Прочту молитву и перекрещусь,
И ничего не попрошу у бога.
Спокойней стану, может быть, немного,
И незаметно растворится грусть
В душе моей. Возможно, ни к чему
Желания и просьбы. Все пустое.
А в этой жизни ждать чудес не стоит,
И даже бог не скажет почему.
Вот и не жду. Перетекает ночь
Сиропом из окна в окно напротив.
Упреки гороскопам «Что ж вы врете»
Хотя, я и вранье, принять не прочь.
Ложь во спасенье, чем не вариант.
На время ею, но утешусь все же.
Ведь ложь на правду иногда похожа.
Она поддержит, у нее талант
Спасать заблудших. Пусть спасает, пусть.
Судьба к заблудшим, не бывает строгой.
Я ничего не попрошу у бога,
Прочтя молитву, лишь перекрещусь.
Наивная и романтичная девчонка, она после школы соблазнилась рассказами соседки о далекой загадочной Туре - «портовом городке» в северном краю с певучим названием Эвенкия. Поехала из Лесосибирска поступать в медицинское училище.
Когда впервые ступила на туринскую землю, прошлась по неухоженным, грязным улицам этого поселка, ее охватили такие ощущения, которые Наталья сразу даже не смогла оценить.
Это было смешанное чувство разочарования, беспокойства и, как ни странно, решимости. Наталья поняла: это судьба. Обратно возвращаться означало проявить слабость. Так Наталья Молчанова пополнила когорту северян, которые обычно едут за 60-ю параллель на время, а остаются навсегда.
За годы работы в больнице, пройдя специализацию, Наталья приобрела такой бесценный опыт медицинской практики, что посади ее на должность участкового врача где-нибудь в сельской больнице - справилась бы. Во всяком случае, самостоятельно удалить аппендикс этой мед сестре было вполне под силу.
Конечно, ее прямые обязанности заключались совсем в другом. Наталья должна была точно выполнять назначения лечащего врача - сделать инъекцию, поставить капельницу, проследить, чтобы больные соблюдали режим лечения. Но она могла и вытащить человека с того света.
Как-то студенты-практиканты ставили капельницу в подключичную вену больному. И что-то у них не заладилось - препарат не хотел поступать в вену.
В пылу устранения неполадки ребята не заметили, как кончик пластиковой трубочки отсоединился от иглы, торчащей из вены, и та стала «засасывать» воздух. А это чревато воздушной эмболией - то есть большой пузырь воздуха разрывает поток крови в вене, этот пузырь поступает в легкое и как бы закупоривает его, в результате человек умирает от удушья.
Еще минута - и этот больной, попавший в больницу с какой-то рядовой болячкой, точно бы умер. На его счастье, да и практикантов тоже (какой грех чуть на душу не взяли!), в палату вошла Наталья. А мужчина в этот момент уже начал синеть и беспомощно хватать ртом воздух.
Молчанова мгновенно все поняла. Она уверенным движением (хотя руки и дрожали) соединила шприц с иглой, торчащей из вены, и стала вытягивать воздух. Ей показалось, что прошла целая вечность, пока, наконец, в шприц не стала поступать кровь из вены.
Тут же зарозовели губы больного, с его лица сошла синюшность. За всем этим молча и с ужасом наблюдали практиканты. Наталья при больном ничего им не сказала. Ну, а уж потом, при «разборе полетов», выдала все что полагается, так что ребята на всю оставшуюся жизнь запомнили, к чему может привести несобранность медика.
Когда Наталья бывала на дежурстве - больные хирургического отделения могли быть за себя спокойны, медсестра отвечала за их здоровье как за собственное. Она исполняла обязанности старшей медицинской и одновременно резервной операционной сестры, нередко выходила и на ночные дежурства - не секрет, что зарплата среднего медперсонала оставляет желать много лучшего, поэтому приходилось подрабатывать.
Вот и получалось, что большую часть своей жизни она проводила в стенах больницы. Так ведь можно было и невзлюбить свою работу. Но медицина для Натальи Молчановой - это уже не просто профессия. Это было уже частью ее самой.
Каким бы трудными не были предыдущие день или ночь, на следующую свою смену она всегда заступала - ну, как бы это сказать доходчивей, - все равно, что сошедшая с картинки какого-нибудь медицинского журнала. В сверкающими белизной халате и колпаке, всегда приветливая, улыбчивая - говорю это со знанием, так как сам лично знаком с Молчановой и она меня неоднократно лечила за годы моей жизни в Эвенкии.
И лишь уставшие глаза выдавали то напряжение, сопереживание страданиям больных, которые сопровождают любого медицинского работника. Что касается «портового города Туры», то для Натальи Владимировны этот поселок на берегу Нижней Тунгуски стал родным. И пусть он так и не стал городом, зато теперь сплошь покрыт асфальтом, появилось больше благоустроенности.
Здесь она стала взрослой, построила свою жизнь, здесь родились ее дети - сын Сергей и дочь Анна, оба закончили вузы. И когда Наталья Владимировна несколько лет назад все же выехала на материк (ушла на «северную» пенсию), то частичка ее сердца, души, навсегда осталась в Эвенкии, в небольшой районной больнице, где прошли ее самые трудные и самые лучшие годы…
Лучше быть шахматной фигурой в игре Судьбы, чем в игре человека. В первом случае - это безошибочный ход, во втором - манипулирование одних другими.
Есть у судьбы свои порядки,
Она играть не любит в прядки.
Ей все известно про тебя,
Твои пути - ее раскладки.
.
А что мне нужно от Всевышнего?
Да в сущности ни грамма лишнего:
Зарю весеннюю, рассветную,
Молитву тайную, заветную,
Дорогу длинную и трудную,
Любовь святую, неподсудную,
Костер у озера таежного,
Да друга верного, надежного,
Да песню тихую и грустную,
Чтоб растопила душу русскую,
Чтоб сыновья и внуки помнили
И мой упавший посох подняли,
Чтоб жизнь прожить без воя волчьего
И не жалеть, что быстро кончилась…
За эти сказочные россыпи
В моей судьбе - спасибо, Господи!
2005
Судьба никогда не сидела без дела.
Она всегда в оба за мною глядела,
Следила, чтоб всё мне давалось с трудом,
В толпе настигала, врывалась в мой дом,
Трясла меня, мучила, била, швыряла,
Но я всё равно ей вполне доверяла,
И всё ж, не дождавшись счастливой звезды
И, взяв в свои руки правленья бразды,
Я ей приказала: «Подвинься, индейка.
Ты мне не указ. Я сама чародейка».
Авантюристы, мы искали подвиг,
Мечтатели, мы бредили боями,
А век велел - на выгребные ямы!
А век командовал: «В шеренгу по два!
Судьба в оправдании не нуждается.
Судьба порой делает из человека то, что он больше всего презирал.
Вот в муках женщина рожает
вот в небе пролетает птица,
и в вечном цикле исчезает
всё то, что не могло не сбыться
И то, что я тебя не встретил,
нам предначертано судьбою
так и живём на белом свете -
ты не со мной, я не с тобою.
Линии жизни не сходят с рук.
Мне наверное только кажется,
Что взаимной бывает любовь.
Может - это судьба куражится,
А все грёзы приходят из снов.
Мне наверное только кажется,
Что сбываются в жизни мечты.
Кто-то впрочем сказать отважится,
Посмотри сколько в ней красоты!
Мне наверное только кажется,
Что есть счастье на грешной земле.
Почему-то никак не вяжется,
Если вижу его в стороне.
Мне наверное только кажется,
Что однажды поможет вдруг Бог.
А хандра от меня отвяжется,
И не будет на сердце тревог.
Да бывают в душе сомнение,
Ну, а в принципе, так ерунда.
Но такое бытует мнение,
Показалось крестись иногда.
Нашу жизнь никто не проживёт:
Ни наш знакомый, ни сосед.
Судьбу свою - каждый пройдёт:
Своей тропой, на ней СВОЙ след…
Судьба моя! Благодарю тебя
За то, что не жалела, а учила,
За то, что испытания дала,
За встречу эту на краю обрыва.
Он протянул мне руку, он меня
Прижал к себе, согрел дыханьем.
Оттаиваю у его огня,
Снимаю с плеч воспоминанья.
Я знала. Обязательно придет
Тот день, когда лучась от счастья,
Вплетусь я в звездный хоровод,
Что Небо не оставит без участья!
Мечтающий об алых парусах,
О кабачках Гель-Гью и Зурбагана,
Не проклинай судьбу в сердцах
За скучный быт с повадками тирана.
И трубку прикурив у шкиперов,
И протянувши кружку китобою,
Не выбирай из двух миров,
Того что был другому дан судьбою-
И здесь и там, и здесь и там,
Себя ты не упрячешь от себя.
Троллейбуса обычного рога,
Иль паруса безумного корвета,
Твоя судьба, к тебе строга,
Безжалостно глядит на то и это.
И здесь и там, и здесь и там,
Себя ты не упрячешь от себя.
Нет, изменить не могут ничего,
Язык, и род оружья, и одежда,
Все в мире свет, все волшебство,
Все безнадежность в нем и все надежда.
И здесь и там, и здесь и там,
Себя ты не упрячешь от себя.