Три, четыре, два, один
Я пришел к вам в гости, блин.
Снега нет. И не радует вовсе прогноз…
Я не знаю, какое молить божество,
Чтобы снова святое сбылось Рождество…
Чтобы чудо свершилось - и грянул мороз…
Чтобы зябнущий, снегом оправился куст,
Чтобы пальцам не чувствовать мерзнущих рук,
И ловить среди шорохов стынущих звук -
Под ногами опавших кристалликов хруст.
Чтоб с тобою пустившись в нехоженый путь,
От себя отстраняя угаснувший год,
Припорошенный, нам не минуть поворот,
И, очистившись снегом, за ним отдохнуть.
Чтоб на эту дорогу достало нам сил,
Чтобы мы не расстались с тобою вовек,
Чтобы эту молитву рождественский снег,
Сбывшись в искорок вальсе, кружась, освятил…
Это было словно уход в астрал… тот, где тело с душою врозь:
он всегда приходил, если я желал, а порою без всяких просьб.
Он не ведал запретов, не знал табу. Был со мной бесконечно прост.
И шептал мне в ухо названья букв, я лишь делал их перепост.
Он чуть слышно шептал - едва-едва, так, что я лишь расслышать мог
сочетания звуков, творя слова, а из них - сочетанья строк.
Я себе наливал до краёв бокал, прикурив - запивал взахлёб,
и записывал всё, что он мне шептал, не забылось под утро, что б…
Чтобы утром, пролистывая блокнот, - удивляясь, что почерк нов! -
распознать слова не из букв, а нот, или даже не нот - штрихов.
Я потом расшифровывал те штрихи, не откладывал на потом.
И читал… стихи! И читал стихи, алкогольный поправ синдром.
Это было словно уход в астрал, где душою я неглиже…
Наливаю себе до краёв бокал.
Да блокнот потерял уже.
К этому стишочку
Сочини-ка сам
Следущую строчку:
Никоф - гнусный хам!
Вот и молодчина!
А теперь ещё:
Никоф - ты личина!
Очень хорошо!
Ну, ещё разочек:
Никоф, скинь порты!
Плачу я в платочек!
Просто гений ты!
Никоф, ты поскуда!
Знаешь, дорогой,
Ты пиши! И буду
Я - читатель твой…
Я помню, был декабрь… Вокзал.
Донецк ломал привычный трафик.
Оранжевый я спрятал шарфик,
Чтоб он знакомству не мешал…
Была ты явно «под шафе»
И на ногах едва стояла…
На Коминтерна, у вокзала
Я угостил тебя в кафе.
Потом такси… Еще сто грамм…
И ты прищурилась игриво…
На брудершафт мы пили пиво,
Я захмелел немного сам…
Потом глаза и губы… Грудь…
Едва раздеться мы успели,
Нас принял микрокосм постели,
Где нет политики ничуть…
Я робок был с тобой. И смел!
Но, если б знала ты, родная,
Что бело-синих всех тогда я В твоем лице вот так имел!
Я помню, был декабрь… Майдан.
Сверкал в твоих ресницах иней.
Я спрятал шарфик бело-синий…
Прости мне мелкий тот обман!
- Давай, родная, сотворю
Тебе сейчас весны немного? -
И мы распили термос грога…
Ты улыбнулась декабрю!
Потом - Андреевский… Подол…
Я целовал твои ладони…
Конечный пункт - на Оболони
Венчал с двумя свечами стол.
И не сказать - была игра:
Мы были искренними, вроде,
И говорили о погоде
И о кальянах до утра.
Потом: глаза и губы… Грудь…
Едва раздеться мы успели,
Нас принял микрокосм постели
Где нет политики ничуть…
Я робок был с тобой, и смел!
Но если б знала ты, родная,
Что всех «оранжевых» тогда я Вот так, в твоем лице, имел!
Если нажать на опцию «добавить», то можно добавить новую белиберду!
Если ежедневно писать белиберду, однажды можно написать талантливую белиберду!
Когда постоянно пишешь талантливо - нельзя даже иногда писать неталантливо.
Что ты, милый, похабно шепчешь
Нам о знаках - мессий и миссий?
Подбирая слова покрепче,
Что ты мечешь свой мелкий бисер -
То про избранность, то про совесть,
То о грешности всей эпохи?
На блаженного не сподобясь, -
Тянешь только на скомороха!
Что ты машешь седою челкой,
Пальцы складываешь щепоткой?
Ты рассказывай это пчелкам,
Да любимой своей «молодке»!
Что ты смотришь с Говерлы строго,
Не внимая народа воплям?
Ты бы лучше молил у бога
Чтоб тебя наш народ не проклял!
В этой странной, жестокой жизни,
Где бывают любые встречи,
Я видал мужиков капризней…
Но не видел мужчину мельче…
Я не знаю пределов. Не ведаю страха,
Как палач, отделяющий немочь от мо’чи…
Только точку не ставлю ударом по плахе,
Кровь роняя на землю немым многоточьем.
И законов не знаю… Мне близок верлибр, -
Я в глаголах, спряженьях и рифмах - не шибок…
И казненным - живу: возрождаться мой выбор,
Досконально познав метод проб и ошибок.
А для выбора вечна наитья зарука:
Так, едва прикоснувшись священного сплава,
Всякий раз, как отдерну я правую руку,
Вдруг лишается левая этого права…
Пусть, едва усомнившись - не сделаю шага…
Но… Назад обернувшись - убить искушенье, -
Устремляюсь вперед, ни во зло, ни во благо…
Становясь для не сделавших выбор мишенью.
Ты давай-ка, браток, заканчивай…
Я скажу тебе по-тверёзому:
Мне не матерью, - злою мачехой
Стала роща твоя с березами…
Признавались мы этой матери
В чувствах искренних, были пылкими…
Что же деды мои - «предатели»,
С продырявленными затылками?..
Да и сам я - как на обочине,
Вроде русский, да только в Киеве…
Славословиями лубочными
Вы мне в темени плешь повыели…
Не хохол я… Не помаранчевый…
Не смотри на меня обиженно.
Ты давай-ка, родной, заканчивай…
Оглянись: пол-России выжжено…
Бездарность, сам дурак, кретин, скотина…
(прошу, поэтши, это не читайте!)
Такая вот общения картина
На некогда моем любимом сайте.
Но знаю я, что главное не это!
Нет никого добрее их на свете…
Да здравствуют паэтши и паэты
На самом лучшем сайте в Интернете!
Вот и опять листва
вымостила дворы.
Осень я не люблю,
осень - тоска и сплин.
Ты приходи ко мне, -
клин вышибает клин,
Переживем с тобой
время скупой поры.
Город накрыл дождем
неба пунцовый плащ,
Ветер одежду рвет…
Тешит его стриптиз?
Осенью я прощу
даже такой каприз, -
Ты приходи ко мне,
вместе со мной поплачь…
Я предчувствую в этом затишье усталом
Не дошедший еще до земли танец буйств,
Сотворенье стихий пробужденьем начала
Всех движений, энергий, звучаний и чувств.
В три мгновения от эпицентра мишени,
В полувехе от тайны мечты и беды,
Миллионы забытых моих прегрешений
С веток мыслей падут как дурные плоды…
Мир замрет, утомленный навязчивым пленом
И, подобием павшей в ладони блесны,
Разрубив тишину троекратным рефреном
Гром небесный объявит начало весны!