С наступлением холодов в прозвище «ВАТНИКИ» всё меньше чувствуется презрения, И ВСЁ БОЛЬШЕ-ЗАВИСТИ.))))
В твоих глазах тает грустинка залетная.
«Осень в слезах все равно невозможно красивая»…-
-подпись под фото (да уж… действительно …снилось бы…)
Уже неделю дразнит погода нелетная…
И в небесах вся в облаках осень с проседью,
Густой туман иль ненастье вдруг бедами.
Я родилась- время такое - осенью
И теперь маюсь. то с золотыми… то с медными…
«Осень в слезах…» - в сердце все до откровения…
Тихо прощаемся мы с октябрем.одинокие.
.А ты молчишь. не прочитать между строками
Как это важно- дивные встречи-мгновения…
Осень только на порог… организм мой сразу впрок,
запасается жирами…
ох, уеду я в Майами, там тепло и круглый год ходит стройненьким народ…
Странности природы в том, что весной у нас обычно лето, а как лето приходит, так чуть ли не зима наступает…
Почему?..
Почему стала слышать я тишину?
Почему я так слепо не верю в удачу?
Может быть я когда-нибудь это пойму.
А потом в тот же день взорвусь и заплачу.
Может быть я немного стала другой?
Или просто в месте не в «том» и не с «теми»?
Иль сказала не то, ведь бывает порой.
А теперь мне носить это тяжкое бремя.
Укажите вину! Я не вижу её!
Я устала от всех холодов безразличий!
Всё никак не могу найти место своё
Среди масок, что не имеют отличий!
«А была бы у меня машина - пришлось бы её сейчас от снега чистить, пытаться завести…», - думала я… замерзая на остановке…)))
Даже в холод тёплый взгляд или улыбка греют лучше, чем шерстяной свитер и горячий чай.
Зима 41-го, под Москвой из подбитого немецкого танка выскакивает
немецкий танкист и падает в сугроб.
Через минуту поднимается и лезет обратно в горящий танк.
Ночью лёд сковывает лужи. Пёс в конуре под утро не хочет шевелиться, сохраняет тепло, но всё же поднимается, чтобы уткнуться минут на пять носом в жестяную миску, заглатывать куски тёплой картошки, моркови. Мясо дают редко, его надо заслужить. Вот по большим праздникам…
День проходит спокойно, - нет назойливой осы, что кружит вокруг морды, нет криков и беготни по двору хозяйских детей… Уже реже хозяйка выпускает кур, чтобы те пощипали, ещё оставшуюся с лета, траву.
Следующей ночью становится ещё тоскливее. Сине-чёрное небо, медленно идущие флотилии облаков, да бледные, холодные звёзды… Лапы начинают мёрзнуть, их приходится прятать под туловище, прижимать к телу хвост. Далеко за дворами слышится слаженный вой. В ответ раздаётся брехание собак. Кто прав? Здесь, утром хозяин принесёт размоченную в остатках супа краюшку хлеба, а там воля… Здесь, в самый лютый мороз, хозяин может сжалиться и увести в сени, привязать верёвкой к стальному кольцу в стене… Тут тепло, рядом идёт жизнь. Где-то за стеной лишь колючий снег и голые ветви деревьев, кустарников, что порой преграждают путь, а то и выдирают на память о тебе клоки шерсти.
Сужается круг жизни, - теперь это лишь пара прижавшихся поближе друг к другу домиков, коптящих трубами и без того чёрное небо. Опять кружит снег.
Это время, что отпущено тёмной стороне души. Как пойдёт на этот год? До весны Её Час. Земля смёрзлась, окостенела. Знающий человек говорил, что до весны теперь не покажется из своей норы вертлявый бесёнок, не прыгнет под копыта лошади, не уведёт у мужика краюшку хлеба в поле, притворяясь мелким лесным зверем… Так-то оно так, но есть что-то неотвратимое в этом времени. Приближение Её чувствовали и зверь и человек, мелкая «нечисть» же, запертая её дыханием, хорохорилась и смотрела нагловатыми глазками: что же будет теперь? А она не торопилась, ещё не были укрыты белоснежным покрывалом поля, не примерили белоснежные шубы деревья, не скрылись ещё дороги, и то тут, то там были видны глубокие колеи от тележных колёс.
Под утро снег укрыл землю.
***
Морена ступала по заснеженному полю, верные слуги, - северные ветры, поддерживали края её белого плаща. Позади богини оставался ровный, без единого следа, белоснежный ковёр. Приблизились домики, тонкой струйкой поднимался над крышами домов, из печной трубы, серый дым, отблеском на стёклах плясал свет от ламп, освещавших дома изнутри. Люди готовились ко сну: взбивали подушки из лебяжьего пуха, а то и просто несколько раз ровняли старый скособочившийся матрац на прогнувшейся посерёдке кровати, ворошили угли в печке, ждали, когда потухнет последний и закрывали заслонки. Гас в домах свет, постепенно домики изнутри и снаружи обступала тьма.
Богиня обошла почти все дворы, лишь на минуту задержалась у окна одного дома… В неярком свете, что дают звёзды, да отражает снег, сквозь двойные рамы, была видна небольшая кроватка. Чьи-то ручки удерживали край одеяла. Пододеяльник с другой стороны был обмусоленным, словно ребёнок долго искал что-то родное и тёплое, но постепенно отвык, и лишь на подсознании дремала ещё старая, как мир, потребность.
Морена коснулась ладонью стекла, и тень улыбки скользнула по её лицу: девочка была одной из наследниц. Где-то в груди девочки «горела» маленькая чёрная искорка-уголёк, иногда вспыхивая то фиолетовыми, жёлтыми или зелёными всполохами. Девочка заворочалась во сне, словно ища нужную для сна позу, маленькие нежные ручки разбежались, - одна потянулась и обняла одеяло, а другая скользнула под щёчку. Ребёнок довольно засопел.
Богиня улыбнулась и отвела руку от стекла, где иней уже соткался в причудливый узор, словно будущий путь человечка. Отдалялся, а вскоре и потерялся вдали дом, вновь послышалась одинокая волчья песня. Морена шла твёрдо, а лучший оркестр в мире вторил её шагам.
Сейчас Волчье время. Тебе нужно набраться сил, встать…
И искорка будет послушно расти…
В детстве я считала себя слишком крутой, чтобы носить шапку, а теперь считаю слишком тупой, когда забываю ее надеть.
Мама, за окнами ноябрь…
Последние он листья обрывает,
За ним, конечно же, пойдёт декабрь,
Ворота ведь зиме он открывает.
Одна лишь знаешь ты, как холод не люблю,
Как от него безудержно болею…
И маленькой моей простуде говорила: «Прогоню», -
А душу мне сейчас ты излечить сумеешь?
Надежда только на тебя, родная, у меня,
С единственной так откровенно плачу.
Одна со мной переболеешь ты беду,
Кому ещё я расскажу о неудачах?
А на прощание прижмусь к мокрой щеке,
О, как я по тебе немыслимо скучаю…
Сердца теплом твоим согрета вдалеке,
До лета хватит, мам… Прощай, я уезжаю…
Не говори о холодах
Про холода не говори,
Дождь грустью взор не застилает
В дневник желанье запиши,
Его романтик исполняет.
Вошёл без стука я к тебе,
Как тёплый ветерок весенний.
Ты улыбнулась пелене,
Забыла вмиг про день осенний.
Я слово холод не люблю,
Приходит он, жар добываю.
В надеждах, грёзах, - вам дарю,
Туман в глазах им заменяю.
Румянец вижу на щеках,
Во взоре огоньки мелькают.
Не говори о холодах,
Тепла душе твоей хватает.
Copyright: Александр Викторович Биошев, 2013
Свидетельство о публикации 113 092 907 680
Заковали зимы холода
Всё вокруг в ледяные оковы.
Лепестками стихов тишина
Закружила безмолвием снова,
И пытается как-то согреть
Замерзающую чью-то Душу,
Словно землю спасающий снег,
Сохраняя тепло, что так нужно
Для того, чтобы не погубить
Лютым холодом нежные чувства.
Для того, чтобы Жить, и - Любить
Ежечасно и ежеминутно…
Говорят… какие бабы, такое и Бабье лето… Так, феи мои, непредсказуемые… Быстро признавайтесь, кто нашкодил???
Дни становятся, очень заметно, короче,
С неба чаще дождями спадает вода.
И, взглянув в небеса, средь безмолвия ночи,
Я опять понимаю: пришли холода.
Все закутались поуши в чудо-одежды,
И от запаха лета не стало следа…
Я не знаю, как может здесь выжить надежда?
В шумный город обратно пришли холода.
Я сижу у огня, нервно руки сжимая,
Я такой, как сейчас, не была никогда;
Дрожь по телу - мне просто тебя не хватает…
По законам природы пришли холода.
Я звоню - ты молчишь. Как ответ я узнаю?
Мне б сейчас провалиться, но только - куда?!
Мне б заплакать… Ах, как я теперь понимаю:
В твоё сердце с разлукой пришли холода.