-Завидую я вам… Вы кто по профессии?
-Бригадир.Лесоруб.
-Завидую вам, черт возьми! Прилетаете сюда, как орлы… Из какой-то большой жизни, и вам тесно здесь… Тесно, я чувствую.
… Властное сильное чувство, как горячая волна, окатило его с головой… Все в мире, вокруг, представилось вдруг ярким, скоропереходящим, смертным.
-Вообще что жизнь?-громко заговорил он.-Все кончится-и все!-Он глядел на женщину-ждал, что она поймет его.-Ну, сделаем мы какое-то свое дело, то есть будем стараться!..-Художник досадливо поморщился-слова были глупые, мелкие.-Черт возьми!.. Ты понимаешь? Ну, сделаем-ну и что? А всю жизнь будем себя за горло держать! Такие уж… невозможно хорошие мы, такие уж… А посмотри-лес, степь, небо… Все истомилось! Красотища!Любить надо, и все! Любить, и все! Все остальное-муть.-Он как будто спорил с кем, доказывал-говорил запальчиво, взмахивал рукой… И смотрел на женщину.Ждал.
Она внимательно слушала. Она хотела понять. Мужчина тронул ее за руку.
-Ну, что смотришь? Не понимаешь меня?-Положил руку на ее мягкое плечо, хотел привлечь к себе.
Женщина резко вывернула плечо, в упор, до обидного спокойно, просто-как по лицу ударила-глянула на него. Сказала чужим резким голосом.
-Понимаю.-И отвернулась.
-Ты для чего приполз сюда?-спросил Ефим.
-А я приехал в гости к зятю, - охотно заговорил большеголовый,-ну, узнал, что ты, значит, прихворнул.Ага.Ну, сидел на крылечке, и так меня разморило. Вот, думаю, весна, хорошо, солнышко светит. Да-а…А помирать все одно надо.-Он полез в карман полушубка за кисетом.-И опять же так подумал: вот живем мы, живем-вроде так и надо. О смертыньке-то и не думаем. А она-раз!-тут как тут. Здрасте, говорит, забыли про меня?-Большеголовый посмотрел прямо на Ефима.-Взять хоть тебя, Ефим…-Он долго слюнявил край газетной самокрутки.
-Ну?
-Ну, жил, думаю, человек… активничал там, раскулачивал… э-э…и все такое.-Большеголовый прикурил, заботливо отмахнул от окна белое облачко дыма.-Крест с церкви тогда своротил. Помнишь?
-Помню, как же.
-Во-от.Я к чему это: там есть бог или нету-это ладно. Не про то счас. Я хочу узнать: как вообче-то?
-Что?
-Мучаешься?
-Хочешь знать: мучает меня совесть, что я вас раскулачивал? Это, что ли?
-Ага, вот это самое.
-Нет, Кирилл, не мучает.Нисколько.А бога ты зря приплел. Ты ж сам не веришь. Хоть бы сейчас-то не вилял душой.
Кирилл усмехнулся.
-Богу не верю-это правда. Ему, как я понимаю, никто не верит, притворяются только.
-Молодец.Хоть на старости лет за ум взялся.
-Не радуйся шибко-то.-Большеголовый назидательно посерьезнел.-Я тебя не пужаю, Ефим, но хочу сказать: кто в жизни обижал людей, тот легко не умирает.
-Ой, как я испугался прямо трясусь весь. Дурак ты, Кирька, и всегда дураком был, Хэх, блаженненький явился…
-Это ты передо мной веселишься-продолжал Кирька.-А самому страшно.
-А я не помру. Откуда ты взял, что я помираю?
-Ничего, ничего-значительно сказал Кирька и затянулся трескучим самосадом.
Вошел доктор.
-Это еще что такое?-нахмурился он, увидев Кирьку.
-Это… сосед мой,-сказал Ефим.-Пусть постоит.
-Бросьте курить-то!И лучше бы уйти…
-Нет,-запротестовал Ефим, - пусть побудет.
Кирька сполз с подоконника, старательно затоптал окурок.
Врач заставил Ефима выпить лекарство, посидел немного рядом с ним и ушел.
Кирька снова лег на подоконник
-Хороший уход здесь,-сказал он.
-«Хороший уход здесь»,-передразнил его Ефим, неожиданно почему-то рассердившись.-Оглоеды.
-Не шуми. Это тебе не сельсовет, а больница.
Помолчали.
-Гляжу я на тебя, Ефим,-заговорил вдруг Кирька задумчиво и негромко,-и не могу понять: ведь сколько ты мне вреда сделал! Хозяйство отобрал, по тайге гонял, как зверя какого, сослал вон куда-к черту на кулички… Так?А зла у меня на тебя нету большого. Не то что совсем нету: подвернись тогда в тайге, я ба, конечно, хлопнул. Но такого, чтоб света белого не видеть, такого нету. Один раз, помню, караулил у твоей избы чуть не до света. Сидел ты с бумажками прямо наспроть окна. Раз десять прицеливался-и не мог. Не поверишь, наверно? В тайге мог ба, а дома нет. Сижу, ругаю себя последними словами, а стрельнуть не могу.
Ефим скатил по подушке голову в сторону Кирьки, с любопытством слушал.
-Ты какой-то все-таки ненормальный был, Ефим. Не серчай- не по злобе говорю. Я не лаяться пришел. Мне понять охота: почему ты таким винтом жил-каждой бочке затычка? Ну, прятал я хлеб, допустим. А почему у тебя-то душа болела? Он ведь мой, хлеб-то.
-Дурак,-сказал Ефим.
-Опять дурак,-обозлился Кирька.-Ты пойми-я ж сурьезно с тобой разговариваю. Чего нам с тобой теперь делить-то?Насобачились на свой век, хватит.
-Чего тебе понять охота?
-Охота понять: чего ты добивался в жизни?-терпеливо пытал Кирька.-Каждый человек чего-то добивается в жизни. Я, к примеру, богатым хотел быть. А ты?
-Чтоб дураков было меньше. Вот чего я добивался.
-Тьфу!-Кирька полез за кисетом.-Я ему одно, он-другое.
-Богатым он хотел быть… За счет кого? Дурак, дурак, а хитрый.
-Сам ты дурак.Трепач.Новая жись!.. Сам не жил как следует и другим не давал. Ошибка ты в жизни, Ефим.
-
Имбира металась в предсвадебной лихорадке
,-Хочу белое платье!-безапелляционным тоном заявила она закадычной подруге Чере
.-Выбирай любое, вон у тебя кипа журналов со всего света!
-А куда я хвост дену?-чуть не плача воскликнула львица.
-Спрячешь под кринолином!
-Какой же это лев-без хвоста?-взвилась невеста.-Это не просто украшение, а статус, настроение и просто средство общения!
-Ну вырежи дырочку!
-А?Что?--Би уже думала о чем-то другом.
Чера тяжело вздохнула, этот разговор затевался уже в десятый раз за последние несколько дней."Знаешь что,-взяла она инициативу в свои руки.-Эрику нужно погулять! Ты с нами к Танцующим горам пойдешь?"
Прогулки по родному лесу всегда благотворно действовали на подругу, хотя как уследить там за гоблиненком, Чера понятия не имела, он и дома то вечно куда то терялся, но все сложилось как нельзя лучше, едва они вышли на окраину города, Эрик забрался ей на плечо и не слезал до конца прогулки, так испугался, и было кого! Балуясь, он запрыгнул в большую песчаную яму. Ее дно вдруг зашевелилось, и на свет божий вылезло жуткое чудовище: худющее, грязнущеее, в клочках то ли шерсти, то ли волос, кое-как прикрытое какими-то лохмотьями! Нелепо подпрыгивая и широко, будто крыльями. размахивая руками существо унеслось прочь ко всеобщему облегчению."Ну и вонища!"-Би прикрыла нос обеими лапами.
-Кто это?-спросил малыш.
-Вампир.-Чера махнула рукой.-Живут в таких вот ямах. питаются отбросами и перебродившим соком,
-Как можно жить в таких условиях?-Эрик как взрослый покачал головой.
-Их сознание пребывает в другой реальности, им кажется, что они самые-самые!-засмеялась Би.
-Говорят, и Тритон одно время был вампиром?!-шепнула Чера ей на ухо.
-Ага,-львица рассеянно кивнула,-то ли когда еще не женился на Злате, то ли когда уже развелся, но не женился опять.
Прогулка удалась на славу! Набрали черники, подосиновиков, проведали старенькую бабку Гогу, коротавшую век со внучкой в отдаленной избушке около Танцующих гор, Чера передала ей от своей бабушки Няши пирожки, а та в ответ послала баночку малинового варенья.
Вечером Би собрала все журналы в кучу, связала шпагатом и забросила на чердак мощным телекинетическим импульсом, заявив, что никакого платья ей не надо, под положенными по церемониалу королевскими драгоценностями его все равно видно не будет, и вообще, на фоне белого ее «морда лица совсем затеряется»!
Кто знает, как мокра вода, как страшен холод лютый, тот не оставит никогда прохожих без приюта!
Большой город совсем не то, что лесная деревня!
Первый из проснувшихся королей, был самым из них чванным. Он страшно гордился своим происхождением от легендарного Бофаро, и простые люди были для него ничтожеством.
И вот этому-то тщеславному человеку Ружеро внушил, что он-ткач, мастер обучил его основам ремесла. Бывший король сел за ткацкий станок и бойко принялся орудовать челноком, приговаривая:
-Соскучился я по своей работе!
-Послушай, Оливия, но ведь и в лондонских трущобах тебе приходилось сталкиваться с отвратительными явлениями…
-…Да где же их нет? Но ведь здесь (в России.А.П.) только это и видишь, ничего другого! Володя, во всей этой деревне нет ни одной здоровой женщины или ребенка! Люди разлагаются заживо-душой и телом. В избе, где мы сегодня были, ютятся десять человек-четыре поколения, и всех их, начиная с прадеда и кончая новорожденным, следовало бы навеки усыпить.
Мэри с самого начала поняла, что муж несравненно умнее и талантливее ее, и поклонялась ему, как божеству. Мэри была глубоко религиозна, и хотя упорное стремление мужа завоевывать для людей невежественных блага просвещения казалось ей не столь идеальной формой христианского милосердия, как раздача теплых одеял и талонов в бесплатную столовую, чем она сама занималась в девичестве,-все же он посвящал все свое время неимущим и был, следовательно, хорошим христианином. Жаль только, что некоторые его высказывания не отличались должным благочестием.
Рожденный водомеркой, глубин никогда не познает… И даже будет уверен, что их нет…
-День и час дуэли?
-О, как можно скорее! Уже два года, как я не видел своих родных, и, признаюсь, мне не терпится их обнять.
Англичанин с удивлением посмотрел на Ролана: тот говорил таким уверенным тоном, точно не сомневался, что он останется в живых.
Широкие черные балки под потолком и добротная старинная мебель, создававшие атмосферу старины, импонировали вкусам Рэймонда Уэста. Он был писателем, и дом тети, Джейн Марпл, всегда казался ему достойным оформлением собственной персоны. Он взглянул в сторону камина, возле которого в большом кресле сидела хозяйка. На ней было черное муаровое платье со множеством оборок на талии и брабантскими кружевами, каскадом ниспадающими с груди. На руках-черные кружевные митенки. Черная шляпка подчеркивала снежную белизну волос. Она вязала что-то белое, мягкое и пушистое. Ее словно выцветшие голубые глаза-кроткие и добрые-изучали внимательно гостей.
Первый секретарь райкома комсомола, долговязый парень, прилизанный и точный, нудно перечислял мероприятия райкома комсомола за отчетный период, значительно паузил, хмурился когда говорил о недостатках, важничал… И не догадывался по простоте душевной, как смешон он в роли молодежного вожака, организатора, запевалы в горячих делах.
-Дом строишь?-спросил Ивлев.
-Ага.
-Зачем?
-Охота пожить по-человечески.
-Это надо… Я тоже, наверно, когда-нибудь себе дом выстрою.
Лесной закон: путника накормить, обогреть, кто бы он ни был, ни о чем не спрашивать, коли захочет что-то сказать-внимательно выслушать.