничай.
Вытерев нос рукавом, всхлипнула,
- Я, ведь, красивая. Правда?
- Очень, а если умоешься, то вообще.
Чаки впервые смутился и посмотрел на меня не снизу вверх, а прямо.
- Ты нам всем очень нравишься.
Серьезно сказал он.
- И Валентину тоже, и Байраку. И вон тому урук-хаю, крайнему, видишь, как он моргает тебе.
И монстру, что вечно бродит вокруг твоей спальни.
А гоблины те, вообще, все поголовно очарованы тобой.
- Глупости говоришь. У назгулов нет сердца, это только привязанность и ничего более.
- Привязанность?! Да за одну твою улыбку Валентин перебьет половину населения Арды. И я тоже.
Чаки, поняв что проболтался, зажал в зубах кинжал и бросился за трон.
В этот момент назгулы втащили в зал взъерошенного волшебника, с размаху швырнув его к подножию трона. Они хором спросили:
- Ну?
- Что такое?
Лекарь недоуменно озирался и близоруко щурил глаза, стараясь привыкнуть к полумраку зала.
- Она замуж собирается!
- Замуж?
Волшебник был явно озадачен.
- Передоз. Опять концентрацию не рассчитал.
Буркнул он себе под нос. И громко произнес.
- Нет, тебе нельзя.
И прикидывая, как бы потактичнее сказать, выдал.
- У тебя прыщ на носу. На глянь. Не вру, честное слово.
Из сверкающей дали маленького кругленького зеркала на меня глянула белобрысая эльфийка.
И в следующий момент стекло высветило давно забытую картинку. Камень клятв, тень высоких деревьев, мои руки покорно лежат на плечах высокого эльфа, наши сердца бьются в едином ритме, а глаза без слов говорят…
- Баран винторогий.
Вырвав зеркало из левой руки, правая с размаху швыряет его о стену. Брызнув осколками, зеркальце осыпает блестящими искрами сидящих троллей.
Они, спрятав головы между колен, боятся дохнуть.
Один крупный обломок, отрикошетив, падает возле трона, левая рука исподтишка хватает его и незаметно прячет в рукаве.
Темному кольцу не до этого - оно занято, тем что расстреливает непрерывным потоком огня, убегающего волшебника.
Подняв магический посох, он поначалу довольно успешно отбивает огненные атаки, чем окончательно выводит меня из себя.
Поднявшись с места, я с ненавистью выдаю залп с обоих глаз - раскаленное добела пламя, мечется по залу.
Наученные горьким опытом, мои придворные тотчас оперативно залегли под широкие дубовые лавки.
Все с интересом следят - сколько минут продержится маг. С разворота он поймал второй огненный шар и, отразив его, погнал в мою сторону.
- Ну это уже наглость, меня и моим оружием.
Прибавив мощности, я подняла ресницы, и темный огонь разгорелся в глазах. Молнии с визгом взрезали сумрак зала и припечатали волшебника к стене.
- Третий раз, и конец.
Черное кольцо раскалилось от усердия. Собирая энергию на последний удар, оно довольно зашипело.
- Останови его сердце.
У стены корчилась жалкая обгорелая фигурка, и не было ей пощады. Моя злоба была безгранична.
Вдруг, с еле слышным щелчком на пол упала жемчужная подвеска.
- Моя сережка!
Тотчас забыв обо всем, я бросилась её искать. Все проблемы сосредоточились на маленьком золотом завитке с крохотной жемчужиной посередине.
Позвякивая, беглянка скрылась под одной из многочисленных лавок.
- Подожди. Пожалуйста.
Ннепонятно к кому обращаясь, я, упав на колени, на четвереньках полезла в лес дубовых ножек.
Вскочив на скамьи, многочисленные придворные деликатно подобрали ноги и сложили крылья.
Шаря руками по давно немытому полу, я упорно ползала в темноте, пытаясь нащупать сережку. Попадались только мелкие обглоданные косточки, рыбьи головы да засохшие шкурки от давно съеденной колбасы.
И все же, вымазав нос в паутине, я была вознаграждена.
- Вот она, попалась.
Довольно выглянув из-под ног орков, я на коленях вылезла на свободное пространство середины зала.
Здесь же, сидя на полу, начала вдевать сережку в ухо, разглядывая при этом немногочисленную делегацию демонов, что, застыв, ждали появления хозяина Мордора.
Пряча смуглые лица в высокие стоячие воротнички, они с беспокойством оглядывали новенький тронный зал.
Мне было чем гордиться.
Сто колонн черного, без единой прожилки, мрамора; взметнувшиеся в необъятные выси,
Стрельчатые арки;
Картины драгоценных мозаик (содрала в Мории);
Золото, утопленное в бархатистой тьме гагатов, скорее угадывало узор, чем подчеркивало его.
Рассекая мрак, с потолка на золотых цепях устремлялись вниз причудливые рубиновые люстры. Бросая багровые блики на пол, они создавали иллюзию моря разлившейся крови.
Окна, надежно завешенные тяжелыми портьерами, не пропускали ни единого лучика солнца.
Могильная торжественность едва теплилась в заплывших свечах.
Здесь царило ледяное дыхание смерти, … и я, тоже.
* * * * *
Сережка никак не вдевалась - на ощупь найдя маленькую дырочку в ухе, я старательно пропихивала эту упрямицу.
Демоны терпеливо ждали. Они вопросительно глядели на своих дальних родственников - крылатых монстров, те, пожимая плечами, косились на меня.
Демоны смотрели мимо меня, стараясь отыскать в многочисленных рядах троллей того единственного, к кому они собственно и приехали.
Наконец, одержав победу, я поднялась с пола и отряхнула платье от крошек, тайно съеденных ломтей серого солдатского хлеба.
Тролли, не знающие сытости, уже в который раз оскорбляли значимость великого момента общего собрания, невежливым звуком двигающейся челюстей и просто чавканьем.
Я поплелась к трону. Не выдержав напряжения, стоящий несколько поодаль демон вежливо заговорил с глухим подземным акцентом.
- Мы уполномочены вести переговоры только с темным властелином Арды, передайте ему, что мы ждем.
- А чего ждете?
Проходя мимо них, озадаченно поинтересовалась я.
Они обдали меня презрительными взглядами и, отвернувшись, твердо продолжили.
- Мы будем говорить только с повелителем.
- Так говорите! Ой, моя спина.
Разгибая заломившую поясницу, я, хромая, прошла мимо них, и раздраженно оглянувшись, бросила через плечо.
- Чего надо?
Они молчали.
- Ладно, сейчас. Будет вам повелитель. Чаки, тащи корону.
Доковыляв, плюхнулась на трон.
Выглянув из своего убежища, Чаки свесил сверху руки и осторожно водрузил мне на голову венец Саурона, а назгулы одновременно с двух сторон четко протянули ятаган и чашу.
Поудобнее перехватив свои знаки власти, я кивнула.
- Я за него. Вообще-то, я и есть темный властелин. Вот такие дела, ребята.
Казалось, на лица демонов высыпали мешок муки.
Они пошли пятнами, и замершие слова так и остались у них на языке. Низко склонив головы, они дали мне возможность хорошенько разглядеть свои, отливающие темной радугой, крылья - их упругость и мощь чувствовались даже с того расстояния, что нас разделяло.
Интересно, они пристегиваются или сами растут. Спрашивать было как-то неудобно.
Наконец, оторвавшись от созерцания их спин, я вспомнила об обязанностях гостеприимной хозяйки и подняла демонов.
- Хватит шеи гнуть, в чем собственно дело?
Защита нужна? Тысяча фариков. По праздникам - скидки. Постоянным клиентам подарки на день рождения. Работаем круглосуточно, с гарантией. Доверьтесь нам, и ваши враги станут нашими. Ненадолго. Для нас нет неприкасаемых. Идет?
И вспомнив о врагах, я, стремительно нагнувшись к Байраку, прошептала:
- Будь другом, сбегай на кухню. У меня там уже чайник выкипел. Отвлеклась с этим магом.
И склонившись на другую сторону трона, спросила первого зама.
- Ты его добил?
- Ушел, провалился сквозь стену.
С досады, хлопнув рукой по колену, я фыркнула:
- Теряешь форму. Задумайся!
Демоны, почтительно поцеловав подол платья, подали мне свернутый пергамент. Это было приглашение на бал по случаю завершения столетнего сезона разрушений.
Визг радости огласил мрачный стены главного зала Мордора.
- Наконец-то, я тоже еду на бал!!!
ВАЛИНОР. ПОКОИ ЭЛЬФА ВРАЧЕВАТЕЛЯ
Галадриель задумчиво гладит шелковистую гриву единорога. Он косит на неё фиолетовым глазом и вздыхает. Они проникновенно молчат.
- Это очень опасно.
- Знаю. Но иного выхода нет, я все равно пойду во второй мир. Мне надо только сменить имидж. Там не приветствуют единорогов.
Они снова замолкают, значительность жертвы, приносимой Изиком, кажется эльфийке непомерной.
Слеза осторожно ползет по её щеке, устыдившись своей слабости, светлая королева Лориейна незаметно смахивает её и в одночасье принимает решение.
- Хорошо!
- Не ходи, друг, может она сама башку себе свернет.
Раздается долгий стон с широкой, закрытой прозрачной кисеей.
Кабинет психологической помощи уже который день не пустует. Сурово покачав головой, строгий эльф готовит успокоительное. Минерассе (единорог) заползает под полог, грустно смотрит на пациента, и словно извиняясь, трется о спинку кровати.
Она ходит ходуном, но Изик не замечая этого, погружается в свои мысли.
- Я должен вернуть себе самоуважение. Будь проклята моя трусливая натура: когда Эльфи освободилась, я испугался, да так, что остановился только на границе Мории.
Теперь я в одиночку верну аранель или погибну!
Королева, налив в тонкий бокал валерианового настоя, тихонько присела на краешек постели.
- В тебе говорит гнев и отчаянье, Гимли.
Она ласково провела пальчиком, по его согнутой спине, и гном, напряженно вздохнув, повернулся к ней лицом.
В тот же момент Изик, словно получив удар копьем в белоснежную грудь, присел на все четыре копыта, - борода, предмет гордости владельца и зависти соплеменников, роскошная рыжая борода, всегда надушенная и разделенная на хитроумные косички, тайно лелеянная ночами, была отхвачена кривым разрезом и представляла собой лишь несколько торчащих в разные стороны оборванных клочков волос, словно жалкий ручеек, что остается от некогда мощного водопада, если камни засыпают русло матери-реки.
- Знаешь, как у нас называют гномов без бороды?
Гимли смущенно закрыл нижнюю часть лица полотенцем и, притянув мохнатое ухо единорога, быстро прошептал что-то.
Изик дико заржал но, вдруг сообразив, что в присутствии дам его сородичи должны вести себя несколько иначе, применил поистине титанические усилия, чтобы успокоиться.
Не получилось.
Его непослушные мысли залетали по всему залу, и неодобрительно поджав губы, эльфийка вышла в соседний покой.
Там, возле окна, неподвижно стоял Леголас. Упершись лбом в стекло, он который час неподвижно глядел на шумящие под окном меллорны.
Руки, перевязанные тончайшими бинтами, кровоточили непереставая. Присев на подоконник, Галадриель жалостливо поцеловала его в лоб.
- Бедный мальчик. Она же могла убить тебя.
- Она это уже давно сделала.
Нежный эльфийский выговор затрепетал в роскошных стенах - изогнутых стволах, что вырастая из пола, поддерживали сплетенный из тончайших зеленых веточек ажурный потолок.
- Изик хочет один идти в мир демонов. Мне страшно.
Впервые признавшись в собственных страхах и неуверенности, прекрасная эльфийка явно приуныла.
Они, как никто другой, сейчас отчетливо понимали, что убив единорога, Эльфи навсегда утратит способность быть прежней.
Неизвестность её судьбы пугала их. Уже немного пришедший в себя гном вскоре присоединился к ним.
Войдя бочком в дверь, он философски рассуждал с невидимым собеседником.
- Она, конечно, отрастет, а пока придется поносить фальшивую.
И сочувственно вздыхая, обратился к другу.
- Очень больно?
- Нет.
Тихо ответил эльф и отвернулся.
В зеркальных покоях, с лазоревой чашей посередине:
- где терялось всякое понятие о времени, и воздух был напоен волшебством ожидания;
- где прошлое сливалось с будущим, и были изгнаны даже крупицы настоящего,
- где в колоннах отражались духи ушедших предков,
- где шепот многоликих миров блуждал по гулким плитам яшмового пола, разбившись на сотни туманных фигур,
неслышно двигались три тени.
Четвертая тень, просунув рогатую голову в приоткрытую дверь, с любопытством подглядывала.
- Ма гованнэн,
Нараспев произнесла светлая королева. Поверхность чаши помутнела, пошла волнами, изображение, всплывая, начало приобретать знакомые черты, но дальше, дальше, увы, все пошло наперекосяк.
Потому что, внезапно вспыхнув, стена, где висело самое большое зеркало, со звоном раскололась на две половины, и на пол выпал пылающий Морред.
Сбивая огонь, он покатился по полу, успевая при этом и ругаться, и восторгаться.
- Ну Эльфи. Ну выдает! Пламя в тысячу градусов! Защита вообще непробиваемая!
Прекрасная королева, мне нужна новая кожа! И немного воды, я весь горю!
С губ волшебника слетели тонкие язычки пламени, он, вскрикнув, зашипел и скрылся в дымном облаке. Запахло горелой кожей.
Охнув, гном, опомнившись, первым сгрёб его в охапку и забросил в чашу предсказаний (её размеры - с хорошую ванну, вполне это позволяли), тем самым спася жизнь мага и испортив зрелище одновременно.
Поднявшиеся клубы густого пара скрыли всех присутствующих. Вода моментально вскипела, но пар тут же осел, повинуясь заклинанию холода.
Оперевшись на гладко-скользкий край, волшебник блаженно зажмурился и снова повторил:
- Ну Эльфи. Ну выдает. Ещё одна вспышка гнева, и я в завязке, ребята, так и сгореть недолго.
На шум в зал вбежал хозяин дворца - он заметил густой дым из окон и, очень кстати, захватил с собой два ведра воды со льдом.
- Да что у вас тут произошло?
Выливая воду на раскаленного Морреда и совершенно не изменившись в лице, поинтересовался он.
Кожа мага, вздувшись мелкими пузырьками, приобрела багровый оттенок. Перехватив второе ведро, он жадно отпил из него, а остатки опрокинул себе на макушку.
Заприметив напряженно глядящую на него Галадриель, Келеборн взял жену по локоток, отвел в сторону и не таясь зашипел на неё.
- Допрыгалась, послала ребят на верную смерть. Романтики ей, видишь ли, захотелось.
И наклонившись к самому ее уху твердо, закончил.
- Курица!
Вспыхнув от незаслуженной обиды и взмахнув длинными рукавами, королева выскочила вон.
Проводив разъяренную супругу довольным взглядом, Келеборн быстро подошел к Леголасу доверительно шепнул:
- Беда с нашими бабами. Послушай моего совета - никогда не давай жене воли. Подомнет, не заметишь. Ушла?
Гном кивнул, прикрывая дверь. Тогда, достав из широких одежд бутылку здравура, старший эльф подмигнул.
- За счастливое возвращение. Для вас, ребята, это сейчас наипервейшее средство.
Кряхтя, гном притащил пару мензурок и одну фарфоровую ступку. Вытряхнув из последней мятный порошок, он обтер её полой рубашки. Король всегда имел при себе персональную походную чашу.
- Ну вздрогнули.
Сняв с макушки два уцелевших ледяных кубика, Морред бросил их в свой «стакан».
- Коктейль.
Он где-то слышал такое слово, и сейчас ему ужасно хотелось блеснуть эрудицией.
- Ага.
Поддержал его Гимли. Он тоже засунул за щеку льдинку и с видом знатока закатил глаза.
После второй мензурки, дело пошло на лад. Расчувствовавшись, король хлопнул по плечу принца и утешил:
- Да все к лучшему. Если бы я в свое время был умнее…
Он мечтательно вздохнул, и умолчав об окончании, сразу перешел в к самой сути,
- Никогда не женитесь, друзья.