Неприятности - оценив, подумала жопа, жопа - вздохнув, поморщились неприятности …
ПЕРЕХОДЯЩАЯ КРАСНАЯ ВОШЬ.
В самый разгар войны с немцами Сталин дал приказ прочесать все уголки России и найти литовцев, чтоб создать национальную литовскую дивизию. Как ни старались военкоматы, кроме литовских евреев, бежавших от Гитлера, ничего не смогли набрать. Пришлось довольствоваться этим материалом. Литовских евреев извлекали отовсюду: из Ташкента и Ашхабада, из Новосибирска и Читы, отрывали от причитающих жен и детей и гнали в товарных поездах к покрытой толстым льдом реке Волге.
Здесь, в грязном и нищем русском городке, до крыш заваленном снегом, их повели с вокзала в расположение дивизии штатской толпой, укутанной в разноцветное тряпье, в непривычных для этих мест фетровых шляпах и беретах. Они шагали по середине улицы, как арестанты, и толпа глазела с тротуаров, принимая их за пойманных шпионов.
- Гля, братцы, фрицы! - дивился народ на тротуарах.
Впереди этой блеющей на непонятном языке колонны шел старшина Степан Качура и, не сбиваясь с ноги, терпеливо объяснял местному населению:
- То не фрицы, а евреи. Заграничные, с Литвы. Погуляли в Ташкенте? Годи! Самый раз кровь пролить за власть трудящихся.
Старшина Степан Качура был кадровый служака, довоенной выпечки, щеголял в командирском обмундировании, и только знаки различия в петлицах указывали на то, что он еще не совсем офицер. Сапоги носил хромовые, каких не было у командиров рот, а брюки-галифе из синей диагонали были сшиты в полковой швальне с такими широкими крыльями, что старшину по силуэту можно было опознать за километр. В полевой бинокль.
Первый вопрос, который старшина задал евреям-новобранцам, приведенным в казарму со свертками постельного белья под мышкой, был такой:
- Кто мочится у сне - признавайся сразу!
Евреи стояли перед двухэтажными деревянными нарами, где вместо матрасов горбились мешки, набитые сеном, и никак не реагировали на слова старшины. Большинство - из-за незнания русского языка.
- Ладно. - Старшина с нехорошей ухмылкой на широком лице прошелся перед строем, поскрипывая сапогами и покачивая крыльями своих галифе. - Правда все равно выплывет. И придется ходить с подбитым глазом.
Нары распределялись по жребию. Моне Цацкесу повезло - ему достались нижние нары и близко от железной печки. Но удача, как известно, ходит в обнимку с неудачей.
Верхние нары, прямо над Моней, занял долговязый, худющий парень с узким смешным лицом. Вернее, лицо имело печальное, страдальческое выражение, но выглядело смешно. Из-за того, что оно было выпукловогнутым. Левая щека запала, как будто с этого боку нет зубов, а правая выпирала как от опухоли. Нос тоже был изогнут. Рыжеватые бровки заломились острым углом над переносицей и совсем пропали над грустными, как у недоеной козы, глазами.
Этого малого звали Фима Шляпентох. Армейская судьба свела с ним Моню Цацкеса надолго, почти до самого конца второй мировой войны. И дружба эта началась с того, что рядовой Цацкес, как и предрекал старшина, подбил глаз рядовому Шляпентоху в первую же ночь, проведенную в казарме.
Моня только уснул, поудобнее умяв своим телом мешок с сеном и согревшись сухим жаром натопленной на ночь железной печки, как вдруг не только проснулся, но и вскочил в страхе: с верхних нар сквозь щели в досках Моне в лицо потекла теплая струйка.
От его крика всполошилась вся казарма. Дневальный включил свет. Солдаты в белых кальсонах и рубахах столпились в проходе. С верхних нар робко свесилось искривленное мучительной гримасой лицо рядового Шляпентоха.
Моня Цацкес заехал ему в глаз, и вся левая, вогнутая, сторона лица заплыла синим кровоподтеком. Шляпентох в голос, содрогаясь худыми плечами, заплакал на верхних нарах.
Моне стало неловко, и он сказал ему на идише:
- Ладно, брось. Чего же ты не отозвался, когда старшина спросил?
- Мне… было… стыдно… - рыдал Шляпентох. - Мне всю… жизнь стыдно.
Шляпентоху велели снять с нар свой сенник и положить возле печки - к утру будет сухим, - а самому подстелить шинель и лечь спать, потому что скоро подъем и никто не успеет выспаться.
Моня тщательно вымыл лицо, перевернул свой сенник и уснул, как и положено здоровому человеку. Фима Шляпентох еще долго вздыхал и всхлипывал у себя наверху и только на рассвете успокоился, затих.
И тогда на нижних нарах с ревом вскочил Моня Цацкес. Снова теплая струйка оросила его. Фима Шляпентох в эту ночь обмочился дважды, и соответственно дважды вымок внизу рядовой Цацкес.
Утром старшина Качура не без удовлетворения обозрел синий с багровым отливом «фонарь» под глазом у рядового Шляпентоха и приказал ему поменяться местами с рядовым Цацкесом.
- Такому не место наверху, - назидательно сказал старшина Качура. - Бо там он не только создает неудобства для себя, но и затрагивает личность нижележащего бойца Красной Армии. Кто еще забыл про свою слабость - прошу поменяться местами.
Несколько человек понуро слезли с верхних нар. Старшина дал указание ночным дежурным будить этих солдат, чтоб они могли сходить до ветру вместо того, чтобы позорить честь советского воина и портить казенное имущество.
Дежурные по ночам орали «Подъем!» и будили всю казарму. Иван Будрайтис, литовец из Сибири, решил повеселиться в свое дежурство. Он воткнул спящему Шляпентоху между пальцев ноги полоску газетной бумаги, разбудил своих дружков, чтобы они посмотрели на потеху, и поджег бумажку. Огонь пополз к пальцам, и Шляпентох во сне стал быстро-быстро дергать ногами, словно крутя педаль, отчего эта забава и носит название «велосипед».
Цацкес проснулся от криков Шляпентоха. У Фимы от ожогов вздулись пузыри на ноге. Иван Будрайтис помирал со смеху. Моня, злой спросонья, двинул Ивану Будрайтису кулаком в широкую монгольскую скулу, и у того засветился «фонарь» такого же размера и цвета, как и у Фимы Шляпентоха.
Утром, когда вышли на строевые занятия, старшина Качура, обнаружив синяк под глазом у Будрайтиса, решил, что и он напрудил во сне, и занес его в список подлежащих побудке по ночам. Всех, кто попал в этот список, старшина с воспитательной целью усиленно гонял на строевой подготовке, и они к концу дня замертво валились на свои пропахшие мочой сенники. Так что, когда дежурный их будил, они никак не могли продрать глаза, и их поднимали с уже мокрых сенников.
От занятий строевой подготовкой валились с ног не только бойцы этой категории, но и вся рота. Даже такой дуб, как Иван Будрайтис, исходивший не одну сотню верст по сибирской тайге, к вечеру заметно сдавал. Евреи к тому времени уже ползали как сонные мухи. И от усталости. И от голодных спазм в желудке. Потому что кормили новобранцев по самой низкой норме, а при такой физической нагрузке пустое брюхо хлопало о позвоночник, как парус о мачту.
Евреи диву давались: зачем нужно столько топать строевым шагом, отрабатывать повороты налево, направо и кругом, как будто их готовят для парада, а не для отправки на фронт, где это, как известно, ни к чему - лежи себе в мокром окопе и жди, когда предназначенная тебе пуля разыщет адресат, не заглядывая в номер полевой почты.
Кроме отработки строевого шага, они учились ползать по-пластунски, наступать перебежками по пересеченной местности, окапываться, рыть траншеи полного профиля. И все это в снегу, на ветру, при сильном морозе, от которого слипались ноздри и брови становились седыми от инея. Да еще таскать на себе противогаз, винтовку с патронами, а если особенно «повезет», то навьючат тебе на горб ящик с минами для батальонного миномета.
Не учили лишь одному - стрелять. Евреям стало казаться, что на войне не стреляю, а только ползают, утопая в снегу, с непосильным грузом на спине, и едят как можно меньше, чтобы, должно быть, не прибавить в весе.
Даже такой крепыш, как Моня Цацкес, после отбоя лежал пластом на своих нарах. Он мучительно шевелил мозгами в поисках способа хоть немного сбавить физическую нагрузку, не нарушая при этом Устав Красной Армии. Старшина Качура был стреляный воробей. Нужно было напрячь всю еврейскую смекалку, чтоб перехитрить этого хохла.
Моня напряг. И нашел слабое место старшины.
- Вошь, - наставлял новобранцев старшина Качура, - не меньший враг для советского человека, чем германский фашист.
И если у кого-нибудь обнаруживали эту самую вошь, то объявлялось ЧП - чрезвычайное происшествие. Сразу троих солдат гнали в баню, а их обмундирование и постельные принадлежности прожаривали до вони в дезокамере, именуемой в казарме «вошебойкой». Почему гнали троих? Для верности. Санитарной обработке подвергались и сам виновник, на котором нашли вошь, и его соседи по нарам, слева и справа. Все трое целый день ходили именинниками.
Ни один еврей не откажется лишний раз помыться в бане. А до срока сменить пропотевшее насквозь белье - это и вовсе подарок судьбы. Но главный выигрыш был в ином. Три счастливчика, попавшие в зону поражения вошью, целый день кантовались в казарме. Их освобождали от занятий, и они, распаренные после баньки, похлебав баланды, в чистом исподнем валялись на нарах двадцать четыре часа - отсыпались на неделю вперед. И вся рота завидовала им черной завистью.
Моня Цацкес решил действовать. Нужна была вошь. Закаленная, выносливая. И такая вошь нашлась. На ком, вы думаете? Точно. На Фиме Шляпентохе.
Моня, узнав об этом, кинулся на Шляпентоха как тигр, бережно снял с него вошь, завернул в бумажку и помчался к старшине.
- Троих в санобработку, - приказал Качура.
Вошь была ему показана, но не ликвидирована. И в этом был секрет рядового Цацкеса. Пока Шляпентох и два его соседа кейфовали на нарах после баньки, Моня раздобыл у бывшего портного Мотла Кановича наперсток, посадил туда вошь, а отверстие залепил хлебным мякишем.
Назавтра та же вошь была обнаружена на Монином соседе слева, и еще одна троица, включая Моню, была на весь день освобождена от учений в поле.
Сама вошь была осторожно водворена в наперсток, запечатана мякишем и спрятана в щель под нарами. А Моня и два других счастливчика попарились на славу, натянули на себя сухое и горячее после прожарки обмундирование и, румяные, сияющие, направились по тропинке в снегу к столовой за своими пайками. Моня раскрыл своим спутникам секрет, и они, как люди догадливые, поняли, что все обязаны ему, рядовому Цацкесу, и его волшебной вошке, которая отныне будет передаваться как приз по нарам. Наподобие переходящего красного флага, которым в советской стране награждают победителя в социалистическом соревновании.
Оба солдата задохнулись от восторга. И смотрели на Моню как на фокусника из цирка. Моня снисходительно принимал их восхищение, сидя за деревянным столом в пустой столовке и поедая из жестяной мисочки жидкую перловую кашу, именуемую в казарме «шрапнелью» за специфические качества, которые она весьма громогласно проявляет спустя некоторое время после приема пищи. Батальонный хлеборез положил перед каждым по три ломтика черного ржаного хлеба, весом в триста граммов, и Моня сгреб все девять ломтиков к своей миске. Озадаченным товарищам он объяснил, что это - плата за удовольствие, полученное ими благодаря Моне. Как-никак, он все придумал, а кроме того, у него есть и производственные издержки: содержание вошки, уход за ней, кормление. Моня уверял, что кормит ее своей кровью, другой пищи, каналья, не принимает, и потому приходится выпускать ее время от времени пастись на собственный живот. Конечно, когда рядом нет начальства.
Солдаты не усомнились в правдивости его слов и слушали, раскрыв рты и даже перестав чавкать. Свою обеденную пайку они без споров отдали Моне и пошли отлеживаться на нарах до вечера, когда, замерзшие и еле живые, вернутся в казарму те, кого еще не облагодетельствовал рядовой Цацкес.
Переходящая красная вошь отныне распределялась по строгому графику: ее обнаруживали два раза в неделю, и каждый раз - в противоположном конце казармы. Два раза в неделю новая троица парилась и отсыпалась, а Моня уплетал честно заработанный гонорар - шестьсот граммов черного ржаного хлеба. Он поправился, запавшие было щеки снова округлились, и на них пробился намек на румянец.
А старшина Качура спал с лица. Он потерял аппетит от расстройства и, сколько ни силился, никак не мог понять, откуда такое наваждение в казарме. Тогда он вызвал санитарную комиссию во главе с доктором Копеляном. Комиссия под наблюдением доктора ползала по нарам, трясла сенники, просмотрела по швам нижнее белье на каждом солдате и ничего не обнаружила. Весь личный состав был найден стерильно чистым.
Старшина Качура был польщен выводами комиссии, но полного удовлетворения не получил. В душе осталась тревога. Поэтому он охотно поддержал предложение доктора Копеляна освободить всю роту на один день от занятий, пропарить в бане и пропустить через «вошебойку», а помещение подвергнуть дезинфекции.
Это было уже опасно. От дезинфекции вошь могла задохнуться в своем убежище под нарами. Поэтому наперсток с нею перекочевал в карман Мониной шинели. Рота наслаждалась отдыхом и воздавала Моне хвалу. О вошке-благодетельнице говорили с трогательной нежностью, как говорят о любимом существе. И даже имя ей дали - Нина.
Правда, Фима Шляпентох усомнился, верно ли солдаты определили пол. А вдруг это не самка, а самец? Моня предложил Фиме попросить у лейтенанта Брохеса очки и заглянуть Нине под юбку.
Рота славно провела весь этот день. Моня Цацкес великодушно отказался от обычного гонорара, и каждый съел свою пайку полностью, до последней крошки, что еще больше подняло настроение.
На следующий день у старшины Качуры чуть не сделался нервный припадок. Нина вновь объявилась. И три солдата со свертками белья под мышкой ждали приказа отправляться в баню.
- Дай-ка мне ее, суку, - попросил вдруг старшина Качура и, взяв бумажку с вошью, поднес ее ближе к глазам. - Кажись, я уже раз ее видел, а? Или мне мерещится? - Старшина медленно оглядел евреев. - Ну, народ! Погодите! Скоро на фронт пойдем. Там я вас быстро в православную веру переведу.
С выражением решимости на широком лице и брезгливо поджав губы, старшина Качура положил бедную Нину, беспомощно шевелившую ножками, на плоский ноготь своего большого пальца и таким же плоским ногтем другого большого пальца раздавил. С легким треском.
У рядового Цацкеса при этом кольнуло в сердце, как будто он присутствовал при публичной казни. Другие солдаты потом признались, что и они испытали нечто подобное.
Свет мой,.Зеркальце, скажи. да всю правду доложи:-Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее!!! А мне зеркальце в ответ.: - Протрезвей, б. ь --я …Планшет!!!
Жена директора фармацевтической компании, производящей «Нурофен», никак не может придумать, как отказать мужу в интимной близости.
Корчу рожицы злые
В противогазе моём…
Их не увидит сержант.
***
Лопнул шар, надутый папой…
Запахом вчерашнего саке
Обдало малыша.
***
Вечер в Берлине.
С ужасом осознаёшь -
В городе немцы!
***
Как же нелепы жены подозренья,
Как же глупа ее вечная ревность!
Ну и что, что в помаде я весь ?!
***
Два вопроса покоя ей не дают:
Почему мужики все козлы
И как срочно выскочить замуж.
***
Ещё до того,
Как я на свет появился,
Руки умыл акушер.
***
Тоска и мудрость
Ненадолго приходят
В виде похмелья
***
Велик Император!
Но столько портвейна, как я,
Он, пожалуй, не выпьет
***
Все воскресенье мешала жена
Телевизор смотреть,
Занимаясь уборкой.
***
Совестно мне столько пить,
Завтра пойду сдам посуду,
Узнают тогда, кто добытчик в семье…
***
Открой поскорее окно,
Пусть летят мотыльки!
Я купил «Фумитокс».
***
Не подойду к телефону.
Как-то нагло звонит.
Очевидно, с работы.
часть 1.
1. В одной стране жили драконы. Все они были очень счастливы. А один дракон решил узнать, что же такое счастье.
Так в этой стране появился первый несчастный дракон.
2. Драконы бывают большие и маленькие. Маленьких драконов люди называют летучими мышами.
А о больших они вообще стараются не думать.
3. Один дракон решил научить другого летать.
Но сам он летать еще не умел.
Поэтому и другой разучился.
4. Природа не терпит пустоты. Поэтому, когда вымерли динозавры, появились драконы.
А когда вымрут драконы, еще кто-нибудь появится.
5. Одна голова дракона нашла смысл жизни и дала посмотреть его другой.
А та его опять потеряла.
6. У одного дракона было три головы. И одна из них могла думать о самых разных вещах.
А двум другим приходилось придумывать для нее, о чем бы ей еще подумать.
7. Люди изобрели зеркало. А для драконов оно было не очень удобным.
И они изобрели трельяж.
8. Один дракон влюбился в другого. Вся же беда была в том, что у него было три головы, а у другого - только две.
Поэтому, когда они целовались, его третья голова оставалась лишней.
9. Одна голова дракона влюбилась в другую.
А третья в порыве ревности укусила их за хвост.
10. Самой младшей голове дракона исполнилось, наконец, шестнадцать лет.
И тогда остальные головы рассказали ей то, что она и так уже знала.
11. Один дракон решил вывести новую породу драконов.
И получились люди.
А один человек решил вывести новую породу людей.
И получились драконы.
12. Один дракон во сне свалился с потолка, и шеи у него перепутались морским узлом.
Но пришел рыцарь с мечом и помог ему.
13. Одна голова дракона загадала число и предложила другой голове угадать его.
А у той и без того голова болела.
14. Одна голова дракона была вражеским шпионом и готовила заговор против другой головы.
А третья голова работала в КГБ и висела у них на хвосте.
Неожиданный поворот
«Какое ты имеешь право?!» - заорал, вдруг, Герасим. Барыня
замолчала, онемев от ужаса. Хотя, право-то у неё, как-никак, было.
Крепостное.
История двадцать первая
ОБ ИСКУССТВЕ ВЗАИМОВЫГОДНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ.
Был солнечный полдень.
- Ну?.. - спросил дракон.
В ответ рыцарь сделал круглые глаза. Выдержал драматическую паузу и переделал их в очень круглые.
- Красноречиво.
Признал ящер.
- И лаконично. Молодец.
Рыцарь зарделся от похвалы, но ненадолго.
Потому что напарник задумчиво почесал урчащее брюхо полуметровым когтем и добавил:
- А сказать-то что хотел?
- Все сволочи!
Выпалил партнёр и обиженно лязгнул забралом.
- Само собой.
Кивнул дракон.
- Homo homini lupus est.
Рыцарь вопросительно приподнял бровь - ящер понял, что несколько переоценил познания напарника в латыни. Он уже хотел-было пуститься в привычные пояснения, но рыцарь его опередил:
- Не знаю, что это за лупус такой, но сволочь-трактирщик больше нас кормить не желает. Говорит, что ждёт, когда цены на провизию подскочат. И добро бы только мы одни голодали - так вся ж вся округа из-за него, упыря, страдает.
- И какими словами он это аргументирует?
- Тебе дословно?
- Да.
- «Идите к чёрту!»
- Гм? Тяжёлый случай.
Сделал вывод дракон.
- Дадим в рыло и сожжём трактир?
В голосе рыцаря прорезался оптимизм.
- Ни в коем случае, партнёр.
Возмутился ящер.
- Это разовая акция, не имеющая ничего общего с постоянной сытой перспективой.
Запомни - нельзя резать курицу, несущую золотые яйца.
- У трактирщика - золотые яйца…
- Нет. То есть да. То есть… Короче, пошли к трактирщику.
- …Ни окорока, ни эля, ни единой косточки вам! Спрятавшийся на всякий случай в подсобку трактирщик высунул из-за косяка двери кукиш.
- С чего бы это вдруг?
Деланно удивился дракон.
- Ну, во-первых, вы мне в последний раз недоплатили медяк.
- Деньги, это зло.
Выпалил дракон, принимая горделивую позу.
- Ты нам ещё в ноги должен кланяться за то, что мы не дали тебе впасть в тяжкий грех обладания презренным металлом.
- А, во-вторых, у нас в стране - экономический кризис!
Победно провозгласил трактирщик.
- И?..
Ящер прищурился.
- Что «и»?
В свою очередь удивился трактирщик, высовываясь из подсобки.
- И как ваш кризис мешает тебе по-прежнему кормить и поить клиентов?
- Во время кризиса положено придерживать товар, создавая тем самым искусственный дефицит, чтобы позже получить большой навар.
Снисходительно сообщил трактирщик.
- А тебе не кажется, что тем самым ты и создаёшь экономический кризис?
Фыркнул дракон.
- Не проще ли честно торговать?
- Честно торговать?
Трактирщик пожал плечами.
- По-моему, в этом есть что-то неправильное. С точки зрения бизнеса.
- «Бизнеса».
Рыцарь поморщился.
- Слов-то каких поднахватался…
- С вашего позволения, милорд, я окончил Сорбонну.
Похвастался трактирщик.
Это оказалось ошибкой.
- Давай оторвём этому залупусу голову.
Предложил рыцарь, которому надоело стоять без дела.
- А потом возьмём себе его яйца.
Засим переговоры сторон временно прервались, так как дракон снова начал втирать напарнику основы долговременного планирования, а трактирщик деятельно занялся сооружением в подсобке баррикады.
- Ну, не знаю,
Наконец признал рыцарь, у которого от умных терминов дракона уже что-то начало противно жужжать в голове.
- Как-то это неправильно. С точки зрения рыцарской морали.
- Что неправильно-то?
- Ну, это… Долговременное планирование. Как-то это неблагородно.
- Зато жизненно!
Отрезал дракон.
- Благородство, это очень дорогая и некалорийная пища. Тянет только на диету, а никак не на жизненное кредо.
Рыцарю страшно захотелось тоже вставить что-то умное, но что конкретно он так и не сообразил. Поэтому бабахнул первое пришедшее в голову:
- Но хоть пугнуть-то этого сарбоннского борова можно? С точки зрения долгосрочного планирования?
- О!
Ящер просиял.
- Ты гений!
Рыцарь подчёркнуто медленно выволок из ножен свой меч и для разминки пару раз демонически расхохотался.
Трактирщик начал громко молиться.
- Эй, милейший,
Дракон деликатно ткнул когтем в баррикаду, Обрушив её тем самым наполовину.
- Живо сюда телегу харчей и бочку эля. Бесплатно. Или мы разнесём твою ресторацию вдребезги и пополам.
- Если вы это сделаете, то еды всё равно не получите и останетесь с носом.
Проблеял из-под руин баррикады трактирщик.
- Ошибаешься,
Оскалился дракон.
- Это ты останешься с носом. Вернее - с бренными останками своего бизнеса. А мы просто двинем в другой трактир. В отличие от тебя, у нас их много.
- Но это грабёж!
Возмутился трактирщик.
- Какой же это грабёж?
Всплеснул лапами дракон.
- Мы получаем еду, а ты получаешь трактир. Целый и невредимый.
Не знаю как в Сорбонне, но у нас, у драконов, это называется «взаимовыгодное предложение».
- И всё-таки есть в этом что-то неправильное. С точки зрения бизнеса.
В который раз за день признал трактирщик, открывая ворота перед телегой, набитой всякими яствами.
- Всё это глупости и предрассудки.
Желчно выдал дракон, выволакивая телегу наружу.
- Лучше подумай о том, насколько гуманен и высоконравственен этот поступок - безвозмездно пожертвовать ближним своим такое количество жратвы.
Как такой поступок благороден, в конце концов!
- Ты же говорил, что благородство, это…
Начал было рыцарь, но ящер исподволь показал напарнику кулак и тот догадался, что знать окончание фразы залупусу вовсе не обязательно.
- Кстати,
Ящер прибавил шагу.
- Как там дела с экономическим кризисом?
- А? С каким кризисом?
Очнулся трактирщик, зачарованный видением уплывающей из рук собственности.
- Ну, вот видишь. Ты уже и про кризис забыл.
Обрадовался дракон и подмигнул.
- Сплошные плюсы!..
Он подарил ей дикие цветы,
Которые росли на непреступном, горном склоне,
Но вдруг очнувшись от своей мечты,
Продолжил поливать фиалки на балконе …
В мечтах сбережения можно не только сохранить, но и приумножить …
Только с тобой я могу быть собой, спать разметав волосы, утонуть в твоем чувственном аромате, не скрывая своей наготы и прелестей. И ты всегда меня ждешь, чтобы принять в свои объятия!.. Моя любимая двуспальная кровать!..
История двадцатая
О МЕТАФОРАХ И НАЦИОНАЛИЗМЕ.
Был солнечный полдень.
- Ну?.. - спросил дракон.
- А вот хоть убей, всё равно не понял!
Рыцарь рубанул рукой воздух после десятиминутного пребывания в Очень Задумчивом Состоянии.
То есть - сидя в теньке на пеньке. И без излишней торопливости посасывая указательный палец правой латной рукавицы.
- Ну, напарник, напрягись,
Попросил ящер партнёра.
- Это же просто как дважды два.
Рыцарь честно попытался напрячься. Даже вытаращил для убедительности глаза и покряхтел от натуги. Потом громко выдохнул и победоносно выдал:
- Четыре!..
- Что «четыре»…
Ящер от неожиданности подавился.
- Как что?
Возмутился рыцарь, ловко уворачиваясь от огненных плевков откашливающегося дракона.
- Ты же сам спросил про дважды два.
- Это была метафора,
Пояснил пришедший в себя чешуйчатый собеседник. И, опережая следующий неминуемый вопрос напарника, поспешил добавить.
- Только не спрашивай, что это такое. До ближайшей харчевни ещё миль десять. Если мне придётся тебе втолковывать ещё и философские понятия, то мы раньше сдохнем с голоду, чем ты поймёшь.
- Я вовсе не тупой!..
Обиженно выпятил из-под забрала нижнюю губу рыцарь.
- А кто тут говорит, что ты тупой?
Дракон подчёркнуто удивлённо оглянулся по сторонам и поспешил сгладить неловкость:
- Ты… ээээ… Ты дремучий.
- Как что?..
Подозрительно спросил рыцарь.
- Как дуб!
Нашёлся ящер, состроив самое честное выражение морды, на которое только был способен.
- Как дуб, это хорошо.
Ппросиял напарник, возвращая губу в исходное положение.
- Как дуб, это благородно!
Дракону пришлось приложить титанические усилия, чтобы не заржать, но ящер с собой-таки справился.
Так что наружу прорвалось только невнятное и почти не пожароопасное бульканье.
- Что это?
Встревожился рыцарь.
- Дань восхищения тобой.
Не моргнув глазом, сообщил дракон.
Мысленно он был просто в шоке от собственного самообладания.
- Давай-ка, вернёмся к твоему предыдущему вопросу…
- К какому из полутора сотен?
На лице рыцаря проступил живейший интерес.
- К вопросу о том, почему я, обычно такой прижимистый, бросил сегодня медяк тому белобрысому парню в корчме.
- Должно быть, из-за его шутовского наряда?
Вслух подумал рыцарь.
- Нет.
- Гм? Тогда, надо полагать, из жалости к его болезни? Ведь здоровый человек вряд ли примется, будучи совершенно трезвым, на всю корчму орать, что именно его народ: породил все прочие народности, включая чернокожих дикарей; научил птиц летать, червей ползать, а свиней обрастать жиром; изобрёл колесо, компас и штопор; жил в Атлантиде; родил Александра Македонского, Цезаря, Моисея и самого Иисуса; основал, а потом сам же и разрушил Рим?..
- Хе-х,
Дракон позволил себе пустить пару-тройку довольных колечек дыма из ноздрей.
- На этот раз - почти угадал.
- Почти?
- Почти. Действительно - из жалости. Только не к болезни, а к его благосостоянию и уровню интеллекта.
- В смысле?.
Рыцарь машинально попробовал почесать затылок. Сквозь шлем.
- Да разве ты не заметил, что тот горлопан был беднее церковной крысы и куда тупее, чем…
- Чем что?
- Ээээ… Ну, дуб, во всяком случае, тут и рядом не валялся…
- Ещё бы.
Напыжился рыцарь.
- Запомни, напарник,
щер решил подвести черту.
- Люди начинают демонстрировать свой национализм только тогда, когда им больше нечем похвастать!
- Демонстрировать свой что?
Запнулся рыцарь на незнакомом слове.
- Проклятие!
Взорвался дракон.
- Ты хочешь обречь нас на голодную смерть?!
- Всё-всё. Заткнулся.
Напарник похлопал себя по торопливо закрытому рту.
- Я ж не этот… как его?.. нацио… аналист, вот. Я же дремучий!..
- …Как дуб,
Машинально уточнил дракон.
- А дуб - это звучит гордо!
И рыцарь снова выпятил вперёд нижнюю губу. На этот раз - пафосно.
Когда на рыбалке кончается выпивка, приходится доставать удочки …
История девятнадцатая
КАК КОЛУМБ ОТКРЫЛ АМЕРИКУ.
Был солнечный полдень.
- Ну?.. - спросил дракон.
- Вон там,
ответил рыцарь.
- Какая-то чёрная штуковина белеется…
Дракон из-под лапы всмотрелся в океанскую даль:
- Напарник, ты ошибаешься.
- Я ошибаюсь?!
Вскипел рыцарь, от возмущения побагровев до самого кончика меча.
- А кто так обожрался рыбы, что до сих пор взлететь не может? Из-за кого мы застряли на этом проклятом острове? Из-за меня…
- Ты ошибаешься.
Мягко повторил ящер и ласково поскрёб когтями своё раздутое брюхо.
- …Там не одна штуковина, а целых три. Между прочим, они движутся к нам.
- Что же это может быть?
Рыцарь в волнении ущипнул себя за нос. - Чёрно-белое, по волнам плывущее?
- Чёрно-белый плавучий топор.
Ехидно предположил дракон.
- Но их там три…
- Стая!
Фыркнул партнёр рыцаря. С шумом перекатился на спину и сыто захрапел.
Проснулся он часа через полтора от чувствительных пинков в желудок.
--- Я беременен?!
С ужасом успел подумать дракон. И широко распахнул глаза…
…Первое, что ящер увидел, это торопливо отодвинутый от его живота латный башмак. Чуть выше башмака витала широкая ухмылка рыцаря.
- Партнёр, ты ошибаешься.
Злорадно передразнил ящера партнёр.
- Кто говорил, что это топоры, а?.. Это корабли! И рыцарь показал ящеру язык.
Дракон тяжело вздохнул, успокаивая себя тем, что как существо чешуйчатое, лишён возможности поседеть. Потом повернул голову.
В миле от берега на якорях болтались три парусника. С самого большого из них поспешно спускали шлюпку…
…Едва киль лодки заскрежетал по дну, как на пляж высыпало человек двадцать. Прибывшие весело пускали солнечные зайчики полированными доспехами. Воинственно топорщились древками флагов и стволами аркебуз.
В эпицентре этого столпотворения оказался человек с хитрым лицом генуэзца. Он дождался, когда двое матросов вкопают в песок громадный крест, после чего с пафосом затараторил:
- Сего числа сего года я, дон Христофор Колумб, Адмирал Моря Океана, призываю вас в свидетели, что от имени наикатоличнейшего короля Испании Фернандо и его наипрекраснейшей супруги королевы Изабеллы вступаю во владение сей твердью земной, поименованной мной Индией!..
Окружающие восторженно взревели, но вожак тут же прервал их властным движением руки:
- Так. Последующую молитву и спонтанное целование мне рук опустим, на чём первую репетицию и закончим. Ну-с, доны, неплохо, неплохо…
Адмирал Моря Океана извлёк из-за пазухи склянку песочных часов и недовольно поджал губы.
- …Но вот крест можно было бы устанавливать и побыстрее! Дон королевский нотариус?..
- Я!
- Что «я»?! Чирей воробья!.. Почему одновременно с моим выступлением не велось составление акта приёмки новых земель?
- Дык это, дон Адмирал… Я чернильницу случайно утопил.
- Нет, почему за вас, канальи, всегда должен думать я, а?
Глаза дона Христофора метнули молнии.
- Секретарь, запишите. Впредь выдавать королевскому нотариусу не одну чернильницу, а две… А лучше - сажать в шлюпку сразу двух нотариусов. На случай, если один из них случайно утонет! Дон капельмейстер?
- Я!
- Гугенотская свинья!.. Это я не о вас, дон. Просто в рифму легло… Почему в тот момент, когда я сходил со шлюпки на берег, не гремели фанфары?
- Дон Адмирал, у меня же из всех инструментов - только барабан…
- Ничего не знаю. Молите бога, чтобы дома ваша донна вам срочно наставила рога.
- Зачем мне рога?
- Вы в них будете трубить!!!
- Шуты какие-то.
Поделился рыцарь своим мнением с драконом, наблюдая за происходящим на пляже из-за ближайшей пальмы.
- Как, говоришь, эти острова называются?
- Эээ…
Дракон задумался.
- Сейчас - Канарские, а в античные времена они были известны, как Insulae fortunatae - острова Блаженных.
- То есть - юродивых,
По-своему понял рыцарь.
- Что ж, в древности люди были куда честнее… Кстати, ты ещё долго будешь, гм… в неподъёмном состоянии?
- Долго.
Самодовольно признался ящер.
- Некоторые из нас для пущего комфорта пищеварения даже впадают в спячку. На месяц-другой.
Рыцарь представил на секунду, каково это куковать месяц-другой на необитаемом острове в обществе храпящей драконьей туши, и ему стало дурно. Поэтому он решительно одёрнул кольчугу и вылез из-за пальмы:
- Здравствуйте, юроди… почтеннейший сэр Христофор! Вы случайно не занимаетесь частным извозом?..
Когда операция по перетаскиванию дракона с острова на палубу каравеллы «Санта-Мария» была закончена и эскадра взяла курс на восток, ящер не выдержал и поинтересовался:
- Напарник, как тебе ЭТО удалось?
- Что ЭТО?
Рыцарь оторвался от смакования испанского вина.
- Развернуть с пол дороги экспедицию Колумба?
Рыцарь едва заметно улыбнулся:
- Да пара пустяков. Объявил, что ты родом из страны золота Эльдорадо. И, в благодарность за доставку нас в Европу, расскажешь дону Адмиралу, где её найти.
- А где её найти?
Ошеломлённо спросил дракон.
- Понятия не имею,
Пожал плечами рыцарь.
- Что-нибудь придумаем. У меня вообще за минувшие сутки сидения на солнцепёке в голове масса гениальных идей образовалась.
- Ну-ка, выдай хоть одну.
Попросил заинтригованный дракон.
- Да легко.
Рыцарь скрестил руки на груди.
- Эй, сэр Христофор.
- …Я!
- Сиська короля!.. Впрочем, не суть. Вот вы давеча говорили, будто считаете, что Земля круглая - так? Вы ошибаетесь. Земля имеет форму бублика. В Индию надо плыть не на запад, а через центральную дырку. Так быстрее!..
- Гениально!!!
Воскликнул Колумб на капитанском мостике. И от переизбытка чувств упал в обморок.
Глядя, как матросы отливают дона Адмирала забортной водой, рыцарь игриво подмигнул партнёру:
- Люблю, знаешь ли, придать истории лёгкую пикантность…
«Мороз и солнце, день чудесный!"(ц)
С похмелья штырит? Что ж, прелестно!
Упиться в дупель - не пустяк.
Вставай, алкаш! Хлебни рассолу,
Не опускай глазёнки дОлу!
Пока супруги, как-никак…
Вечор ты помнишь? Нет? Не ново!
Ты обозвал меня коровой!
А я жена твоя, окстись!
Открой сомкнуты пьянкой взоры!
Вот - смс-ка от Авроры!!!
Она бухгалтер?! Забожись!
Отчёт с ней делали квартальный?
(Его в её продолжив спальне!)
Ведь ты электрик или как?
Каков итог? С твоим-то сальдо…
Шеф подписал? Ну что ж, похвально…
А после с вами пил коньяк?
Да, я вчера немного злилась.
По кухне, как метла носилась?
Прицельно скалкой между глаз?
И всё? Стоп-кадр - не помнишь боле?
Убить могла бы ведь! Доколе?
Фингал отменный, в самый раз!
На днюхе был у Иванова?
В помаде галстук, Казанова!
И мне теперь его стирать?
Простить тебя? Тебе неловко?
В бюстгалтер сунул сторублёвку
Жене! И плюхнулся в кровать…
Кем возомнил себя ты всё же?
Взгляни в трюмо - не влезет рожа!
Куда к бутылке тянешь длань?
Я позвонила Иванову.
Так он сказал - я не корова!
Я, даже, трепетная лань!
Скажи, какого чёрта ради,
Меня во сне назвал ты Надей?
Похоже, был приятен сон?
Я сорок лет уже Елена!
Тебе приснилось, что ты Ленин?!
Вали на дачу! В ссылку! Вон!!!
И там, в глуши, в тиши осенней,
Своё продумай поведенье!
По швам трещит твоя семья!
И не водить бл… друзей на дачу!
И, кстати, я твою заначку
Нашла. Истрачу до рубля!!!