Медведев поздравил ветеранов с юбилеем Победы в твиттере. Ведь всем известно, что каждый российский ветеран каждый день с утра читает твиттер!
&
СобралИсь за ежегодным столом,
С лёгким шелестом звенят ордена.
Вот пора повспоминать о былом,
И не грех за это выпить до дна!
Сколько нас сейчас пришло? Ах ты, чёрт!
Ну, а внук? И где сейчас сыновья?
Значит нужен и оркестр и эскорт.
Как не сможем? А на что ты и я?
Подожди, ещё успеешь налить.
Он на фото со счастливым лицом…
А о чём сейчас ещё говорить?
Он всегда таким и был. Молодцом!
Дай сказать, ведь он моложе меня!
Да, согласен, что-то было не так…
Значит, правда, дыма нет без огня,
Только зря он всё терпел, вот чудак!
Бьёт наотмашь за столом тишина,
То, что сможем, навсегда сохраним.
Будь ты проклята, былая война,
Где косая пролетела над ним!
Пролетела, чуть коснувшись крылом,
Оказался он в её полосе!
***
СобралИсь за ежегодным столом.
СобралИсь, да вот сегодня не все…
Copyright: Александр Лизнев, 2012
Свидетельство о публикации 112 061 006 482
У американцев выдуманные герои: Халки, человеки пауки, бэтмены… Зато у нас реальные, многие из которых, полегли за свою родину, а те которые остались в живых, честь вам и хвала, дорогие ветераны!!! Огромное спасибо, что когда-то не сдались фашистам, а дали отпор и победили эту нечисть. Мой дед Митя тоже участвовал в войне, но его уже нет в живых, зато я впитал от него человечность, доброту и русский дух. Так что здоровья вам дедушки и бабушки, живите долго и с пониманием… С НАСТУПАЮЩИМ ПРАЗДНИКОМ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ ПОЗДРАВЛЯЮ ВАС И ЖЕЛАЮ ОТМЕТИТЬ 100-ЛЕТНИЙ ЮБИЛЕЙ!!!
Пронзительно, волнующе, до боли,
нам душу разрывает тихий крик,
ещё своей не осознали роли,
жизнь пронеслась, и ты уже старик…
Друзья, и побратимы фронтовые,
уж нет давно, минул двадцатый век,
другие идеалы, «молодые»,
и Лениным не дышит человек…
Проходит всё, как тень, как небылица,
и дни, и ночи дивной красоты,
а по небу летят всё также птицы,
надежды нашей, солнечной мечты,
а в них - страна одна, народ единый,
не победить его в любой борьбе,
как жаль, что внуки выбрали другую…
судьбу… себе …
Стал в два раза как будто ты меньше.
Бледность, немощь, морщины - года.
Как известно, наш мир переменчив
То что к лучшему всё - ерунда.
Ты всю жизнь посвятил Украине.
Знал ты голод, войну всю прошёл.
Враг теперь для неё ты отныне,
Оккупант ты теперь - не хохол.
- Уезжать нужно, дед! Ну пойми ты!
Дети, внуки в России живут.
- Мы фашистов когда-то отбили!
Отобьёмся и здесь как-нибудь!
- Внучку ты узнавать уж не хочешь,
Нету сил говорить и с женой.
Ты ходить то уже и не можешь!..
Боль скатилась скупою слезой…
- Ты прости, дед. Мы просто бессильны!
Ты нас смог в ту войну защитить.
Не смогли сохранить мы стабильность,
Не смогли мир тебе подарить.
Хорошо, что не мыслишь ты ясно.
Ты не понял, что снова война.
И к войне этой все мы причастны.
Брат на брата! На каждом вина!
Уж года пролетели, но гул еще слышен,
Как строчит пулемет, да грохочет она,
И в очах яркий свет от разрыва и вспышек,
А по сердцу солдат прокатилась война.
Тяжким грузом из слез, от потерь и лишений
Камнем памяти тянет, как будто ко дну,
В море тяжких кровавых сражений,
Отстоял ты, солдат, этот Мир и Мечту.
Вспомним всех поименно: живых и ушедших,
Вспомним тех, кто без имени в поле лежит,
И поплачем о тех, кто отдал свои жизни -
Платой горькою этой народ дорожит.
Пусть седа голова, на лице уж морщины,
Тело старческой дрожью легонько трясет,
Но младая душа в храбром сердце мужчины
Нам Победы Огонь для потомков несет.
На теле Родины спустя века не затянутся раны,
Не порастет травой забвения Священной Памяти земля,
Бессмертны подвиги, бессмертны ветераны,
Пока об этом Дне Победы помнишь ты и я.
История - это медуза Горгона; под её пристальным взглядом всё обмирает и окаменевает. Живые лица, способные когда-то выразить боль, радость, страсть, страх - застывают с одинаковой героической гримасой. Настоящие цвета - розовый, зелёный, голубой, карий, рыжий, пшеничный - пропадают, уступают место двум мёртвым: слепяще-мраморному - для вождей, гранитно-серому - для исполнителей их воли.
Раскиданные по всей нашей стране окаменевшие бойцы Великой Отечественной - как наколотые на булавки засушенные бабочки. Одни призваны уберечь от тления красоту и изящество, другие - спасти от забвения героизм и самопожертвование. Но состояние души нельзя сохранить в формалине. Дети, приученные говорить «Слава героям», плохо понимают, о чём речь. Подлинная память о любой войне живёт всего три поколения: чтобы чувствовать, что она значила для тех, кто её пережил, нужно слушать об этой войне от них самих - сидя у них на коленях. Для праправнуков солдат, не заставших уже их в живых, останутся только скучные учебники, слащавые, однобокие фильмы и грозно смотрящие в вечность пустые глаза без зрачков, выдолбленные в граните статуй.
У меня, как и почти у всех, наверное, наворачиваются на глаза слёзы, когда заслуженный артист сочным баритоном выводит «Этот День Победы…». Я тоже рос на фильмах о танкистах и о подвиге разведчика Кузнецова. Нацарапать свастику - символ зла, и звёздочку - герб «хороших» - на флаге или башне танка, до сих пор умеет каждый мальчишка, малюющий что-то в своей тетрадке, и я лично перевёл на эту непреходящую тему не меньше десятка детских альбомов для рисования. Раз в год, увидев старика с орденской планкой, я испытываю желание сказать ему «спасибо», хотя в остальное время его занудство и ставший с годами невыносимым характер заставляют меня пожелать ему самого страшного. В конце концов, я пишу слово «Победа» с большой буквы.
Видимо, я чувствую по поводу той войны и людей, которые в ней победили, то же, что и большинство. Но я не понимаю, почему с каждым годом она становится всё важнее, а остальные, кажется, этому совсем не удивляются.
Памятники и мемориальные доски на каждом углу кажутся мне своеобразными урнами - но не для праха, а для отлетевших душ умерших стариков с орденскими планками. Ваяющие героев Великой войны скульпторы просто отрабатывают гонорары, политики, произносящие речи на церемонии открытия монумента, на самом деле думают о своих любовницах, а дети, кладущие цветы у подножья, волнуются, как бы не споткнуться, идя обратно, ведь это очень важный праздник, хотя и непонятно, почему. Узнать в граните и мраморе отголоски знакомого лица, в последний раз виденного перед боем шесть или семь десятилетий назад, и заплакать могут только ветераны. Скоро их не останется совсем, а город окончательно превратится в бессмысленный и бесполезный сад камней…
Как жаль, что Вас осталось очень мало.
Вам всем, деды, от нас земной поклон.
Обнять хочу, Вас всех, я ветераны,
За то, что нечисть, не взошла на трон.
Разбили вы врага под Сталинградом
И отстояли, матушку, Москву.
Спасибо, что в блокаду Ленинграда
Не дали, фрицам, перейти Неву.
Спасибо вам, что вы стояли насмерть.
И подарили нам, земной покой.
Иначе, нам идти бы, всем на паперть
И там стоять, с протянутой рукой.
Спасибо, вам родные за победу!
Ваш подвиг, будем помнить мы всегда.
И внукам скажем всем, что наши деды,
Разбили цепи рабства навсегда.
«Стих про ветеранов войны»
Что досталось всем Вам, ветеранам войны,
Тем, кто нам заслужили победу?
Вы ненужными стали для целой страны!
Может, к празднику внуки приедут?
Доставая из шкафа военный мундир,
Протирая медаль за отвагу -
Время вспомнить войну,
Этот страшный рассвет,
Всех друзей, с кем давали присягу.
И звенящею станет вокруг тишина -
Видно, память так больно пронзило,
И предательски станут так руки дрожать,
И нечаянно слеза покатилась.
Вспомнить Любу свою, медсестренку санбата,
И потом она станет женою.
Ненадолго… всего лишь на год.
Сталинград, и она не вернется из боя.
Дальше будут дороги войны и Рейхстаг,
И девятого мая победа.
Будет новая жизнь -
ДнепроГЭС, будет БАМ,
А чуть позже не станет советов.
Будет новая жизнь не для тех, для других!
А про этих мы как-то забыли…
Вот сегодня, 9 мая, с утра
Из собеса ему позвонили.
Он дрожащей рукою поднял телефон -
«Может вспомнят забытую душу?»
А из трубки ответил мужской баритон:
«Никому ты здесь больше не нужен».
И закроется шкаф, и закроется жизнь
В одинокой хрущёвской квартире.
На холодном полу умирал наш солдат,
Да и внуки к нему не спешили.
Умирал ветеран, прошагав всю войну.
Все забыли, но помнило небо.
В холодильнике ждал недопитый кефир
И горбушка засохшего хлеба.
Отговорила роща золотая,
И все покрыто палою листвой…
Бутылки из-под листьев выгребая,
Идет дедок с потрепанной сумой.
Патрульно-постовой наряд не тронет
Привычного, как дождик, старика;
Порою на ходу смешок обронит
Иной ханурик, выпивший слегка,
Да пацаненок, чуждый пацифизма,
Засунет пальцы в рот и засвистит,
А дед плывет, как призрак коммунизма,
И лишь себе под чоботы глядит…
Снимите, люди, шляпы виновато,
Когда шагает в сумерки герой:
Он - в ранге Неизвестного солдата -
Остановил фашиста под Москвой,
Пред ним склонились Вена и Варшава,
Ему сдалась в Берлине вражья рать…
Он заслужил в стране родимой право -
Себе на хлеб бутылки собирать.
…И он уходит в отблеск обветшалый.
А в небе, не прощая ничего,
Струится журавлиный клин усталый.
И в том строю есть место для него.
«Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник -
Пройдет, зайдет и вновь покинет дом.
О всех ушедших грезит конопляник
С широким месяцем над голубым прудом».
С. Есенин
Они уходят…
«Поздно» или «рано»,
К чему слова, у каждого свой срок.
Душа, покинув тело ветерана,
Спешит с побывки в свой бессмертный полк.
Товарищи обнимут у ворот,
В каптерке спирт по кружкам разольют…
Часы в полку идут наоборот,
Здесь вечный Май и праздничный салют.
И захмелеют близкие друзья
И про землянку тесную споют
…
Они уходят.
Вечно жить нельзя.
В своём полку им лучше, чем в раю.
Когда уйдет последний ветеран,
Наверно, будут праздники другие.
Ни кто не вспомнит их душевных ран,
Ни кто не вспомнит, как они любили.
Ни кто тогда не сможет рассказать,
За что они, сражаясь, умирали,
Ни кто тогда не сможет осознать
Всю боль, которую они скрывали.
Не думали они, что внуки их в годах
Забудут боль и слезы, реки крови,
Что будут снова внуки враждовать,
Идти войной на братские народы.
Боюсь, что даже в страшном сне
Такое не могло присниться нашим дедам,
Не для того они страдали на войне,
Не для того сражались до победы.
Да разве о таком могли мечтать
Родные наши деды и отцы,
Что их внучата будут продавать
Страну родную «немцам» за гроши?
Я вижу слезы скорби на глазах
И взгляд, что проникает в душу,
Как будто бы читающий в сердцах:
«Зачем пытаемся мы мир разрушить?
Зачем страдали люди на войне,
За мир для внуков жизни отдавая?
Зачем отдали молодость войне,
Себе лишь седину и горе оставляя?"
И опускают к полу старики глаза,
В душе у внуков не найдя ответа,
И сдерживают тяжкий вздох уста,
Скрывая горечь пораженья в День Победы.
Не понимают нынче старики,
Прошедшие сквозь ад и лихолетье,
Как могут внуки их желать войны,
Забыв об ужасах прошедшего столетья.
Как получилось так, что Родину отдали
Врагу без боя внуки и сыны,
И все, за что так тяжко воевали,
О чем мечтали, мы не сберегли.
Как вышло так, что без оков рабами
Вдруг стали внуки в собственной стране?
И доживают век свой ветераны
С осадком горечи в израненной душе.
В сердцах у внуков взглядами читая,
Скорбят о безвозвратном старики,
И смотрят в души, горько-всепрощая,
С мольбой о том, чтоб не забыли мы,
Какой ценой достались наши жизни!
Порою слышатся шаги,
Не одиночные,
а строем.
Быть может,
мозг мой так устроен,
Я знаю, что идут Они.
Идут в рассветной тишине,
Шагают без бравурных маршей.
Колонны без вести пропавших.
…и сердце бухает во мне.
Идут проселком,
не спеша.
Шуршат обшлагами шинели.
Шумят разбуженные ели.
Двоится эхом каждый шаг.
Я силюсь лица рассмотреть
Но вместо лиц сплошные пятна
Людские контуры невнятны
Всех вместе усреднила смерть.
Течет поток из полумглы.
В тверских оврагах, где-то устье.
Там плакать хочется от грусти,
там эти люди полегли.
Что б затупить фашистский штык
В бой слали «пушечное мясо»
Копнешь лопатой, сразу ясно,
Лежат в земле бойцы впритык.
И принимая смертный бой,
Враз оборвав цепочки звенья,
Ушли без почестей в забвенье.
…мосты взорвали за собой.
И всё-таки наш возраст - это не дата в паспорте, а скорее всего, наше позитивное отношение к себе и к окружающему нас миру: умение радоваться даже мелочам, быть открытым и светлым человеком. Поэтому, от того, как мы гармонично уживаемся со всем этим, зависит быть ли нам «молодыми старушками» или полными оптимизма и задора пожилыми людьми.
Папиному другу повезло… Он попал не в Освенцим, а в Люббенау.
Его угощали шоколадом, по утрам давали молоко и вообще вполне сносно кормили. А что ещё нужно пятилетнему малышу для счастья? Ну подумаешь, мамы рядом нет, подумаешь, игрушки стали несбыточной мечтой. Зато он жив, почти здоров, и очень даже сыт. Правда, кровь зачем-то брали, но так это же мелочи… тьфу! Брали, значит, так надо… и не жалко ни капельки. А вдруг какому-нибудь важному немецкому солдату кровь никчёмного пятилетнего советского малыша жизнь спасла. И то польза. Только почему-то сил совсем не было, подташнивало, и голова кружилась. И ещё в глазах, когда резко вставал - звёздочки… звёздочки.
Папиному другу повезло… Он мог сгореть в пятилетнем возрасте в печах немецкого концлагеря, или же умереть в депортации от голода в уральской деревушке, но он умер в Ташкенте, в возрасте 48 лет, от сердечной недостаточности. Детей он иметь не мог, поэтому и помянуть его, кроме нас с вами, некому.
Звали его Иззет Кучалиев.