Обыденность мучилась сном,
Вздыхая, ворочаясь, ноя —
Тяжел — неподъёмно весом
Душой одержимой — изгойной.
Смотрел на него, не уснуть,
Случается часто такое,
То ищешь, вдруг нужную, суть,
То видишь — напрасно — пустое.
Скиталец, — подумал о нём, —
Провидец, сегодня — не добрый.
Из самых исконных времен
Пришедший — насытиться болью.
Какие сегодня вожди,
какие веселья и яства,
Покоя не будет — не жди, —
Послышалось, будто бы, ясно!
Мечтай-не мечтай — всё одно.
Закончится. Выжжется. Стает.
Как этот закат за окном,
Как это мгновение, кстати.
Предсказывать, значит, легко?
Всего нагляделся, уж верно…
А сколько на дне узелков —
Забыто… не мало — безмерно.
Смотрел безотрывно вперёд,
Безумцем минутным — с усмешкой.
— Случится ли смертный черёд
Еще не написано, брешут!
А вдруг ты везучей других,
Давай напророчу — что будет?
Но дрогнуло что-то в груди —
Лежавшее долго под спудом.
Кисти и колени опустив к земле, казалось, что судьбу свою мы так меняем.
Стоим со страхом в одинокой яме,
пока не доползем до грани.
И серде держим крепко в правой,
и вниз глубоким смотрим взглядом,
ведь обладает каждый правом
с рождения не иметь лица.
Для себя не показаться смратной гнилью,
не превратиться серой пылью,
что на печи заброшенной лежит,
и в мыслях самому тебе вредит.
Не сгинь в глазах,
не разочаруйся своей жизнью,
не молви то, чего не хочешь на своих устах,
чтоб не стать беззвучной былью,
для других покорных обществу ребят,
что в будущем свою ничтожность утвердят.
и не найдешь себя ни в тысячи верстах
ни в поврежденном мыслями рассудке
и не утешения в крестах
не в оскорблении как в шутке.
Я прошу тебя будь прочнее
Чтоб ни ветер, ни вьюга ни метели
И не черти, ни пропасть, ни падения
Не смущали, не смогли, не одолели
Я прошу тебя будь стальнее
Чтоб слеза твоя была каменнее
А улыбка — словно пули выстрел
Чтоб могла ты всё преодолеть преодолела
Взглядом двигай Ты, людей
Ленных
Улыбнись, да так, чтоб Солнце рассияло
Чтобы небо голубым заголубело,
Да победа раскраснелась… ало
Чтобы каменные глыбы щелчком твоим взлетали
Чтобы Счастьем стала жизнь Твоя, о чём мечтали
Чтоб решения Твои стальными рельсами укладывались
Чтобы взгляд Твой твёрже бриллианта
Чтобы жизнь Твоя не сомневалась
Чтоб сомнения в сомнении и оставались
Чтобы трудности Твои радостью побед наполнились
Чтобы Ты всегда со Счастьем не расставалась
Чтобы капли удручений и невзгод
Превратились в «повезёт»
Я прошу тебя будь стальнее
Я прошу тебя будь прочнее
Я прошу будь прямее
Я прошу тебя будь сильнее
Будь свободной птицей и пари в любви — мощнее
Я прошу тебя будь еще нужнее
schne
2018 07 03
Как не долга ночь, день придёт.
Пришел ко мне тролль. Обозвал меня и ушел. Да и бог с ним, я добрая. Он удовольствие получил и я посмеялась. Ну, нет у него других удовольствий по убогости. Судьба его обидела и я его ещё обижу? Да ни в жисть!
Дитя весны — нарцисс, в себя влюбленный, вам не расскажет правду о любви. Он знает всё о свете и о боли, Он знает лишь — такой, как он, один. С ним не сравнится, скажет, солнце даже, Луна скучает, скажет, по нему. Но он один такой и сердцу не прикажешь, Нет, не прикажешь сердцу своему.
Ведь
Цвет
Так много значит
Что обесцветив
Жизнь ?
Мы не увидим, что?
Кто-то радуется
Иль плачет
Небо сине-сине
В белых облаках…
— Будешь сердце сильным?
— Я не знаю — как!
Пепел еле дышит.
Что же дышит он?.
— Кто там, в небе, видишь?
Машет нам крылом!
День был слишком длинный…
В этом страшном сне.
Ангел мой — Дарина
Улыбнулась мне.
Протянула ручки
И взлетела в высь…
Мой небесный лучик,
Мой вселенский смысл!
Небо сине-сине
В ангельских глазах
Над седой пустыней…
Сердце: — Как же так?!
«За краем острым бытия,
Где тьму терзает зной,
Не пропадет любовь твоя
Искровленной грозой.
Метелью волчьей января
Не постучится в дверь,
Меня безвременьем коря
И явью снов-потерь…»
**
«Не отпускай меня на миг, не отходи на шаг,
Пусть сердце в сердце прорастет навеки — навсегда.
Тогда и я смогу, как все, смеяться и дышать,
И в облаках моих земных восторженно летать.»
**
«Заря горит — любви дитя —
Ее боготворю,
Смотря во тьму небытия.
Дождись меня, молю.
Родит желание земля,
Заблещут небеса…
Мы будем вместе, жизнь моя,
Души моей роса…»
**
«Не отпускай меня одну во сны — простор тоски.
Пускай надежда теплотой объемлет бездны плоть —
Она жива, она сильна, она совсем не спит…
Лишь одного хочу, чтоб жизнь — безумный долгий вздох.»
**
«Легла мольба в оправу дней
Бесценной бирюзой.
Нет ничего, что нас сильней
Клянусь, любовь, звездой.
Нам на двоих судьба одна…
Умчится в вечность боль —
Не обернувшись, не отдав,
В обиду, непокой.»
**
«Не отпускай меня из рук в круженье — суете
Туманных „мы“ — постылых лиц и чужеродных тел —
На миг, на вдох, на взгляд… С тобой я чувствую — я есть!..
Все остальное, любый мой, мой сладостный удел!»
Полёт мысли должен быть таким, чтобы людей окрыляло чувство прекрасного.
Ну, беседуй! — сказал я своему приятелю, впрочем, приятелем он стал мне недавно. Мы сидели компанией в здании клуба и пили пиво, он попросил моего совета по одной «щекатильной теме», как он сам выразился. Я отошел с ним от других, так, чтобы нас никто не слышал. Мы стояли в молчании уже полминуты, было видно — он собирается с мыслями и не знает с чего начать.
— Тут такая тема, братан, посоветуй! Мне одна дама понравилась, вернее, нравится она мне давно и я ей, вроде как, но… блин, как бы сказать… я вот сам знаешь, бродяга по жизни, ветер, а она девушка правильная, грамотная там, все дела… ну че говорить, Она книги читает! Ну, не те, что там задают по учебе — другие, добровольно, прикинь! — в этот момент нужно было видеть его лицо. Он говорил об этом факте с таким неподдельным изумлением, с такой восторженностью, казалось, он не мог так просто принять то, что люди могут ДОБРОВОЛЬНО читать книги и не те, что задают по учебе.
— Да уж, ситуация. Надо же, такой недостаток! Книги читает! — заметил я с долею сарказма.
— Не, ну пойми, я не то, что это плохо, просто мы, как бы на разных берегах. Я хочу к ней подкатить там, все дела… ну потихоньку, помаленьку, понимаешь?! Но я даже не знаю как с ней себя вести, о чем говорить? Она он начитанная, вежливая такая, на олимпиады ездит, а я че? Расскажу, как пивас с пацанами пью и по синеве помял батину машину?
— Не парься. Если ты ей, как сказал, вроде как нравишься, то нравишься именно таким! Значит, она разглядела в тебе что-то такое, что её привлекло и заинтересовало, быть может, такое, что и ты в себе не замечаешь, а она это чувствует. Не пытайся быть как Она, вести себя как Она, но интересуйся Ею, изучай Её, пусть Она делится с тобой своим миром. Не думай над тем, как бы правильно с нею поступить, всё равно не угадаешь, просто будь искренним, будь собой.
— А если Ей со мной будет не интересно? Мы то, разные.
— Ну да, ты мальчик, она девочка. Ладно, шучу. Вы разные только поверхностно, только видимо, а зачастую видима лишь часть чего-то более глубокого, та часть, которая бросается в глаза, вот и судят о ней с такой позиции как у тебя, мол, очевидно разные и точка, а что, если заглянуть за ширму? Ведь гораздо важнее содержимое, то, что внутри. Лежащее на поверхности — это только демонстрация приближенная к действительности, но не сама действительность. То, что видно всем — лишь набросок портрета, игра, и тот будет иметь успех, кто на эту игру не купится, а разглядит за ней содержимое, смысл, захочет понять, по-настоящему заинтересуется. По названию рассказа, можно сделать вывод о чем там пойдет речь и то не всегда правильный, тем более, невозможно определить его суть, посыл, идею, нужно читать, понимаешь? Так вот и с девушками, да и вообще, со всеми людьми, только улови, заметь то, что скрыто за ширмой, скрыто потому, что не предназначено для других, для большинства, но если ты это увидишь, почувствуешь — человек твой.
Он задумался, поджал губу и закивал головой — Я тебя понял!
— И при том — добавил я — даже если и так, если ей будет с тобой уж очень не интересно, то, что ты сможешь сделать? Начнёшь читать горы книг? Интересоваться научной литературой? Оно конечно, не помешает, но, чтобы говорить, в этом плане, с ней на равных, тебе понадобиться не месяц и не два. На это уходят годы. Поэтому, расслабься и не загружайся тем, что на данный момент не в твоей власти. А сейчас, пошли пить пиво!
Через три часа я уже был дома и готовился ко сну. Меня, признаться, несколько впечатлило подобное откровение моего нового приятеля. Особенно тот трепет, тот страх дерзкого и смелого парня, которым он был в глазах друзей, перед хрупкой и нежной девушкой. Да-да, именно страх, страх показаться глупым, грубым, смешным, не таким, каким Она ожидает его увидеть. А каковы Её ожидания? Он не знает, и это, в какой-то степени, усиливает его неуверенность и трепет перед ней. Она книги читает! Она из другого общества, но тем-то Она и прекрасна, тем и пленила его: своей скромностью, оригинальностью, непохожестью на других, тем, что Она сильна и в то же время, ранима, тем, что Она не выставляется на показ и в её обыкновенности так много необыкновенного.
Впрочем, любому человеку знаком этот трепет. Трепет перед тем, что неподвластно, незнакомо, иной раз даже чуждо, что заставляет невольно восторгаться и восторгаться именно тем, что выходит за рамки твоего понимания. В этом случае, осознавая свою собственную необразованность перед лицом образованным, да к тому же, еще и симпатичным, наш герой поплыл. Дерзость в нём осталась только для использования в том окружении, где он был уверен, где играл по правилам привычным и знакомым, и от части установленных им же. Стоило перейти на другое поле, где играют другую игру — стало неуютно, не по себе, страшно, но уходить не хочется, потому, что игра завораживает. Ты не можешь проявить себя на этом поле, тебе здесь нечего делать, но стоишь в оцепенении поглощенный увиденным, растерянный, а с места не двинешься. Понимаешь, что это новое и пока непонятное берет над тобою власть, но ты не смеешь противиться, ибо власть эта умиляет. Так вот и Она, хрупкая и нежная, робкая и скромная, сможет укротить Его именно своею слабостью перед ним.
(21.06.18)
Обида —
есть выражение слабости
Адонаи не разрешает сердится на человеческие глупости, которых больше, чем умностей. Адонаи любит людей, и прощает их гадости и восприятия, потому что он знает о них
Культура не имеет национального вопроса
— как и совесть