Моя печаль порвала душу
И поселила там любовь
Зачем открыла двери стуже
И снег ворвался в сердце вновь
Я пргоню свои печали
И сны в порядок приведу
Любовь жива. А мы…- едва ли…
Но не хочу я звать беду…
Забыть, уйти… Нет, не возможно
Ведь от себя нам не уйти…
Имела ж я не осторожность
Открыла сердце для любви…
Я всегда, коль обидят, писала стихи.
Но не знала, что можно обидеть"навылет"
И с тех пор я тебя не хочу никогда
И не слышать, и. даже. простите. не видеть.
Уходи, уезжай. уплывай. улетай.
Ты. скорее, в любую сторону света.
Но меня не забудь. прихватить багажом
Умоляю тебя свято помнить об этом!
.
Я вернулся! Не зная, надо ль возвращаться в себя юнца.
Я не падал. А мягче, - падалЬ.
С мягким знаком в конце конца.
Ровно год, как «какого чёрта
я лопатил по сто лопат?»
Мы сидели с Тобой о чём-то
и Ты плакала невпопад.
Ровно год. И как будто вспышка.
Эти слёзы - электрошок.
Я шептал: «Ты чего, глупышка?
Нам до крайности хорошо!»
Но тогда Ты уже решила,
что я волос на гребешке,
и умело скрывала шило,
то в мешке, то в моей бошке…
Извини, что опять смакую
наши надписи на снегу.
Будет время, влюблюсь в другую.
Обещаю, что я смогу.
Самому уже надоели
дни, шагающие, скрипя.
Мне хотелось бы на дуэли
быть застреленным за Тебя.
И за это своё витийство
быть раздавленным, словно клоп.
Я убийце прощу убийство,
если в сердце с контрольным в лоб.
Ровно год. Целый год - резина.
И попробуй забыть сумей.
Я люблю Тебя так же сильно…
…нет…
…наверное, вру…
…сильней…
Была любовь. Но вдруг ты скрылась.
Не уж-то мне это приснилось.
Как будто б видел я во сне
Жар-птицу на моем окне.
Качнула гордо головою,
Затмила даже солнца жар.
Меня же не взяла с собою,
Зажгла в груди моей пожар.
Летай на радость мне и люду,
Играй, красуясь, в вышине.
Я нашу встречу не забуду,
Пусть даже ты приснилась мне.
Умеешь жить, умей прощать,
Умей любить и расставаться…
Умей любовь не предавать
И даже малым наслаждаться.
И в тишине когда пьёшь чай,
Умей согреть теплом улыбки,
Как будто так вот, невзначай,
Забыв про все её ошибки.
И слово к слову, растопи, -
Всю боль, что сковывала сердце,
Коль любишь ты её, - люби,
Да так, чтоб не скрипела дверца.
Да так, чтоб мир ожил вокруг:
Моря, пустыни, вся округа…
Ей, докажи, - ты лучший друг,
Она, - милейшая подруга.
Умеешь жить, умей прощать,
Умей любить и расставаться…
Умей любовь не предавать
И даже малым наслаждаться.
Я не забуду ни когда…
О той, ком плакала душа
Вдали среди холодных скал
Твой светлый образ вспоминал!
И проклинал жестокий рок
Разбито сердце, вот урок
Твои прекрасные глаза…
А в них тоска, дрожит слеза
Грустишь, качая головой…
«Мой друг пора, иди домой
Забудь меня! Найди причал,
Где будешь счастлив как мечтал»
Ушёл с мечтою, на заре…
Но прокричал «вернусь к тебе»
В разлуке годы пронеслись
Зачем судьба сломала жизнь
Мне жаль ушедшие года
В них ты жила, любовь тая
А я в скитаниях тогда…
Тебя сберёг мечта моя!
Copyright: Александр Защитник, 2016
Свидетельство о публикации 116 010 206 876
Ну что же ты хочешь? Скажи мне! Ответь!
Каким новым счастьем тебя успокоить?
Ты хочешь огня? Так я буду гореть!
И ласково льнуть к чуть озябшим ладоням.
Пусть будут цветы и не кошенный луг,
Все то, что для глаза привычно и мило.
Но стихло все в доме, и стало мне вдруг,
С тобой одиноко и дом опостылел.
И вышел я прочь за знакомый порог, -
Ах, черт бы побрал твои синие очи!
Я шел и молил: «Сохрани ее Бог,
в любой светлый день или непогодь ночи!»
- Привет.
- Привет. Зачем ты пишешь?..
- Да просто. Выдалась минута.
…
Ночной туман съезжает с крыши
И бродит в поисках уюта.
От фонарей немного прока:
Их свет туманно-золотистый
Едва ложится на дорогу,
Как потускневшее монисто.
…
А в доме - темень неземная,
И кошка вздрагивает сонно,
И я до боли прижимаю
К губам поверхность телефона.
Когда в небо взлетает блэкбёрд, муравей обретает крылья,
выбегает на центр танцпола, уже поддатый,
и пока он месит пространство в четыре кия,
его сердце от борта в угол влетает пятый.
И когда она приходит за ним в ночное кафе не в Арле,
и когда она приходит за ним и говорит вставай,
он кладет под голову столик и мурлыкает Боба Марли
no women no cry.
А потом они едут домой и уже с порога,
он швыряет в нее кольцо (вот и нет кольца),
а она снимает с него башмаки Ван Гога
и целует в морду лица.
Там, где на сетчатке - слепая зона,
где уже залег под брезент Харона,
и уже готов для любви небесной,
там другие лабухи, если честно,
о шести крылах для Него сыграют,
продудят Ему в золотые трубы,
оттого там голос мой замирает,
что меня никто не целует в губы.
Там, где верея, верея да поле,
алая заря мартовского Феба,
там, где жизнь моя без фронтальной доли
скрюченным перстом указует в небо.
У истоков большого стиля война, тюрьма,
с трупа сухой паек - для того, кто жив,
кто еще смотрит кино, как горит зима,
и машины горят, и жар идет от машин.
У истоков большого стиля - удар, омнопон,
резиновый жгут на рану - дыши, дыши -
белые тополя, черные гнезда ворон,
и те, кто меня донес, кто меня зашил.
У истоков большого стиля - сказать: я здесь,
отвечаю за всё, другие тут ни причем,
вот Тебе моя жизнь - вся - от команды «цельсь!»
до толчка в плечо.
Вот моя жизнь, вся как железный рельс
на стальной цепи, закинутой в небеса,
вот вам мои стихи - командирский цейс
и вот вам ворованный воздух, теперь king size.
Как ты будешь дальше жить?
А зачем мне - дальше?
Я устала от всего:
От обид и фальши,
От упрёков и тоски,
От недобрых взглядов,
От. твоих нравоучений:
Жить вот так, мол, надо!
Что ты - умный. дура - я!
Кто же спорит. право?
Но. и на таких, как ты Бог найдёт управу,
Всё расставит по местам
Как не надо лучше.
Помни это. милый мой,
Так, на всякий случай…
Прежде, что-то вслух сказать,
Ты сначала думай.
Чтоб потом не причитать,
Это на беду. мол…
Дабы всё что сказано.
Было лишь на счастье
И минуют тебя в жизни
Горе и ненастье.
А что ж я? Мой век прошёл,
Кончилась дорога.
Хоть теперь. меня. мой милый.
Пожалей немного.
.
Что, ж? Уже ль не не жалко вовсе.
Нечего сказать. совсем?
Да. лишь горестным стенаньем
Не решить моих проблем.
Тут ты прав, и спорить глупо,
Но скажу я не шутя:
«Жалость - главное лекарство.
Женщина - всегда дитя!»
Зима проявлялась, морозы крепчали.
В усталую ночь в канун рождества,
Ты снился мне.
сильным…
на мокром причале,
И нас окружала морская вода.
Ты бегал по палубе, торс загорелый
Мелькал то и дело снуя предо мной.
Корабль бы старым, команда умелой,
и звался совсем символично «Любовь».
Нас волны швыряли о берег, стонала
Сгибаемой мачты кривая дуга,
А я теплый сверток к груди прижимала,
Готовая в море уплыть навсегда.
Смотрела украдкой, счастливые пары
Кружили на палубе бостонский вальс.
Ты хмурился, зная, что времени мало,
И что капитан скоро выдаст приказ,
В котором мне явно с тобой здесь не место.
И как сохранить нашу хрупкую связь?
Соленой воде не бывать снова пресной,
Не сменит объятия радиосвязь.
Нас так поджимало…
Пожалуйста, время,
Дай нам хоть немного, хоть пару минут.
Ты хмурился, ты повторял «мое бремя
Нас может сломать. Как же выбрать свой путь?»
Вдруг резко накрыло зеленой волною,
Подумалось «Всё» и шепнулось «пока.»
Нас всех окружило отчаянной мглою,
Когда мою руку схватила рука.
Штормило. Кричали: «кому тут на берег?».
Я твердо решила, что я остаюсь.
В том сне я любила открыто и смело,
А в жизни в глаза посмотреть не решусь.
Бьёт полночь, мы давно уже вдвоём
Спит женщина, луною освещаясь…
Спит женщина, в ней семя спит моё,
Уже быть может в сына превращаясь…
Знаешь, мама, а здесь море как его глаза.
И я каждый день мысленно окунаюсь в него.
В какой-то момент наша жизнь превратилась в вокзал,
На праздных перронах которого нет поездов.
Никто не приедет, мне некого больше встречать.
(Я кутаюсь в шарф, здесь такой обжигающий бриз.)
Я - глупый бунтарь, никогда не умела молчать,
Мне дорого стоил последний безумный каприз.
На губы мои пластами ложится соль.
На коже все больше и больше новых морщин.
Город изучен уже поперек и вдоль,
Но вот.
чтоб уехать никак не найду причин.
Совсем весна, а на сердце все тот же лед.
Он хрупкий, но не решаюсь его сломать.
Ты мне говорила, что получает кто ждет,
Но, черт побери, я совсем не умею ждать.
И в схеме моих надежд нереальный сбой.
Я - сломанный фрик, это море - моя кровать.
Я кутаюсь, словно в плед, в вердигри прибой.
Оно того стоит…
чтоб каждый раз так умирать