Это лето закончится - дальше зима:
Нет, не осень, а белая, злая дремота,
Как старуха придет - поцелует в уста,
И убавит друзей, но прибавит заботы.
И так боязно будет, - вглядеться в окно:
И увидеть пустырь с белой шапкой сугроба.
Будто только пустырь и в потеках стекло, -
Как в прочитанных сказках с тобою - до гроба.
Из каких-то невиданных нами миров, -
Растревожив, - безмолвную память и душу,
Опускается снежный, холодный покров, -
Выпуская уставшее сердце наружу…
ветка ломится там, на спиле.
и у женщины та же песня.
ведь кого мы не зацепили,
тот становится интересней.
режут логику, словно шпили.
и в бессилии доктор Ватсон.
ведь кого мы не зацепили,
того хочется добиваться.
равнодушие - верх насилий.
а для женщины - зов новаций.
если нас не хотят брать силой,
то мы сами идем сдаваться.
Годы, мои годы,
Быстро не бегите!
Лучше все ненастья,
Вы с собой возьмите.
В жизни я ведь много
Горя испытала.
Радости немного
Эта жизнь давала.
Но я не хандрила,
Стойкой оставалась,
Мужа я любила,
Вместе с ним держалась.
Так вот не спешите,
Я прошу вас вновь!
Жизнь мою продлите,
Вместе с ней любовь.
КАК МОЖНО ДОЛЬШЕ, ЯРЧЕ, ВЫШЕ…
Ушла… ещё одна подруга,
смотрю в окно, как в пустоту,
есть боль потери, без испуга -
мы не уходим на лету…,
и долгих восемьдесят лет,
они как главная награда,
и, даже, если скромен след,
он честный, он такой, как надо…
Вам, молодым, нас не понять,
наш шаг становится всё тише,
а вы…, ну дай вам Бог летать
как можно дольше, ярче, выше…
Маргарита Стернина (ritass)
Мосты горят. Я слышу треск -
Ты слышишь треск, но за спиною:
Пожара нет, а только снег, -
Встает невидимой стеною.
И пролегает, как черта:
Кругом зима, напропалую -
Летит с небес, касаясь, рта,
Скрепив разлуку поцелуем.
Я возвращаю этот дар, -
Последней исповедью полон.
И снисходителен финал,
И тусклый свет знакомых Окон.
Вот этот дом: заваленный антоновкой, -
Хранимый пусть не Богом, но людьми.
И дочь моя с ручонкой очень тоненькой,
Ещё так сладко дремлет на груди.
И яблоня ещё не клонит веточки,
Согнувшись от внезапного дождя.
В косичках, - нет седин, а только ленточки,
И хочется дожить до января:
И пережить, и зиму ловко выстоять,
И помнить всё, (как будто бы вчера):
Был мёртвый снег, - а нынче солнцем высветлить,
Стан яблони пытается весна.
Замолкает печаль, но заботы все те же:
Скоро кончится осень и будет зима.
И какой-то заблудший, случайный приезжий,
Вдруг смекнёт, что здесь в пору, свихнуться с ума.
От того, что туман с рыхлой примесью снега,
Слишком мертвенно бел, для начала зимы.
Что пора бы уехать ещё до обеда, -
Оправдав свой побег ощущением беды.
И, спустившись, во двор, никого не тревожа,
Чемодан, прижимая, залезет в такси.
Путь обратный, осилив, смеясь, подытожит:
Сколько белой тоски затаилось в груди.
Что зима, как ни прячься, глядит из прихожей,
И садится на стул. И сидит до утра:
Что она так незыблемо странно похожа, -
На всех тех, кто мучительно сходит с ума.
У ног твоих увядшие цветы,
У изголовья мятая подушка.
Его слова разбили все мечты,
Ведь ты была для рук его игрушка.
Хоть и нежна, как первый лепесток
И образ твой, как солнца луч чарует,
Но лишь испив любви твоей глоток
Он понял, что с тобою лишь тоскует.
Ему милей был бар, что за углом
И сигаретный дым, и кружка пива
Туда в любое время на пролом
Он шёл, на запах свежего разлива.
Потом он брёл, чуть ноги волоча
И падал у порога без сознанья
А ты его жалела, не крича,
Не думая, что это наказанье.
Жила так месяц, год, потом второй,
Ты стала забывать, что значит радость
И вот однажды он пришёл домой
Швырнул цветы и высказал всю гадость.
Ни к дому не привыкнуть, ни к рукам,
Так к речи привыкает иностранец, -
С тревожной осторожностью к словам,
Прикладывая к справочнику палец.
Моя печаль тебе не по плечу:
Не взят барьер, не пройдена дорога.
Ничтожна жалость, да и та к концу, -
Подводит нас с тобой (и слава Богу).
Но вдруг и впрямь - по логике вещей,
Себя, растратив, в трогательном действе, -
Ты уместишься в памяти моей,
Как дивный сон, что снился только в детстве.
Чернеют сосны на бумаге, -
А ты их видел ли вблизи?
Как хрип сынов Архипелага,
Невольно бьющийся в грязи.
Тайга стоит совсем седая, -
Под остроклювым вороньём.
И нет тайге конца и края,
В забытом имени твоём.
И дремлет дуло револьвера,
И смолк всесильный, страшный суд.
Как шпаги грозных кондотьеров,
Как все кто живы и умрут.
Сойти с ума, но осень пережить, -
С тяжелым помутнением рассудка.
И чашу одиночества испить,
Доверившись лихому промежутку.
Себя почти не слышать, но внимать:
Как лес затих, как листья выцветают.
Себя почти не помнить, но понять:
Что души никогда не умирают.
Что всё проходит. Будет только снег, -
Из года в год очерчивать равнину.
Что этот снег, как близкий человек, -
Твоим бывает лишь наполовину.
Грустно думаю о прошлом.
Мысли, словно мошек рой.
Может, думать о хорошем?
От плохого прок, какой?
Детство, дом и сад представить,
Берег Волги, шум берез
И в душе хранить как память
То, что в жизни перенес.
Может, вспомнить о подругах,
О родителях, друзьях?
Жизнь свою пройти по кругу,
И начать опять с нуля?
Подвести итог, сравненья
За полвека - это срок!
И с улыбкой и терпеньем
Новый закрутить виток.
У меня: ни меча, ни щита.
Только Родина в серой золе.
Только Храм, а за ним, - нищета,
На огромной, огромной земле.
С кем воскреснет, отпрянет она, -
Ото сна, и, как брошенный конь,
Отыскав своего ездока, -
Отзовется на чью-то гармонь.
И по серой, холодной золе,
Вдруг ударит копытом своим.
Чтоб на этой огромной земле, -
Стал счастливым хотя бы один.
Изнаночная нежность, - это боль,
Просыпанная солью по-живому.
Так волоса таинственную смоль, -
Ревнуешь даже к сказанному слову.
Но там, внутри её пустых квартир,
Прописан будешь вплоть до самой смерти.
Где всё знакомо: шёлк и кашемир,
И даже куст у сломанной скамейки.
В ушах звенит земное бытиё.
Бессонна ночь, и кофе в чашке крепче.
И вот уже любое забытьё, -
Хватает с каждым годом только цепче.
Своя ли ноша будет нас тянуть,
Как ветви тянут: тополь или ива…
Зима придёт, - её не обмануть, -
Как жизнь, как смерть… А дальше будет видно.
Как быстро молодость промчалась!
За нею зрелость промелькнула.
И на пороге уже старость,
Мгновенно в дверь мою шагнула.
Вот дочки выросли давно.
Уже внучата подрастают,
Ведь в этой жизни нам дано,
Чтоб мы в их лицах повторялись.
И вместе с ними мы опять
Вернемся в годы молодые.
И будем вновь мы вспоминать,
Все те моменты озорные.