Вторая империалистическая война на деле уже началась. Началась она втихомолку, без объявления войны. Государства и народы как-то незаметно вползли в орбиту второй империалистической войны. Начали войну в разных концах мира три агрессивных государства, - фашистские правящие круги Германии, Италии, Японии. Война идет на громадном пространстве от Гибралтара до Шанхая. Война уже успела втянуть в свою орбиту более полмилларда населения. Она идет в конечном счете против капиталистических интересов Англии, Франции, США, так как имеет своей целыо передел мира и сфер влияния в пользу агрессивных стран за счет этих так называемых демократических государств… Вторая империалистическая война… не может не быть серьезнейшей опасностью для всех народов и, в первую очередь, для СССР. Об этом красноречиво говорит создание «антикоммунистического блока» между Германией, Италией и Японией
Сталин имел колоссальный авторитет, и не только в России. Он умел «приручать» своих врагов, не паниковать при проигрыше и не наслаждаться победами. А побед у него было больше, чем поражений. Сталинская Россия - это не прежняя Россия, погибшая вместе с монархией. Но сталинское государство без достойных Сталина преемников обречено.
Миллионы жертв советских репрессий еще до Солженицина изобрёл британский советолог Роберт Конквест в своей книге «Большой террор: сталинские чистки 30-х», изданной в 1968 году. В книге период 30-х в СССР именовался «большим террором» - это название было подхвачено как на Западе, так и диссидентами в СССР.
«Конквест проделал гигантскую работу, документально восстановив период двадцатых-тридцатых годов. Даже тех, кто был в ту пору взрослым человеком, ожидает в книге немало сюрпризов. А для современной молодежи многое в книге „Большой террор“, да и в последующих частях трилогии, окажется подлинным откровением» - так пишется про эту книгу в небольшом рекламном предисловии, которое должно заинтриговать читателя и расшевелить в нём желание узнать ПРАВДУ.
Год назад, 5 августа 2015 года, когда Конквест отошёл в мир иной, российский государственный канал «Культура» высказался совершенно в таком же ключе: «Автор более 20 книг, Конквест специализировался на сталинском периоде советской истории. Его масштабный анализ „Большого террора: Сталинских чисток 30-х годов“, опубликованный еще в 1968 году, стал первый всеобъемлющим исследованием на эту тему».
На деле же это откровенная антисоветская фальшивка, созданная в период холодной войны Запада против Советского Союза.
Вот что рассказывает о книге Конквеста профессор Монклерского государственного университета (США) Гровер Ферр:
«Будучи аспирантом, я в 1965 - 1969 годах участвовал в акциях протеста против войны США во Вьетнаме. И вот однажды кто-то сказал мне: вьетнамские коммунисты просто не могут быть «хорошими парнями», все они «сталинисты», а «Сталин уничтожил миллионы невинных людей».
Замечание запомнилось. Наверное, поэтому в начале 1970-х я ухватился за первое издание «Большого террора» Р. Конквеста. И был потрясён прочитанным!
Надо сказать, что уже в те времена я читал по-русски, поскольку изучать этот язык начал ещё в школе. И тщательнейшим образом проработал конквестовское сочинение. … Тут-то стало понятно, что исторические свидетельства в «Большом терроре» использовались автором откровенно жульническим образом. Сделанные им выводы просто не соответствуют тому, что Конквест приводит в качестве доказательств в ссылках своей книги. Ну, а в целом все его источники подбирались по степени их враждебности к Сталину, независимо от надёжности каждого из них." [1]
Ложь из книги Конквеста активно и в подробностях переписывалась другими авторами.
Так, в 1988 г. советолог С. Коэн утверждал со ссылкой на «Большой террор»:
«…К концу 1939 года число заключенных в тюрьмах и отдельных концентрационных лагерях выросло до 9 млн. человек (по сравнению с 30 тыс. в 1928 году и 5 млн. в 1933 - 1935)».
В действительности же в январе 1940 г. в лагерях ГУЛАГа содержалось 1 334 408 заключенных, в колониях ГУЛАГа - 315 584 и в тюрьмах - 190 266 человек. Всего в лагерях, колониях и тюрьмах находилось тогда 1 850 258 заключенных
),
Центральный государственный архив Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР (ЦГАОР СССР). Коллекция документов.
В 1993 г. в авторитетном американском журнале The American Historical Review //ru.wikipedia.org/wiki/The_American_Historical. («Американское историческое обозрение») были опубликованы реальные цифры ученых, работавших в Государственном архиве РФ (Getty J. A, Rittersporn G.T., В. Земсков), которые выяснили, что за годы правления Сталина приговорены к расстрелу менее 800 тысяч человек.
Тем не менее, книга Конквиста и сейчас переиздаётся большими тиражами и обильно представлена в книжных магазинах мира и России. Интернет пестрит ссылками на аудиоверсию книги. Российский государственный канал придаёт веса фальшивке.
За что? - За то, что он - не сам конечно, - по поручению товарищей, - пытался вывести Россию из аграрного состояния… специфическим способом. А это значило, как я уже говорил, параллельную с индустриализацией реформу сельского хозяйства. В свою очередь, реформа сельского хозяйства означала переход в города значительной доли крестьянства и урбанизацию страны.
Иными словами, Столыпин «хотел, как лучше». В аграрной форме Россия была действительно обречена на гибель, что и произошло вскоре: в 1918 году 116 статья Версальского договора предписывала Германии признать все образовавшиеся на территории России новые государства… Объективно спасли Россию большевики. Но это уже иной вопрос.
Либералы поднимают Столыпина на щит из-за его подцепленной. как грипп, во время службы в Прибалтике приверженности хуторскому, то есть фермерскому хозяйству. Из-за этой приверженности, собственно, Столыпина и вытащили наверх, так как эта его приверженность соответствовала представлениям реальных хозяев страны о желаемом: обездоленные и без того бедные крестьяне были бы дешевой и неприхотливой рабочей скотинкой.
Между тем, фраза Столыпина, которую любят повторять: «Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете Россию!» , - говорит только об одном: Столыпин БЫЛ ЭЛЕМЕНТАРНО ГЛУП И НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЛ НИ В ПОЛИТИКЕ, НИ В ЭКОНОМИКЕ. Ибо он просто бежал… тогда как в беге в мешках побеждает не тот, кто быстро бегает, а тот, кто быстро бегает в мешках.
А мешком, в котором надлежало бежать, было как раз то, что у России НЕ БЫЛО И НЕ МОГЛО БЫТЬ В 1907 ГОДУ 2О ЛЕТ МИРНОГО РАЗВИТИЯ В ПРИНЦИПЕ.
Уже прогремел танжерский кризис. Уже на пороге боснийский. На горизонте - агадирский инцидент… Уже Россия стала членом анти-германской Антанты. А премьер рассуждает о каких-то 20 годах покоя… Мир стоял на пороге мировой войны, смысл которой состоял в том, что поднимающаяся Германия бросила вызов Великобритании и намеревалась сокрушить британскую колониальную систему. И это никак не зависело от воли кого бы то ни было в России.
Это стало всем разумным людям ясно уже в 1898 года. А это значит, что Столыпин был просто недалеким провинциальным деятелем, не понимающим реальности, в которой ему надлежало работать и принимать решения.
Тем и отличается величие Сталина от ничтожества Столыпина, что Сталин решал задачу индустриализации страны, сообразуясь с реальными ограничениями, главное из которых ИСТОРИЧЕСКОЕ ВРЕМЯ, а Столыпин просто не понимал смысла отведенного ему исторического времени в принципе.
Он не понимал той задачи, которую он на самом деле должен решать: не просто реформировать страну, а реформировать страну в конкретных исторических условиях, в том числе, и даже прежде всего, с учетом объективно доступного для реформ времени и приближающейся мировой войны.
Именно об этом свидетельствует его безумная по бессмысленности фраза, которую любят цитировать. Кто мог дать «государству 20 лет покоя»? - Продолжительность времени покоя - тот фактор, над которым власть отдельной страны, как правило, не властна. А если у бабушки был бы фаллос, она была бы, как известно, не бабушкой, а дедушкой.
Прочитайте рядом две знаменитые фразы - Столыпина и Сталина:
Столыпин, 1907 год. Семь лет до войны: «Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете Россию!»
Сталин, 1931 год, 10 лет до войны: «Мы отстали от передовых стран на 50−100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут.»
И вас сразу станет ясно интеллектуальная, скажем так, не-солидность одного и реальное величие другого.
СТАЛИН - это тот человек, который решил задачу Столыпинав условиях приближающейся войны, победил в войне и сделал за 20 сет страну второй державой мира несмотря ни на что.
А Столыпин - НИЧТОЖЕН и как политик. и как экономист, и как руководитель. Он элементарно глуп. Он погубил своим недомыслием Россию. Вот уж про кого сказано: «Хотел, как лучше, а получилось как всегда».
СТАЛИН И ПИСАТЕЛИ. ОТ ДРАМЫ ДО ТРАГЕДИИ
Иосиф Сталин - тема объёмная, на века. Справедливости ради надо признать, что в 20 веке лавры самой яркой личности в истории России принадлежали именно ему.
Сталин - хороший?! Сталин - плохой?! Образ «отца народов» всегда разный. Если обратиться за оценкой деятельности Сталина к Никите Хрущёву, то стоит вспомнить его выступление перед партией в марте 1956 года, когда храбрый Никита Сергеевич зачитал доклад, смысл которого заключался в уничтожении положительного образа Сталина.
Вообще, облаять Сталина лучше всех мог только Никита Сергеевич, да и то, только когда вождя уже не было в живых.
«Вероломная личность, тиран с железной хваткой, развязавший войну с Германией, и что если б не Сталин войну можно было закончить гораздо быстрее и меньшими жертвами…» - Честно говоря прошёлся Хрущёв по Кобе беспощадно, жёстко и где-то по делу, осуждая массовый террор, расстрелы и отсидки в лагерях. Только вот Хрущёв был с ним в одной упряжке и не только знал всё то, что происходит в стране, но и принимал непосредственное участие в так называемом Сталинском терроре.
Если спросить у интеллигенции того времени - кем был Сталин - беспощадным тираном или героем, то и здесь мнение будет однозначным - вождя в этих кругах также никто не любил.
Если же спросить у народа, то Сталин больше положительный персонаж, чем отрицательный. Более того, и сейчас образ Сталина вызывает у современников больше симпатии. Принято считать, что «жёсткая политика Сталина» - единственно правильная, оправданная, как острая необходимость для каждого поколения.
Однозначного мнения тогда и сейчас придерживались лишь писатели и поэты, ведь именно в годы правления Сталина судьбы выдающихся, великих гениев той эпохи переживали самые острые сюжеты, вытекающие в психологическую драму и трагедию… И образ вождя был для каждого из них отнюдь не героическим.
Взять хотя бы несколько имён - Горький, Маяковский, Мандельштам, Ахматова, Пастернак, Эренбург, Цветаева, Гумилёв, Булгаков, Зощенко… И это далеко не полный список. Можно вспомнить «самоубийство» Сергея Есенина, когда Сталин ещё фактически не был у власти, но об обстоятельствах смерти великого поэта он точно знал, и возможно даже принимал участие…
Фактически Сталин продолжал косить и убирать неугодных власти «инженеров человеческих душ», как до него это делал анархист Володя Ульянов.
Только вот Ленин - не менее кровавый анархист и строитель советского государства чем Сталин, предпочитал не расстреливать писателей и поэтов, а выдворять из страны:
«17 июля 1922 г.
Т. Сталин!
К вопросу о высылке из России меньшевиков, народных социалистов, кадетов
Делать это надо сразу. Арестовать несколько сот и без объявления мотивов - выезжайте, господа!
Всех авторов «Дома литераторов», Питерской «Мысли». Чистить надо быстро!
Обратите внимание на литераторов в Питере… и на список частных издательств.
С коммунистическим приветом
Ленин."
Но самым важным отличием в действиях Сталина от Ленина по отношению к интеллигенции и людям искусства было то, что Ленин избавлялся от этих людей - высылал их из страны, они ему не нужны были. Сталин же напротив, считал людей искусства нужными, но только в условиях тесного партнёрства. В противном случае - арест, ссылка или расстрел…
Эта чистка советского государства от неугодных писателей, учёных и интеллигенции приобрела кровавый оттенок лишь тогда, когда Иосиф Виссарионович стал прибирать власть к своим рукам, оправдывая свой беспринципный псевдоним - Сталин. И «дело Сергея Есенина», убитого или доведённого до самоубийства в 1925 году пришлось именно на то время, когда Ленина уже как год не было в живых, а запуганный Сталиным Троцкий вот-вот покинет страну. Это было время чистки всех, кто мешал Сталину в борьбе за власть. И загадочная смерть Есенина была одной из самых первых в веренице трагически загубленных и угнетённых судеб творцов и гениев русской литературы.
***
Парадоксально, но сегодня мы живём в «свободном мире», в мире, где нет места жёсткой цензуре и травли современных писателей. Из литературы нам доступно абсолютно всё. В нашем современном мире антироссийских писателей не выдворяют за пределы страны. А писатели, имеющие иную точку зрения - антироссийскую или просто нейтральную, не под запретом, а наоборот - в свободном доступе. Да и травли как таковой особо нет. Ну, пошумят иной раз патриоты, назовут Акунина врагом России, но книжек то его меньше читать не перестанут. Он востребован.
А тогда, во времена правления Сталина разговор со всей пишущей братией был коротким - арест, ссылка
Из письма Сталина Кагановичу 15 августа 1934 г.:
…Надо разъяснить всем литераторам коммунистам, что хозяином в литературе, как и в других областях, является только ЦК и что они обязаны подчиняться последнему беспрекословно. Сталин. 15/VIII.34 г.
Данное письмо было адресовано фактически Горькому - самому издаваемому советскому писателю того времени. Надо ли объяснять, что разъяснять подручные вождя умели славно… К слову, незадолго до этого письма - 11 мая 1934 года при загадочных обстоятельствах умирает сын Горького, а спустя два года - в 1936 году уйдёт из жизни уже сам писатель, и обстоятельства его смерти не менее загадочны.
Сталин и Горький
Больше всех, казалось, повезло Горькому. Дружба писателя с вождём была прочной, но не долгой. Для Сталина Максим Горький был не простым, а пролетарским писателем. Впрочем, дружба эта была построена на взаимной выгоде - Сталину нужен был русский глашатай с мировым именем, и таким литературным авторитетом в то время был именно Горький. Он - самый популярнейший в мире русский писатель. Его гонорары огромны, а пьесы ставятся во всём мире. К тому же классик русской литературы живой и здоровый.
Цели Горького были проще - всего-то навсего стать «хозяином» русской литературы, возглавить союз писателей России, и планомерно общими ресурсами сделаться самым читаемым писателем в России, затмив «бородача» - Толстого - главного богоподобного писателя в России. Вдобавок ко всему их политические взгляды были общими и оба были дружны с Лениным. С этого и началась плодотворная дружба пролетарского писателя с отцом народов.
Их сотрудничество началось с широких жестов со стороны власти - в честь Горького почти в каждом городе переименовывали улицы, а в Москве - главную магистраль. Нижний Новгород стал называться Горьким. А самый широкий жест Сталина немного шокировал не только деятелей культуры и искусств, но и самого Горького - знаменитый МХАТ им. Чехова переименовывается в МХАТ им. Горького. Понимал ли писатель, что так называемая дружба так быстро перерастёт в зависимость, и что за такой внезапно пропагандируемый культ Горького в советской России нужно будет отрабатывать…
Протрезвевший писатель понял, что он на крючке. Отныне всё творчество писателя будет пропитано преклонением перед человеком с «железной силой воли», - как он любил называть Сталина.
Разрывом в их дружеских отношениях был негласный отказ Горького написать биографию Сталина, тогда как опыт мемуариста у писателя был. Так, классиком было посвящено немало хвалебных очерков Ленину. Им он восхищался и одновременно недолюбливал, но смерть его, - по признанию автора, переживал похлеще смерти Толстого.
Были и другие версии и связаны они были с внезапной смертью абсолютно здорового сына Горького - Максима. Официальная версия смерти - воспаление лёгких. Неофициальных версий было много - месть Троцкого из-за границы; ликвидация сына с целью давления на Горького; ликвидация сына людьми Сталина, который по мнению вождя якобы находился в сговоре с Кировым. Именно последнему предвещали занять место Сталина, но как и младшего Горького, так и самого Кирова очень быстро не стало… Фактом остаётся отношение Горького к власти и сталинскому режиму, вытекающий в протест писать биографию того, кто по слухам был виновен в смерти сына.
Это был тот самый взрыв, протест писательской мысли, который нарастал с годами. И когда Сталин узнал, что его биография у Горького не получается, а потом и вовсе приостановлена в связи с нежеланием последнего писать о нём, отношения их были разрушены. Горький был автоматически изолирован от литературного движения, вычеркнут из «свиты короля». Более того, они больше не созванивались и не встречались, а совсем скоро по просьбе Сталина была сфабрикована лживая статья о деятельности Горького. Возмущённый и затравленный Горький немедленно потребовал паспорт и позволения выпустить его за границу, но естественно никто его из страны выпускать не собирался. Жить ему оставалось меньше года.
27 мая 1936, после посещения могилы сына, Горький простудился на холодной ветреной погоде и заболел; проболел три недели. 18 июня 1936 года Горький скончался у себя на даче в Горках. Вскрытие проводилось сразу же после кончины прямо на обеденном столе дачи, мозг был увезён в Институт мозга, а останки тут же кремировали для захоронения у Кремлёвской стены. Хоронили его с почестями народного писателя. Был ли Горький ликвидирован - об этом мы уже никогда не узнаем…
Сталин и Мандельштам
В отличие от большинства из всей пишущей братии, Осип Мандельштам ну никак не подходил на роль «главной жертвы сталинизма». Более того, ему прощалось то, что обычно Сталин никому не прощал.
В ноябре 1933 года, накануне открытия Первого Всесоюзного съезда советских писателей поэт Осип Мандельштам, яростно ненавидевший И.В. Сталина, написал пасквильный памфлет в стихах о вожде, оскорбительный для его чести и достоинства:
«Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны.
Только слышно кремлёвского горца -
Душегуба и мужикоборца»…
Поэта арестовали спустя шесть месяцев, в мае 1934 года. Вместе с арестом провели целую серию обысков на наличие стихов, порочащих личность Сталина.
Жена поэта Надежда Мандельштам впоследствии писала: «Тогда никто не сомневался, что за эти стихи он поплатится жизнью». Но поэта не расстреляли, а сослали на три года в отдалённый уральский городок Чердынь.
«Изолировать, но сохранить», - такое указание в отношении Мандельштама дал сам И.В.Сталин. Необычным было и то, что жене поэта разрешили сопровождать мужа для совместного проживания в месте ссылки. Спустя некоторое время Надежда Мандельштам обратилась лично к Сталину с телеграммой, заключавшей просьбу перевести их в другой, более цивилизованный город. Дело было вновь пересмотрено, и такое разрешение Мандельштамам было дано. Мандельштамы поехали в Воронеж, где находились до 1937 года, то есть до конца ссылки.
Но понимающий Мандельштам, что его мышление, его стихи не вписывались в «гармонию» советской идеологии, уже совсем скоро будет повторно отправлен в лагеря. На сей раз его осудили сроком на пять лет с формулировкой «за контрреволюционную деятельность». Через четыре месяца, 27 декабря 1938 года Мандельштам скончался в больнице для заключённых.
Как мы видим, травли со стороны именно Сталина не было. Более того, послабления поэту со стороны Сталина делались слишком часто. Известен также телефонный звонок Сталина Борису Пастернаку, в котором вождь поинтересовался мнением последнего о творчестве Мандельштама.
Сталин и Пастернак
Писатель не оставил записи того разговора в дневниках, хотя часто о нём рассказывал. По воспоминаниям Зинаиды Пастернак, муж не испытывал во время разговора никакой растерянности: «Боря разговаривал со Сталиным просто, без оглядок, без политики, очень непосредственно».
Существует несколько версий этого телефонного разговора, но ближе к истине версия друга О. Мандельштама и Б. Пастернака Анны Ахматовой:
«Сталин сообщил, что отдано распоряжение, что с Мандельштамом всё будет в порядке. Он спросил Пастернака, почему тот не хлопотал. «Если б мой друг попал в беду, я бы лез на стену, чтобы его спасти». Пастернак ответил, что если бы он не хлопотал, то Сталин бы не узнал об этом деле. «Почему вы не обратились ко мне или в писательские организации?».
- «Писательские организации не занимаются этим с 1927 года». - «Но ведь он ваш друг?»
Пастернак замялся, и Сталин после недолгой паузы продолжил вопрос: «Но ведь он же мастер, мастер?» Пастернак ответил: «Это не имеет значения…».
Пастернак думал, что Сталин его проверяет, знает ли он про стихи, и этим он объяснил свои шаткие ответы. «Почему мы всё говорим о Мандельштаме и Мандельштаме, я так давно хотел с вами поговорить». - «О чём?» - «О жизни и смерти». Сталин повесил трубку".
Говорить на эти темы с Пастернаком вождю явно не хотелось. Да и весь смысл звонка состоял в другом - взять Пастернака на слабо, проверить его личное отношение к советской власти, проще говоря - проверял «свой или не свой». Пастернак этого не понял. Поэтому он перезвонил в секретариат И.В.Сталина. Но с вождём писателя вторично не соединили. Жена Пастернака утверждает, что её муж поинтересовался, может ли он рассказывать об этом звонке. В секретариате ответили утвердительно.
То, что И.В.Сталин дал отбой Пастернаку вовсе не означало, что он изменил своё мнение о писателе. Оно как было, так и осталось доброжелательным. Вот свидетельство Зинаиды Пастернак: «После сталинского звонка через несколько часов вся Москва знала о разговоре Пастернака со Сталиным. В Союзе писателей всё перевернулось. До этого, когда мы приходили в ресторан обедать, перед нами никто не раскрывал дверей, никто не подавал пальто - одевались сами. Когда же мы появились там после разговора, швейцар распахнул перед нами двери и побежал нас раздевать. В ресторане стали нас особенно внимательно обслуживать, рассыпались в любезностях, вплоть до того, что когда Боря приглашал к столу нуждавшихся писателей, то за их обед расплачивался Союз писателей. Эта перемена по отношению к нам в Союзе после звонка Сталина нас поразила».
После того телефонного звонка, Пастернак становится храбрее.
Письмо Пастернак - Сталину
«Дорогой Иосиф Виссарионович, 23-го октября в Ленинграде задержали мужа Анны Андреевны, Николая Николаевича Пунина, и её сына, Льва Николаевича Гумилёва. Однажды Вы упрекнули меня в безразличии к судьбе товарища. Помимо той ценности, которую имеет жизнь Ахматовой для нас всех и нашей культуры, она мне дорога и как моя собственная, по всему тому, что я о ней знаю. С начала моей литературной судьбы я свидетель её честного, трудного и безропотного существования. Я прошу Вас, Иосиф Виссарионович, помочь Ахматовой и освободить её мужа и сына, отношение к которым Ахматовой является для меня категорическим залогом их честности.
Преданный Вам Пастернак"
Реакция Сталина была незамедлительной - мужа и сына Ахматовой тотчас освободили. В декабре 1935 года Пастернак шлёт в подарок Сталину книгу переводов Грузинские лирики и в сопроводительном письме благодарит за «чудное молниеносное освобождение родных Ахматовой».
Позже отношения Пастернака с вождём были абсолютно прохладными. Но именно Пастернак был первым поэтом в советской литературе, написавшим два стиха восхваляя вождя. По свидетельству Корнея Чуковского и Надежды Мандельштам, Пастернак «просто бредил Сталиным».
Травля Пастернака начиналась неоднократно еще при жизни Сталина, но всякий раз его жизни ничего не угрожало. Никаких арестов, ссылок или расстрелов писателя или его семьи не было. Ощущение, что «старик» устал наводить ужас на деятелей искусства присутствовал…
Статья по теме: Борис Пастернак - «быть знаменитым некрасиво»
Любопытно, что уже после смерти вождя Пастернак был единственным, кто находился в списке самых потенциально возможных кандидатов на премию Нобеля, и когда он её получил, ему порекомендовали от неё отказаться, ссылаясь на политический подтекст этой награды.
Борис Леонидович Пастернак умер от рака лёгкого 30 мая 1960 года в Переделкино, на 71-м году жизни. Смерть была вызвана естественными причинами и никаких загадок или вопросов к причинам смерти великого творца у родных и близких никогда не возникало.
Но следует отметить, что такой масштабной травли со стороны властей, из-за которой Пастернак окончательно подорвал свое здоровье при Сталине не было. Она была уже после его смерти, ведь, по сути Пастернака морально «добивали» все те - «белые и пушистые», кто упрекал вождя в кровавых репрессиях, травле и жесткой цензуре в области искусства и культуры. И делали они это также весьма цинично, лишая писателя самого главного - народного признания.
Сталин и Ахматова
Анна Ахматова принадлежала к числу самых любимых поэтов дочери вождя Светланы Иосифны. Много лет спустя, уже после смерти отца, она писала об этом в большом своем письме - исповеди И.Г. Эренбургу:
«…Я очень люблю литературу, с детства процесс оформления чувства и мысли в слова всегда представлялся мне чудом… Я была обыкновенной советской студенткой, такой - как все мои сверстницы, и мне - всем нам - для полного выражения наших чувств были совершенно необходимы и Маяковский, и Пушкин, и Пастернак, и Ахматова… С юности я люблю точность слов у Ахматовой („настоящую нежность не спутаешь ни с чем, и она тиха…“ - как можно сказать точнее?!).» (Почта Ильи Эренбурга. Я слышу всё. 1916 - 1967. М. 2006. Стр. 347 - 349)
Этому предшествовала известная легенда, согласно которой Сталин однажды увидал, что его дочь Светлана - ей было тогда четырнадцать лет - переписывает какой-то рукописный текст в свою тетрадку. Он спросил: что это? Светлана сказала, что это стихи Ахматовой, которые ей очень нравятся.
«А зачем переписывать? - будто бы удивился вождь. - Если они тебе нравятся, возьми книгу и читай». Светлана объяснила, что книги Ахматовой - редкость. К тому же они, кажется, запрещены.
Узнав, что его дочь читает - и даже переписывает - запрещённую или полузапрещённую литературу, Сталин выразил дочери свое неудовольствие. Но Светлана пылко защищала любимую поэтессу и как будто даже убедила отца сменить гнев на милость.
Прямым следствием этой семейной сцены будто бы и явился внезапный поворот в судьбе Ахматовой: выход в свет после долгого молчания её новой книги и даже попытка выдвинуть эту книгу на Сталинскую премию.
Так оно было на самом деле или не так, теперь уже не узнать. Но некоторые бесспорные факты подтверждают, что легенда эта (если даже это легенда) возникла не на пустом месте.
Во-первых, как сказано выше, есть откровения дочери Сталина, во-вторых, в 1939 году в жизни Ахматовой вдруг произошёл резкий поворот.
31 мая 1939 г., впервые за много лет, Ахматовой позвонили из редакции «Московского альманаха» и попросили прислать стихи… Два издательства - «Издательство писателей в Ленинграде», ставшее уже «Советским писателем», и «Гослитиздат» - начали готовить книги Ахматовой. В журнале «Ленинград» (1940, 5) в рецензии Л. Рахмилевича на книгу Есенина имя Ахматовой было названо среди имен «замечательных поэтов».
5 января 1940 г. Ахматову торжественно приняли в Союз советских писателей.
Из Москвы Ахматовой прислали единовременную выплату - 3000 рублей, повысили пенсию до 750 рублей, обещали квартиру.
После долгих лет нищеты… начинался как будто новый период обеспеченности и возможности получить какие-то материальные блага через Литфонд. Все это, конечно, могло произойти только по прямому указанию «сверху».
Биографы Ахматовой объясняют это тем, что осенью 1939 года на приёме в Кремле в честь награждения орденами большой группы писателей Сталин спросил про Ахматову. (А.А. сама упоминает об этой его реплике в своих материалах к автобиографии.) Сталин интересовался «почему не печатается Ахматова».
Разумеется, одной такой реплики вождя было вполне достаточно, чтобы обстоятельства Ахматовой вдруг так резко переменились.
Исследовательница творчества Ахматовой С. Коваленко прямо связывает этот внезапный поворот её судьбы с «заступничеством» дочки вождя. И даёт при этом понять, что так считала и сама Анна Андреевна:
…Сталин спросил об Ахматовой, стихи которой любила его дочь Светлана. После пятнадцатилетнего перерыва был срочно издан сборник «Из шести книг», который Ахматова со свойственным ей юмором назвала «папин подарок дочке»…
О том, что Ахматова была в поле зрения Сталина свидетельствует ещё один факт: 28 сентября 1941 г., по специальному распоряжению правительства, из блокированного Ленинграда вывезли на военных самолетах некоторых учёных, деятелей культуры, писателей. Список писателей составлял А. Фадеев. Ахматова была включена в него по личному указанию Сталина. Легенда о том, что именно Сталин спас её от смерти в блокадном Ленинграде, нравилась Ахматовой.
Но совсем скоро переменчивое отношение Сталина к поэтессе снова отразится на её судьбе.
В то время английские и американские издания, а также литературные организации стали уделять творчеству Ахматовой и ей лично чрезвычайно много внимания. По слухам, сам Уинстон Черчилль обожал стихи Ахматовой. На стол Сталина раз за разом, снова и снова ложились доносы о том, что Ахматова - враг народа, что её деятельность антисоветская, и что англичане уговаривают её эмигрировать в Англию, где к ней, якобы будут относиться с должным уважением… Мнительному Сталину эту не понравилось.
28 августа 1949 года. В Фонтанный Дом, где живёт Ахматова, являются сотрудники НКВД с ордером на арест Николая Николаевича Пунина. Его уводят - на этот раз уже навсегда.
Следующий ход Лубянки: спустя три месяца арестован Лев. Следователь выколачивает из него сведения о «чуждом пролетарскому государству» социальном происхождении его матери. Ахматова уничтожает семейный архив, сжигает фотографии, письма.
Материалы, относящиеся к Ахматовой, из дела Л.Н. Гумилёва выделяют в особое производства. Из Пунина выбивают признания, дающие основания для её ареста. Она, разумеется, об этом не знает, но чувствует, что над нею нависла смертельная угроза и спасать надо уже не только Льва, но и себя. Пишет и публикует в «Огоньке» стихи о Сталине. Попутно отправляет очередное письмо-прошение на имя Сталина о помиловании сына. Но в этот раз оно остаётся без ответа.
13 сентября Особое совещание при МГБ СССР «за принадлежность к антисоветской группе, террористические намерения и антисоветскую агитацию» приговорило Л.Н. Гумилёва к десяти годам строгого режима.
Решение вождя было принято в классическом сталинском, стиле: сына не выпускать, а мать - не трогать. Но «не трогать» физически… А так - на целых три года творчество Ахматовой вновь остаётся незамеченным для издателей. Её снова перестали публиковать. Из Союза писателей исключили.
За месяц до смерти вождя об Ахматовой снова вспомнили. В виду её бедности и старости «сверху» было дано распоряжение возобновить работу издательств с поэтессой. Но 5 марта 1953 г. умирает Сталин и властям уже не до книжек и уж тем более не до состарившейся королевы русской поэзии.
Совершенно мистически Ахматова переживет вождя на 13 лет и умрёт в этот же день, тем же числом как и Сталин - 5 марта 1966 года.
Сталин и другие писатели
Не менее трагичны судьбы других писателей и поэтов: доведённые до самоубийства Марина Цветаева и Владимир Маяковский; убийство Сергея Есенина, затравленный советской властью Михаил Булгаков, лишённый средств к существованию Зощенко, униженный Эренбург и много-много других властителей умов и душ.
Мог ли Сталин поступить иначе? - наверное нет. «В стране может быть только один властитель умов и душ». Да, конечно, могут и должны быть писатели, журналисты, публицисты, памфлетисты и прочие работники идеологического фронта. Писателям может быть даже позволено чуть больше, чем партийным журналистам и партийным работникам, которые обязаны, как попы, повторять слова вождя. Писатель имеет право слегка разнообразить свой пересказ ЕГО мыслей, так сказать, некоторыми красотами собственного стиля. Это можно. Это - пожалуйста. Но никакой писатель не смеет иметь свой, особый взгляд, отличный от единственно правильного - сталинского.
И всех, кто возражал, бунтовал, противился, не прогибался, всех их ждала незавидная участь. Судьба каждого из них в борьбе за свободу слова и отстаивания своего личного мнения была в руках жесткого и беспринципного горца. И жизнь советских писателей и поэтов была полна отчаяния, страха и опасности, преисполненная драмой и трагедией.
Жестока его природа.
Лют закон,
Но не он - так смерть народа.
Лучше - он!
(строки из поэмы «Русские боги»)
За все тридцать с лишним лет правления на И. В. Сталина совершалось множество покушений. Какие из них являлись настоящими, а какие были мастерски разыграны, сейчас определить уже трудно
Белогвардеец с пистолетом
Первая попытка убить Вождя, предпринятая в ноябре 1931 года белым офицером, выглядела несколько спонтанно. Эта история началась с получения ОГПУ секретных сведений о тайном прибытии в СССР одного из членов Русского общевоинского союза (РОВС) некоего Огарева. Тот должен приехать якобы для выполнения заданий английской разведки. Причем, судя по всему, убийство Сталина в планы Огарева не входило.
Поскольку о прибытии «гостя» стало известно заранее, чекисты подготовили ему «явочную» квартиру и соответствующее сопровождение. Приютивший приезжего «хозяин» квартиры - агент ОГПУ, постоянно следовал за ним по пятам, как говорится, вплоть до выяснения истинных целей поездки.
16 октября Огарев высказал пожелание прогуляться по Москве, естественно, в сопровождении «доверенного лица». В 15 часов 25 минут на Ильинке, связывающей Красную площадь со Старой и Новой площадями, они столкнулись со Сталиным, шедшим по улице в сопровождении своего личного телохранителя Власика. Вряд ли эта встреча была запланирована Огаревым заранее.
Здесь следует заметить, что до этого события члены Политбюро, включая самого Сталина, имели привычку прогуливаться пешком по улице в сопровождении одного охранника. С 18 ноября 1931 года подобные «вольности» со стороны членов советского правительства прекращены специальным указом.
На секунду Огарев замер, а затем выхватил пистолет. Возможно, он расценил эту встречу как шанс совершить поступок в духе народовольцев, как предоставленную ему возможность одним выстрелом изменить судьбу России. Но выстрелить он не успел, сопровождавший Огарева агент сшиб его с ног и отобрал оружие.
Сталин, судя по всему, узнал о покушении только из полученной 18 ноября докладной записки, сообщающей о подробностях происшествия. На записке стояла резолюция Молотова: «Членам ПБ. Пешее хождение т. Сталина по Москве надо прекратить», внизу стояли подписи Кагановича, Калинина, Куйбышева и Рыкова.
Бериевские «спектакли»
Имеются свидетельства о нескольких «покушениях» на Сталина, происходивших непосредственно в присутствии Берии. Они вызывают определенные сомнения, так как явно были организованы самим Лаврентием Павловичем для подтверждения собственной преданности, причем проводились эти «спектакли» достаточно грубо.
Вот так, например, выглядел один из «терактов», произошедший в 1933 году: кортеж из пяти правительственных лимузинов двигался по направлению к озеру Рица (Абхазия). На берегу этого прекрасного озера располагалась сталинская дача, которая, кстати говоря, стоит там до сих пор. В первом и в последнем автомобилях сидела охрана, во втором - сам Сталин, третий лимузин занимали Берия и нарком внутренних дел Грузии С. Гоглидзе, в четвертой машине ехала обслуга. Дорогу к озеру пересекало несколько горных речек.
Внезапно Берия остановил кортеж и предложил Сталину пересесть в четвертый автомобиль, мотивируя это тем, что у него появились какие-то «предчувствия». Сталин послушался. Естественно, «предчувствия» Лаврентия Павловича не обманули. Один из мостов загадочным образом рухнул как раз в тот момент, когда по нему проходил второй, сталинский автомобиль. Согласимся, что подобное «покушение» больше похоже на грубо сработанную инсценировку. Причем сам Сталин ни на грош не поверил в разыгранный Берией спектакль. Свидетельством тому может служить хотя бы тот факт, что по данному происшествию не было заведено никаких уголовных дел, и вообще никакого расследования не проводилось.
Подобных «покушений» было великое множество и вряд ли стоит серьезно их рассматривать. Гораздо более реальной выглядит попытка убийства генсека, спланированная в 1939 году Квантунской разведкой. О ней подробно рассказывает историк Хияма Есиаки в книге «Японские планы покушения на Сталина».
Операция «Медведь»
В этот раз исполнителем должен был послужить бежавший 13 июня 1938 года в Маньчжурию Генрих Люшков, бывший начальник НКВД Дальневосточного края, одновременно исполнявший обязанности командующего Дальневосточной погранохраной и члена Военного совета Дальневосточной Армии.
Причина бегства Генриха Люшкова ясна. Будучи с 1931 года заместителем начальника Секретно-политического отдела центрального аппарата ОГПУ-НКВД СССР, с 1936 года Люшков резко пошел на понижение и в результате оказался на Дальнем Востоке. Получив в 1938 году вызов из Москвы, опытный чекист понял, что ничего хорошего его там не ждет и сбежал к японцам. Уже на следующий день после исчезновения Люшков давал показания в штабе разведки Квантунской армии. Среди всего прочего бывший чекист поведал, что был начальником пограничной службы и НКВД Азово-Черноморского края.
Японцы крайне заинтересовались этой информацией. Им было известно, что Сталин страдал полиартритом и часто приезжал лечиться в Мацесту, принимать родоновые ванны. Перед прибытием Вождя охрана удаляла всех больных, полностью окружала всю прилегающую территорию, и проникнуть в здание водолечебницы было практически невозможно.
Люшков многое рассказал японцам, так как он и начальник личной охраны Сталина вместе разрабатывали систему охраны лечебницы. В охране было одно слабое место, которое начальник НКВД просто не успел устранить - его отправили на Дальний Восток. Дело в том, что в здание лечебницы можно было проникнуть по трубе, предназначенной для поступления минеральной воды. Ночью расход воды минимален, и труба наполовину пуста. В купальном помещении Сталин оставался один - он никогда не раздевался при посторонних.
Так на свет появилась сверхсекретная операция «Медведь». На одной из японских военных баз со слов бывшего чекиста был построен в натуральную величину макет водолечебницы. Специально подобранные боевики сутками до мелочей отрабатывали все части операции. Японцы не скрывали от Люшкова, что он сам поведет бойцов-смертников «на дело».
Операция провалилась в самом начале. Причиной провала послужила несогласованность работы японской разведки с собственной полицией и плюс к этому разветвленная сеть информаторов, работавших в Китае на СССР, подробнейшим образом донесшая «куда следует» о готовящемся покушении. Проще говоря, террористов ждали уже на границе.
Вот сообщение ТАСС от 27 января 1939 года: «Погранвойска Грузинской ССР уничтожили трёх человек, пытавшихся перейти границу. У убитых найдены пистолеты, ручные гранаты и подробные карты местности. Целью преступной группы было убийство Иосифа Виссарионовича Сталина, находящегося в Сочи. Однако пограничники заблаговременно узнали о преступном плане и истребили злоумышленников». Остальным, в том числе и Люшкову, удалось скрыться. Дальнейшая судьба беглого чекиста неизвестна. По официальным данным, японцы в последствии сами расправились с ним.
Выстрелы на Красной площади
На Сталина покушались и террористы-одиночки. Одного из таких террористов - Савелия Дмитриева - трудно назвать профессионалом, но факт покушения налицо. В ноябре 1942 года коренной москвич пролетарского происхождения, прихватив с собой два пистолета и четыре полных обоймы, дезертировал из воинской части ПВО. Пробравшись на Красную площадь, Дмитриев спрятался за памятником Минину и Пожарскому.
В 16.00 из Спасских ворот выехала кавалькада лимузинов. Выйдя из своего укрытия, Савелий начал стрелять по автомашинам. В результате у автомобиля Микояна одна пуля разбила фару, а из людей никто не пострадал. Террориста сразу же схватили. В течение восьми лет следователи пытались добиться от Дмитриева признаний о его связи с антисоветскими организациями.
Нападавший утверждал, что он был один, ни в каких террористических группах не состоял, а свой поступок объяснял следующим образом: «До войны, в газетах, по радио, в выступлениях руководителей всегда говорилось, что если начнется война, мы будем воевать на территории противника. Немец все дальше лезет, смотрите, уже до Москвы дошел. Поэтому я решил совершить свой суд за обман народа».
В конце августа 1950 года в газетах СССР появилась заметка: «Террорист Дмитриев был задержан на Красной площади. 25 августа 1950 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР он расстрелян».
Как Сатана не может попасть в церковь, так и либеральный русофоб не может зайти в здание с мемориальной табличкой Иосифу Виссарионовичу.
В последнее время вновь стало модно наряжать товарища Сталина в Пиночета. Об этом в архиве agitblog. ru есть старинный текст «Personal Joseph», но сегодня хотелось бы подробнее остановиться на следующих вопросах:
.
- Был ли товарищ Сталин марксистом и ленинцем?
- Был ли товарищ Сталин «русским националистом грузинского происхождения»?
- Был ли товарищ Сталин противником мировой революции, а следовательно, в чём на самом деле (а не в черносотенно-монархических фантазиях) категорически расходились товарищ Сталин и гражданин Троцкий?
.
Начнём… с начала.
Многие обратили внимание на неприятную новость, которую принёс очередной «Бессмертный Полк» - в Москве произошли столкновения между потомками ветеранов армянского происхождения и потомками ветеранов азербайджанского происхождения.
Трудно придумать лучшую иллюстрацию к тезису, который я устал повторять:
- из самой Великой Отечественной Войны, как и из её истории, невозможно изъять классовую суть. Без классовой сути (борьбы между озверевшим империализмом и республикой Советов) Победа 1945-го года превращается в кукольный театр, бутафорию, в издевательство над памятью погибших, в предательство их подвига.
Собственно, столичные драки между «одухотворенными» памятью о войне националистами - есть лучшая иллюстрация совершенному в конце 80-х/начале 90-х предательству.
Между прочим, ситуация здорово напоминает мне то, что я видел в музее на месте концлагеря Освенцим. Там теперь не осталось ни сантиметра для рассказа о подвиге и страданиях советского народа. Страшная память Освенцима приватизирована национализмами. Польским («убивали в первую очередь поляков»). И еврейским («убивали в первую очередь евреев»).
Чем это отличается от украинского национализма, который пытается урвать свой кусок от Победы? Ничем. Чем это отличается от русского НТСовского национализма, пытающегося отстоять «контрольный пакет» Победы? Чем это отличается от американского империалистического национализма, вообще не признающего никаких миноритариев в вопросе о том, кто разгромил фашизм? Ничем. Кто освобождал Польшу? Если взглянуть на маневры польских реконструкторов, устроенные ими по случаю прибытия очередных подразделений американской армии, Польшу освобождал рядовой Райан.
Приватизация памяти проходит по одинаковой схеме, которая более всего напоминает рейдерский захват.
Внуки не имеют никакого права даже заикаться о подвиге своих дедов, потому что они потеряли главное, за что деды воевали: общественную собственность на средства производства, а также дружбу народов. Важно понимать - дружба народов существует ровно столько, сколько существует общественная собственность на средства производства. Дружба не может быть дружбой, если табачок - врозь.
В этом контексте давайте кратко процитируем листовку, написанную товарищем Сталиным для тифлисского комитета РСДРП в разгар армяно-азербайджанских погромов 1905-го года:
«Разделяй и властвуй - такова политика царского правительства. Так оно действует в городах России (вспомните погромы в Гомеле, Кишиневе и других городах), то же самое повторяет и на Кавказе. Подлое! Кровью и трупами граждан старается оно укрепить свой презренный трон! Стоны умирающих в Баку армян и татар; слезы жен, матерей, детей; кровь, невинная кровь честных, но несознательных граждан; напуганные лица бегущих, спасающихся от смерти беззащитных людей; разрушенные дома, разграбленные магазины и страшный, несмолкающий свист пуль, - вот чем укрепляет свой трон царь - убийца честных граждан.
Да, граждане! Это они, агенты царского правительства, натравили несознательных из татар на мирных армян! Это они, лакеи царского правительства, раздали им оружие и патроны, одели в татарскую форму полицейских и казаков и пустили на армян! Два месяца они - слуги царя - готовили эту братоубийственную войну, - и вот, наконец, достигли своей варварской цели. Проклятие и смерть на голову царского правительства!
Теперь эти жалкие рабы жалкого царя стараются поднять и у нас, в Тифлисе, братоубийственную войну! Они требуют вашей крови, они хотят разделить вас и властвовать над вами! Но будьте бдительны! Вы, армяне, татары, грузины, русские! Протяните друг другу руки, смыкайтесь теснее и на попытки правительства разделить вас единодушно отвечайте: Долой царское правительство! Да здравствует братство народов!
Протяните друг другу руки и, объединившись, сплачивайтесь вокруг пролетариата, действительного могильщика царского правительства - этого единственного виновника бакинских убийств.
Пусть будет вашим возгласом:
Долой национальную рознь!
Долой царское правительство!
Да здравствует братство народов…"
.
Какой вывод из этого фрагмента можно сделать о политической позиции самого автора? Однозначный. Автор уже в 1905 является убежденным марксистом и ленинцем. Автор призывает националистов всех мастей включить мозг и осознать: национальная рознь используется имущими классами для стравливания неимущих. Чья это позиция? Это позиция Карла Маркса, Фридриха Энгельса и Владимира Ильича Ленина. Марксист ли молодой Иосиф Сталин? Вне всякого сомнения, марксист.
Именно поэтому марксист Иосиф Сталин выступает бескомпромиссным противником империалистической войны 1914 года. Как и положено марксисту, в этой войне он желает поражения собственным олигархам и кровопийцам. Кстати, не только потому, что их поражение откроет дорогу социалистической революции, но и потому что феодально-капиталистическая Россия по определению не в состоянии организовать даже эффективную оборону самой себя (в чем у всех сомневающихся была возможность убедиться в ходе русско-японской войны). Грубо говоря, «этих ребят надо гнать взашей, они утопят дело в вашей крови и всё равно развалят фронт».
Вот ещё Сталин в 1905-м году. Читаем:
«Редеют царские батальоны, гибнет царский флот, сдался, наконец, позорно Порт-Артур, - и тем еще раз обнаруживается старческая дряблость царского самодержавия.
Плохое питание и отсутствие каких бы то ни было санитарных мер развивают среди солдат заразные болезни. Такие невыносимые условия еще более ухудшаются из-за неимения сколько-нибудь сносных жилищ и обмундирования. Ослабевшие, измученные солдаты мрут, как мухи, И это после десятков тысяч погибших от пуль!.. А все это вызывает среди солдат брожение, недовольство. Солдаты просыпаются от спячки, они начинают чувствовать себя людьми, они уже не подчиняются слепо приказаниям своих начальников и часто свистом и угрозами встречают выскочек-офицеров.
Вот что нам пишет один офицер с Дальнего Востока: [c.74]
«Сглупил! По настоянию своего начальника выступил недавно перед солдатами с речью. Едва начал я говорить о необходимости постоять за царя и отечество, как посыпались свист, ругань, угрозы… Я принужден был уйти куда-нибудь подальше от разъяренной толпы…»
Так обстоит дело на Дальнем Востоке!
Прибавьте к этому волнения запасных в России, их революционные демонстрации в Одессе, Екатеринославе, Курске, Пензе и других городах, протесты новобранцев в Гурии, Имеретии, Карталинии, южной и северной России, обратите внимание, что протестующих не останавливают ни тюрьма, ни пули (недавно в Пензе расстреляно за демонстрацию несколько запасных), и вы легко поймете, что думает русский солдат…
Царское самодержавие теряет главную опору - свое «надежное воинство»!"
.
Однако проходит 27 лет и марксист Сталин, сам оказавшийся на месте Николая-2, одерживает победу - не только ломает хребет агрессору, но и водружает Красное Знамя над Берлином. Как это понимать? Постарел? Поумнел? Преобразился во Христе, раскаявшись в побеге из тифлисской семинарии?
Нет, серьезно, почему марксист Сталин в 1914-м желает своему отечеству поражения, а в 1941-м объединяет советский народ в священной войне за свободу отечества? Почему казахские революционеры в 1916-м году устраивают восстание и срывают царю «оборонзаказ», а в 1941-м рвутся умирать за отечество в окопы на Волоколамском шоссе? Почему?
Потому что - внимание - это: Два. Разных. Отечества.
Еще раз. Два. Разных. Отечества.
Вот какой маленький, но критически важный пунктик пытаются вышибить современные фальсификаторы, шулеры и подтасовщики из разнообразных националистических фронтов, поделивших нашу некогда общую Родину.
Каждый из этих фронтов сегодня - русский, украинский, армянский, азербайджанский, еврейский, татарский или башкирский - опирается на собственную национальную буржуазию. То есть на капитал - на того зверя, против кого в 1941-м году в едином порыве под руководством марксиста и ленинца И.В.Сталина «вставала страна огромная». Просто в Германии к 1933 капитал превратился в кровавого монстра. А наши национальные капиталишки еще покуда не звери - зверята. Монстрики. Только не надо думать, будто из маленького зверя никогда не вырастет тиранозавр. Да вы хоть на Украину посмотрите, если не верите.
Думаете, это всё шутки, болтовня? Мол, Родина всегда и у всех одна? Мол, неважно в чем Родина воплощается - в государстве Урарту, в Рюрике с Трувором и Синеусом, в Байконуре и ВДНХ или в Сколково с ММВБ?
Ну так это и есть то, что впаривал своему народу главный противник марксиста Сталина - национал-социалист Гитлер. Гитлер ведь говорил: неважно, рабочий ты или Крупп, вор ты или лох, убийца ты или жертва убийцы. Все мы - немцы, все мы солидарны в борьбе с мировым злом. У нас одна история. Один народ. Ну или если обращаться к первоисточнику:
Айн фольк. Айн Райх. Айн Фюрер.
Отказ от Сталина-отказ от Курилл, Калининградской области, права вето в ООН, победы в ВОВ над фашизмом. Нельзя отказаться от Сталина и оставить его наследие.
Мой дед, пехотный офицер, прошедший Халхин-Гол, финскую и ВОВ, часть войны прошёл в составе штрафбата. Это когда с лопатами на танки, а позади заслон НКВД.
Выжил. Как, якобы искупившему кровью, хотя не считаю, что он был виноват, застрелив пьяного советского офицера, оскорбившего его по национальному признаку и вызвавшему его на дуэль, ему вернули звания и ордена.
Орденов он не носил. Только планки и то, по праздникам.
На его столе всегда стоял портрет Сталина.
Сталина я ненавижу. Считаю людоедом и душегубом. Но я ни на секунду не могу и не хочу осуждать своего деда. Потому что не имею на это никакого права. Как и вы, собственно.
Поймите, нельзя рассматривать Победу через призму сегодняшних дней. Легко рассуждать о том, что было бы и как надо было бы, сидя на диване и попивая кофий.
А вот из окопов со вшами, грязью и пулей во лбу все смотрелось совсем по-другому. И поэтому большая моя человеческая просьба, завалите е#ла. Спасибо и с наступающим.
Коммунизм при Сталине завоевал аплодисменты и восхищение всех западных наций. Коммунизм при Сталине дал нам примеры патриотизма, равные лучшим в анналах истории. Коммунизм при Сталине вырастил лучших генералов в мире. Гонения на христианство? Это не так. Не существует никаких религиозных преследований. Двери Церкви открыты. Расовые преследования меньшинств? Совершенно нет. Евреи живут, как все. Политические репрессии? Конечно. Но теперь ясно, что те, кто были расстреляны, предали бы Россию её немецким врагам
Все, что Сталин создавал, не могут сокрушить даже в последние 15 лет. Я считаю, что не надо трогать могилы. С мертвыми бороться аморально и безнравственно. А главное, не опасно. Вы с живыми попробуйте справиться!
Руководитель обязательно должен иметь авторитет в обществе, не надуманный, а реальный.
Когда Сталин умер, не он же заставлял народ на улицы выходить, рыдать, сознание терять.
Большой театр! Торжественный, монументальный, без полутонов и недоговоренностей. Я пришла в него на переломе эпохи, на рубеже смены поколений. В театре тогда было немало певцов высокого класса. Все они начинали свою артистическую карьеру в начале тридцатых годов и, в сущности, продолжали традиции русского дореволюционного театра. Во взаимоотношениях еще соблюдался «хороший тон», и хоть существовала в театре конкуренция, интриги, как в нашем деле и полагается, но всё это не выходило за рамки приличий.
Большой театр в 1952 году - это музей великих русских опер и прекрасных голосов. В театре - железная дисциплина. Чтобы войти в здание, каждый обязан предъявить специальный пропуск с фотокарточкой, даже если ты работаешь здесь десятки лет и вся охрана тебя знает. Для чего это делается? А потому что из отдела кадров может поступить экстренный приказ не пропускать в театр какого-либо сотрудника.
В тот год, когда я поступила, главным дирижером театра был Николай Семенович Голованов, великий русский дирижер, десятки лет проработавший в театре, и, чтобы читателю было понятно, что такое Большой театр, приведу один эпизод, связанный с ним лично. Довольно долгое время перед тем ходили упорные слухи, что Голованова снимут с занимаемого поста, потому что им недовольны в Кремле. Однажды он пришёл в театр, идет мимо вахтёра, естественно, не предъявляя пропуска, - ведь главный дирижёр, хозяин театра. Его остановили:
- Ваш пропуск.
- Какой пропуск? Ты что, не узнал, что ли?
- Пожалуйте пропуск.
Голованов достаёт пропуск, предъявляет. У него тут же, в проходной, отбирают его и в театр не пропускают… Так сказать - не велено пущать! Таким вот образом этот властный, казавшийся всесильным человек узнал, что он больше не главный дирижер Большого театра и вообще теперь в театре не работает.
Через несколько месяцев он умер, не смог пережить унижения, а было ему всего лишь 62 года. Вот что такое Большой театр в 1952 году.
Артисты удивлялись, почему я отказываюсь петь в советских операх - ведь это большой шанс для молодой певицы: спектакль может получить Сталинскую премию, и, значит, все главные исполнители получат лауреатские значки, что очень помогает карьере… Они не понимали, что я с самого начала поставила перед собой цель гораздо выше любых значков и званий: я хотела стать великой артисткой - такой, каким был Шаляпин, какой в этом театре нет. И фальшивый блеск медалей не мог увести меня от моей цели.
Сталин лично опекал театр. Ходил он, в основном, на оперы, и поэтому лучшие певцы участвовали в операх «Князь Игорь», «Садко», «Хованщина», «Борис Годунов», «Пиковая дама». Это вечный «золотой фонд» Большого театра; всё в тех же постановках они идут из года в год - до сих пор, никогда не сходя с афиши. Каждой из них по 35−40 лет.
Театр никогда не знал материальных затруднений - государство не жалеет никаких денег на свою рекламу. Декорации и костюмы стоят миллионы рублей, потому что в создании их на пятьдесят процентов применяется ручной труд - из-за отсутствия нужных материалов, машин
В сталинское время было очень важно выходить на сцену. Каждый артист берёг себя и обязательно пел спектакль, если его имя стояло в афише. Императорский театр! - в нём важно появляться не только ради искусства, но и для своего положения в стране, в глазах народа. Все мечтали выступить перед Сталиным, понравиться ему, и Сталин не жалел ничего для артистов Большого театра. Сам установил им высокие оклады, щедро награждал их орденами и сам выдавал им Сталинские премии. Многие артисты имели по две-три Сталинские премии, а то и пять, как Баратов.
В этом первом моем сезоне 1952/53 года Сталин бывал несколько раз на оперных спектаклях, и я помню атмосферу страха и паники в дни его посещений. Известно это становилось всегда заранее. Всю ночь охрана осматривала каждый уголок театра, сантиметр за сантиметром; артисты, не занятые в спектакле, не могли войти в театр даже накануне, не говоря уже о дне спектакля. Участникам его выдавались специальные пропуска, и, кроме того, надо было иметь с собой паспорт. С уже объявленной афиши в этих случаях дирекция могла снять любого, самого знаменитого артиста и заменить его другим, в зависимости от вкуса Великого. Вслух, конечно, никто не обижался, принимали это как должное. И только каждый старался угодить на вкус советского монарха, попасть в любимчики, чтобы таким вот образом быть всенародно отмеченным за счет публичного унижения своего же товарища. Эти замашки крепостного театра сохранялись еще долго после смерти Сталина.
Сталин сидел всегда в ложе «А» - если стоять в зале лицом к сцене, слева, над оркестром, скрытый от глаз публики занавеской, и только по количеству охранников в штатском да по волнению и испуганным глазам артистов можно было догадаться, что в ложе сидит Сам. И до сегодняшнего дня - когда глава правительства присутствует на спектакле, подъезд публики к театру на машинах запрещён. Сотни сотрудников КГБ окружают театр, артистов проверяют несколько раз: первая проверка, в дверях входа, - это не наша охрана, а КГБ, надо предъявить спецпропуск и паспорт. Потом, когда я загримировалась и иду на сцену, я снова должна показать пропуск (если в зале особо важные персоны). Конечно, во всех кулисах на сцене полно здоровенных мужиков в штатском. Бывают затруднения чисто технические - куда девать пропуск, особенно артистам балета? Они же почти голые! Хоть к ноге привязывай, как номерок в общей бане.
Любил ли Сталин музыку? Нет. Он любил именно Большой театр, его пышность, помпезность; там он чувствовал себя императором. Он любил покровительствовать театру, артистам - ведь это были его крепостные артисты, и ему нравилось быть добрым к ним, по-царски награждать отличившихся. Вот только в царскую - центральную - ложу Сталин не садился. Царь не боялся сидеть перед народом, а этот боялся и прятался за тряпкой. В его аванложе (артисты ее называли предбанником) на столе всегда стояла большая ваза с крутыми яйцами - он их ел в антрактах. Как при Сталине, так и теперь, когда на спектакле присутствуют члены правительства, в оркестровой яме рядом с оркестрантами сидят кагебешники - в штатском, разумеется.
Были у него в театре любимые артисты. Очень он любил Максима Дормидонтовича Михайлова в роли Ивана Сусанина в опере Глинки «Жизнь за царя». В советское время она называется «Иван Сусанин». Он часто ходил на эту оперу - наверное, воображал себя царём, и приятно ему было смотреть, как русский мужик за него жизнь отдаёт. Он вообще любил монументальные спектакли. В расчёте на него их и ставили - с преувеличенной величавостью, с ненужной грандиозностью и размахом, короче, со всеми признаками гигантомании. И артисты со сцены огромными, мощными голосами не просто пели, а вещали, мизансцены были статичны, исполнители мало двигались - всё было более «значительно», чем требовало того искусство. Театр ориентировался на личный вкус Сталина. И не в том дело, хорош у него был вкус или плох, но, когда Сталин умер, театр потерял ориентир, его начало швырять из стороны в сторону, он стал попадать в зависимость от вкусов множества случайных людей.
Любимицами Сталина были сопрано Наталия Шпиллер и меццо-сопрано Вера Давыдова - обе красивые, статные; они часто пели на банкетах. Сталину приятно было покровительствовать таким горделивым, полным достоинства русским женщинам. Бывать в их обществе, произносить тосты, поучать или отечески журить их - как государь. Но все его симпатии не избавляли никого от его самодурства. Однажды на банкете в Кремле, где пели обе соперничавшие между собой красавицы, Сталин после концерта во всеуслышание сказал Давыдовой, указывая пальцем на Шпиллер:
- Вот у кого вам надо учиться петь. У вас нет школы.
Думаю, что этим не слишком «изящным» замечанием он отнял у Давыдовой несколько лет жизни. Но ведь батюшка-барин. С крепостной девкой разговаривает.
Замечательный дирижёр
- Товарищ Самосуд, что-то сегодня у вас спектакль… без бемолей!
Самуил Абрамович онемел, растерялся - может, это шутка?! Но нет - члены Политбюро, все присутствующие серьёзно кивают головами, поддакивают:
- Да-да, обратите внимание - без бемолей…
Хотя были среди них и такие, как Молотов, например, - наверняка понимавшие, что выглядят при этом идиотами…
Самосуд ответил только:
- Хорошо, товарищ Сталин, спасибо за замечание, мы обязательно обратим внимание.
Интересная история была с оперой «Евгений Онегин». Действие последней картины происходит ранним утром, и Татьяна - по Пушкину - должна быть в утреннем туалете:
Княгиня перед ним одна Сидит неубрана, бледна, Письмо какое-то читает И тихо слёзы льёт рекой, Опершись на руку щекой.
Так оно и было, пока не пришёл однажды на спектакль Сталин. Увидев на Татьяне лёгкое утреннее платье - и Онегина перед нею, - он воскликнул:
- Как женщина может появиться перед мужчиной в таком виде?!
С тех пор - и до сего дня! - Татьяна в этой сцене одета в вишнёвое бархатное платье и причёсана, как для визита.
На Пушкина в данном случае ему было наплевать. Одеть - и кончено! Хоть в шубу!
Но всё же для Большого театра он был «добрым царём». Любил пригласить артистов к себе на пьянку, и бывший протодьякон Михаилов в таких случаях громовым голосом пел ему «Многая лета».
Репрессии и чистки 1937 года почти не коснулись Большого театра, во всяком случае его ведущих артистов. Это был театр Сталина. Но он допускал в него и простых смертных с улицы и, наверное, гордился своим великодушием - считал себя покровителем прекрасных искусств.
Почему он любил бывать именно в опере? Видимо, это доступное искусство давало ему возможность вообразить себя тем или иным героем, и особенно русская опера, с её историческими сюжетами и пышными костюмами, давала пищу фантазии. Вероятно, не раз, сидя в ложе и слушая «Бориса Годунова», мысленно менял он свой серый скромный френч на пышное царское облачение и сжимал в руках скипетр и державу.
Когда Сталин присутствовал на спектакле, все артисты очень волновались, старались петь и играть как можно лучше - произвести впечатление: ведь от того, как понравишься Сталину, зависела вся дальнейшая жизнь. В особых случаях великий вождь мог вызвать артиста к себе в ложу, и удостоить чести лицезреть себя, и даже несколько слов подарить. Артисты от волнения - от величия момента! - совершенно немели, и Сталину приятно было видеть, какое он производит впечатление на этих больших, талантливых певцов, только что так естественно и правдиво изображавших на сцене царей и героев, а перед ним распластавшихся от одного его слова или взгляда, ожидающих подачки, любую кость готовых подхватить с его стола. И хотя он давно привык к холуйству окружающих его, но особой сладостью было холуйство людей, отмеченных Божьим даром, людей искусства. Их унижения, заискивания ещё больше убеждали его в том, что он не простой смертный, а божество.
Говорил он очень медленно, тихо и мало. От этого каждое его слово, взгляд, жест приобретали особую значительность и тайный смысл, которых на самом деле они не имели, но артисты потом долгое время вспоминали их и гадали, что же скрыто за сказанным и за «недоговорённостью». А он просто плохо владел русским языком и речью. Вероятно, он, как актёр, уже давно набрал целый арсенал выразительных средств, безотказно действовавших на приближённых, и применял их по обстоятельствам.
На всех портретах, во всех скульптурах, в любых изображениях он выглядит этаким богатырём, и даже видевшие его в жизни, стоявшие рядом с ним верили, что этот низенький человек - гораздо выше и больше, чем им кажется. Сталинская повадка и стиль перешли на сцену Большого театра. Мужчины надевали ватные подкладки, чтобы расширить грудь и плечи, ходили медленно, будто придавленные собственной «богатырской» тяжестью. (Все это мы видим и в фильмах сталинской эпохи.) Подобного рода постановки требовали и определенных качеств от исполнителей: стенобитного голоса и утрированно выговариваемого слова. Исполнителям надо было соответствовать дутому величию, чудовищной грандиозности оформления спектаклей, их преувеличенному реализму: всем этим избам в натуральную величину, в которых спокойно можно было жить; соборам, построенным на сцене, как на городской площади, - с той же основательностью и прочностью. Сегодня эти постановки, потеряв исполнителей, на которых были рассчитаны, производят жалкое, смешное впечатление. Нужно торопиться увидеть их, пока они ещё не сняты с репертуара, не переделаны, - это интереснейшее свидетельство эпохи - как и несколько высотных зданий-монстров, оставленных Сталиным на память о себе «благодарным» потомкам.
Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь усомнился в правоте его, в правомерности его действий, и, когда началось знаменитое «дело врачей-убийц», все удивлялись (во всяком случае, вслух), что раньше сами не распознали в этих хорошо знакомых им, артистам, кремлёвских врачах врагов народа.
Шли последние недели правления злого гения. Последний оперный спектакль, на котором он был в Большом театре, - «Пиковая дама» Чайковского. Артист, исполнявший партию Елецкого, П. Селиванов, выйдя во втором акте петь знаменитую арию и увидев близко от себя сидевшего в ложе Сталина, от волнения и страха потерял голос. Что делать? Оркестр сыграл вступление и… он заговорил: «Я вас люблю, люблю безмерно, без вас не мыслю дня прожить…» - да так всю арию до конца в сопровождении оркестра и проговорил! Что с ним творилось - конечно, и вообразить невозможно, удивительно, как он не умер тут же на сцене. За кулисами и в зале все оцепенели. В антракте Сталин вызвал к себе в ложу директора театра Анисимова, тот прибежал ни жив, ни мёртв, трясется… Сталин спрашивает:
- Скажите, кто поет сегодня князя Елецкого?
- Артист Селиванов, товарищ Сталин.
- А какое звание имеет артист Селиванов?
- Народный артист Российской Советской Федеративной Социалистической Республики…
Сталин выдержал паузу, потом сказал:
- Добрый русский народ!..
И засмеялся - сострил!.. Пронесло!
Счастливый Анисимов выскочил из «предбанника». На другой день вся Москва повторяла в умилении и восторге «гениальную» остроту вождя и учителя. А мы, артисты, были переполнены чувством любви и благодарности за великую доброту и человечность нашего Хозяина. Ведь мог бы выгнать из театра провинившегося, а он изволил только засмеяться, наш благодетель!.. Да, велика была вера в его высокую избранность, его исключительность, и когда он умер, кинулся народ в искреннем горе в Москву, чтобы быть всем вместе, ближе друг к другу… Тогда перекрыли железные дороги, остановили поезда, чтобы не разнесло Москву это людское море. Я плакала со всеми вместе. Было ощущение, что рухнула жизнь, и полная растерянность, страх перед неизвестностью, паника охватила всех. Ведь тридцать лет вся страна слышала только - Сталин, Сталин, Сталин!..
«Если ты, встретив трудности, вдруг усомнишься в своих силах - подумай о нём, о Сталине, и ты обретёшь нужную уверенность. Если ты почувствовал усталость в час, когда её не должно быть, - подумай о нём, о Сталине, и усталость уйдёт от тебя… Если ты замыслил нечто большое - подумай о нём, о Сталине, - и работа пойдет споро… Если ты ищешь верное решение - подумай о нём, о Сталине, и найдёшь это решение».
«Правда» от 17 февраля 1950 года.
На войне умирали «за родину, за Сталина», вдруг умер ОН - который, казалось бы, должен жить вечно и думать за нас, решать за нас.
Сталин уничтожил миллионы невинных людей, разгромил крестьянство, науку, литературу, искусство… Но вот он умер, и рабы рыдают, с опухшими от слез лицами толпятся на улицах… Как в опере «Борис Годунов», голодный народ голосит:
На кого ты нас покидаешь, отец наш? На кого ты нас оставляешь, родимый?..
По улицам Москвы из репродукторов катились, волны душераздирающих траурных мелодий…
Всех сопрано Большого театра в срочном порядке вызвали на репетицию, чтобы петь «Грезы» Шумана в Колонном зале Дома союзов, где стоял гроб с телом Сталина. Пели мы без слов, с закрытыми ртами - «мычали». После репетиции всех повели в Колонный зал, а меня не взяли - отдел кадров отсеял: новенькая, только полгода в театре. Видно, доверия мне не было. И мычать пошло проверенное стадо.
В эти же дни, когда страна замерла и всё застыло в ожидании страшных событий, кто-то, проходя по коридору в театре, бросил:
- Сергей Прокофьев умер…
Весть пролетела по театру и повисла в воздухе как нереальность: кто умер? Не мог еще кто-то посметь умереть. Умер только один Сталин, и все чувства народа, все горе утраты должно принадлежать только ему.
Сергей Прокофьев умер в тот же день, что и Сталин, - 5 марта 1953 года. Не дано ему было узнать благой вести о смерти своего мучителя.
Московские улицы были перекрыты, движение транспорта остановлено. Невозможно было достать машину, и огромных трудов стоило перевезти гроб с телом Прокофьева из его квартиры в проезде Художественного театра в крошечный зал в полуподвальном помещении Дома композиторов на Миусской улице для гражданской панихиды.
Все цветочные оранжереи и магазины были опустошены для вождя и учителя всех времён и народов. Не удалось купить хоть немного цветов на гроб великого русского композитора. В газетах не нашлось места для некролога. Всё принадлежало только Сталину - даже прах затравленного им Прокофьева. И пока сотни тысяч людей, часто насмерть давя друг друга, рвались к Колонному залу Дома союзов, чтобы в последний раз поклониться сверхчеловеку-душегубу, на Миусской улице, в мрачном, сыром полуподвале, было почти пусто - только те из близких и друзей, кто жил неподалёку или сумел прорваться сквозь кордоны заграждений. А Москва в истерике и слезах хоронила великого тирана…
Со смертью великого покровителя кончилась целая эпоха в истории Большого театра. Ушёл гений, ушло божество, и после него пришли просто люди.