Другое утро, другой день,
Я снова на улице.
Добро пожаловать в мир д*рьма,
Ненависть - мой друг.
Прочь с моей дороги! И позволь мне убивать.
Я теряю контроль,
Ты можешь стать следующим.
Я живу без души.
В поисках благоразумия
Жду дня, чтобы дать волю своему гневу.
Я не смог найти свой путь,
Остаётся лишь ненависть.
Другой вечер, другая ночь,
Ты идёшь через пар.
В моей голове беспорядок,
Смерть скрывается во тьме.
Я оглядываюсь назад, и у меня нет выбора.
Я закрываю глаза
И думаю о тебе.
Ты умираешь.
В поисках благоразумия
Жду дня, чтобы дать волю своему гневу.
Я не смог найти свой путь,
Остаётся лишь ненависть.
Ты никогда не увидишь меня
И никогда не победишь в этой схватке.
Смерть уже в тебе.
Сила пережила эту ночь.
Страшная одержимость,
Я чувствую в себе склонность к убийствам -
Это пытка и заточение
На века.
Другое утро,
Моя работа выполнена.
Я снова на улице.
Смысл жизни лишь в смерти,
Моя ненависть означает твой конец.
Я оглядываюсь назад, на твоё лицо,
В твоих глазах страх.
И я возвращаюсь,
Чтобы забрать другие жизни.
В поисках благоразумия
Жду дня, чтобы дать волю своему гневу.
Я не смог найти свой путь,
Остаётся лишь ненависть.
В поисках благоразумия
Жду дня, чтобы дать волю своему гневу.
Я не смог найти свой путь,
Остаётся лишь ненависть.
Кишками моими подавись, с.ка. Из сердца кусок вырвал и бросил на дорогу, как грязный снег, что б машины разъездили… А у меря дыра зият, кровоточит. И больно и смешно одновременно. И в голове дыра. Можно было бы просто вычленить мысли о тебе?! И стереть из памяти, что ты был / что не был - одинаково. Тебе никогда не писали тексты и не забрасывали полночными письмами. Удостою тебя такой чести. Я тебе благодарна естественно, что не портишь, что жизнь не ломаешь. Для меня все это сверхъестественное, Спасибо что меня не принимаешь…
- Што ты хочеш? -
-Еды, - мягко скозал дед Охрп, - оленям. Вон тощие какие стали. Одного я лично принёс.
Худые брови Главного
-Дайте им соли и моха! - взревел он. - Не видите, что гости с Екутии голодные?
Баба Маша, умевшая даже в тылулу врага выглядеть подобающе.
Не шелохнувшись даже скулой, словно бесстрастная Аврора,
измерила взглядом комнату, испепеляя людей, мебель и другое антиментальное иякомыслие в её пониманиии, произнесла:
- Им с собой завернуть или здесь накрыть?
Гитрель был явно обескуражен, не ожидая, что ему выпадет честь встретить 32 нанайца
я стоял чуть поотдаль с 5 пингвинятами, раскосо радуюмищися всем вокруг… И ВНЕЗАПНО:
- А вот и лакомства! Этого маленького не переперчите! - У Бабы Маши с Дедом Охипом яростная ночь накрыла несколько аулов вперёд и вширь.
У меня посидели от этих слов даже брови - когда было холодно - я сам их высиживал! Но чтобы Кольку… в соку… особо не перчя.
То, что полыхнуло в моей груди в тот момент - я не знаю - материнское или отсовское.
Когда чувствуешь на уровне молекул, когда вскипает за твоё родное, можно сказать, за кровинушку…
Баба Маша увидела налитые кровью глаза, но раскрываться было нельзя (все под прикрытием), леггко одёрнула меня, тем самым растормошив:
- Довольно тебе. Иди принеси там под печкой. В кастрюле, они не заметят.. Моржовый.
Я глянул на маленького пингвинёнка, убивая в себе слёзы.
Взял его под мышку и вынес из юрты. - Коля стой тут. - он послушно закивал головой, забираюшщим душу взглядом, из-подлобья взглянув на меня.
Пока Гитрель занимался Майнкамфпом, я подошол к печке и в миску отрезал кусок моржового.
- Вот. Это без перца. - показавая Гитрелю на миску с моржовым произнёс я. - Это самый маленький.
Как вызов жизненной рутине,
Свернувшись в крохотный клубок,
Лежал он - словно на картине
Последний гения мазок…
Пичуг летела мимо стая,
Шагали поодаль грачи…
И юной свежестью сверкая,
Ловил он первые лучи…
Людской судьбе немым укором,
Где всё - тщета и кутерьма, -
Лежал у клёна, под забором,
Кусок собачьего дерьма.