Справедливость - одна из самых жестоких вещей на свете. Ибо она не подвластна чувствам. За нож в спину она отвечает ножом в спину. И никак иначе.
Справедливость такая штука, которая редко является сама. Ее еще надо откуда-то извлечь и притащить на поводке. Вот гляди, Справедливость, кто тебя ждет, кому ты должна, будь добра, исполни свой долг.
Справедливость основывается на понимании всех обстоятельств.
Справедливость - это когда мне хорошо! Всё.
Нам неизвестны предначертания Вселенной, но мы знаем, что ясно мыслить и справедливо поступать - значит содействовать этим предопределениям, которые всегда будут для нас сокрыты.
У вас должна быть большая тяга к правосудию, чем страх перед законом", - говорит Сноуден и добавляет, что оказался в нынешнем положении силой обстоятельств. «У всех нас есть свой предел несправедливости, бескультурья и бесчеловечности в нашей повседневной жизни, который мы готовы обратить внимание или игнорировать его. Мы готовы прятать глаза от нищего на улице. Но у всех нас есть предел прочности, после которого надо начинать действовать»
Историк Сергей Мироненко ощутил пинок в зад и рухнул на мёрзлое дно траншеи. Всё ещё не веря в происходящее, он поднялся и глянул вверх. На краю траншеи полукругом стояли бойцы Красной Армии.
- Это последний? - уточнил один из военных, видимо, командир.
- Так точно, товарищ политрук! - отрапортовал боец, чей пинок направил директора Госархива в траншею…
- Простите, что происходит? - пролепетал историк.
- Как что происходит? - ухмыльнулся политрук. - Происходит установление исторической справедливости. Сейчас ты, Мироненко, спасёшь Москву от немецко-фашистских оккупантов.
Политрук указал на поле, на котором в ожидании застыли несколько десятков немецких танков. Танкисты вылезли на башни и, ёжась от холода, с интересом наблюдали за происходящим на русских позициях.
- Я? Почему я? - потрясённо спросил Мироненко. - Какое отношение я к этому имею?
- Самое прямое, - ответил политрук. - Все вы тут имеете самое прямое к этому отношение!
Командир указал Мироненко на траншею и историк увидел, что она полна уважаемых людей: тут уже находились академик Пивоваров и его племянник-журналист, у пулемёта с выпученными глазами расположился Сванидзе, рядом с ним дрожал то ли от холода, то ли от ужаса главный десталинизатор Федотов, дальше были ещё знакомые лица, но перепуганный архивист начисто забыл их фамилии.
- А что мы все здесь делаем? - спросил Мироненко. - Это же не наша эпоха!
Бойцы дружно захохотали. Хохотали не только русские, но и немцы, и даже убитый недавно немецкий танкист, пытаясь сохранять приличия и делая вид, что ничего не слышит, тем не менее, подрагивал от смеха.
- Да? - удивился политрук. - Но вы же все так подробно рассказываете, как это было на самом деле! Вы же с пеной у рта объясняете, что мы Гитлера трупами закидали. Это же вы кричите, что народ войну выиграл, а не командиры, и тем более не Сталин. Это же вы всем объясняете, что советские герои - это миф! Ты же сам, Мироненко, рассказывал, что мы - миф!
- Простите, вы политрук Клочков? - спросил Мироненко.
- Именно, - ответил командир. - А это мои бойцы, которым суждено сложить головы в этом бою у разъезда Дубосеково! Но ты же, Мироненко, уверял, что всё было не так, что все эти герои - пропагандистский миф! И знаешь, что мы решили? Мы решили и вправду побыть мифом. А Москву оборонять доверить проверенным и надёжным людям. В частности, тебе!
- А вы? - тихо спросил историк.
- А мы в тыл, - ответил один из бойцов. - Мы тут с ребятами думали насмерть стоять за Родину, за Сталина, но раз мы миф, то чего зря под пули подставляться? Воюйте сами!
- Эй, русские, вы долго ещё? - прокричал продрогший немецкий танкист.
- Сейчас, Ганс, сейчас - махнул ему политрук. - Видишь, Мироненко, время не терпит. Пора уже Родину вам защищать.
Тут из окопа выскочил телеведущий Пивоваров и с поднятыми руками резво бросился к немцам. В руках он держал белые кальсоны, которыми активно махал.
- Срам-то какой., - произнёс один из бойцов.
- Не переживай, - хмыкнул Клочков. - Это уже не наш срам.
Двое немецких танкистов отловили Пивоварова и за руки дотащили его до траншеи, сбросив вниз.
- Швайне, - выругался немец, разглядывая комбинезон. - Этот ваш герой мне со страху штанину обоссал!
Второй танкист стрельнул у панфиловцев закурить и, затянувшись, сказал:
- Да, камрады, не повезло вам! И за этих вот вы тут умирали! Неужто в нашем фатерлянде такие же выросли?..
- Да нет, камрад, - ответил ему один из панфиловцев. - У вас теперь и таких нет. Только геи да турки.
- А кто такие геи? - уточнил немец.
Боец Красной Армии прошептал ответ агрессору на ухо. Лицо немца залила краска стыда. Махнув рукой, он пошёл к танку.
- Давайте побыстрее кончайте с нами, - сказал он. - От таких дел снова умереть хочется.
Из траншеи к политруку кинулся Сванидзе.
- Товарищ командир, вы меня неправильно поняли, я ничего такого не говорил! И потом, мне нельзя, у меня «белый билет», у меня зрение плохое и язва!
Политрук доверительно наклонился к Сванидзе:
- А ты думаешь, тирана Сталина это волновало? Он же пушечным мясом врага заваливал! И тем более, я тебе не командир. У вас свой есть - опытный и проверенный! Вот он как раз идёт!
Из глубины траншеи к месту разговора подходил Никита Михалков, держа в руках черенок от лопаты.
- Товарищ политрук, как с этим можно воевать против танков? - взмолился режиссёр.
- Тебе виднее, - ответил командир. - Ты же это уже проделывал. Да, там у тебя, кстати, кровати сложены. Можешь из них быстренько противотанковую оборону наладить! Ну, или помолись, что ли. Авось поможет!
Тут политрук скомандовал построение своих бойцов.
- Куда вы? - с тоской в голосе спросил Михалков.
- Как куда? - усмехнулся политрук. - Занимать позицию у вас в тылу! Заградотряда НКВД под рукой нет, так что мы сами его заменим! И если какая-то сволочь из вашего штрафбата рванёт с позиции, расстреляем на месте за трусость и измену Родине!
- Так ведь штрафбатов ещё нет!
- Один создали. Специально для вас!
Немецкие танки взревели моторами. В траншее послышались отчаянные крики и ругань - новые защитники Москвы выясняли, кто первым начал разоблачать мифы и втравил их в эту историю. Всем скопом били Федотова, после чего его с бутылкой выкинули из траншеи под немецкий танк. Кто-то крикнул ему на прощание:
- Ну, за Родину, за Сталина!
Михалков вцепился в уходящего политрука:
- Товарищ, у меня отец воевал, я всегда был патриотом и защитником героев, помогите мне!
- Только из уважения к тебе, - ответил политрук. - Даю отличное средство для сражения с врагом! Лучше не бывает!
И командир протянул режиссёру бадминтонную ракетку и три воланчика.
- Прощай, Родина тебя не забудет, - похлопал политрук Михалкова на прощание и устремился вслед своим уходящим бойцам…
Справедливый человек не тот, кто не обидит, а тот, кто мог бы обидеть, но не стал.
… справедливости хочется…
Хочется, чтобы хорошие люди объединились… вор сидел в тюрьме… любовь побеждала смерть… добро торжествовало и в финале выходило кланяться…
Хочется, чтобы ценили по достоинству и любили не в зависимости от своевольной души любящего, а в соответствии с вашими заслугами…
Не будет этого… не будет…
Не хотелось бы вас огорчать - но не будет этого на земле…
Есть только такая жизнь - какая есть…
За это ей спасибо.
Справедливость - стала раритетом, не достать, не купить…)))
Надеюсь, Россия, уходя из большой восьмёрки, не забудет главное правило хозяйки - УХОДЯ, ВЫКЛЮЧИТЬ ГАЗ И СВЕТ!
Справедливость заплутала в чаще
Хмурого болотистого леса.
В дебрях, неприветливо молчащих,
На тропе звериной неизвестной
За сучок какой-то зацепилась,
Подвернула ногу ненароком.
Охромела фея Справедливость
Перед тем, как вышла на дорогу.
Стала Справедливость хромоножкой,
И хромает вместе с дисциплиной.
Хоть и ходит по прямым дорожкам,
Но не все приходят к ней с повинной.
Стала избирательной, предвзятой,
С вопиюще узким кругозором -
Для кого-то служит адвокатом,
Для кого-то служит прокурором.
Комара отцеживать привыкла,
Но притом проглатывать верблюда.
Все кареты превратила в тыквы,
Принца превратила в чудо-юдо.
Справедливость, охромев некстати,
Стала мнимой и ненастоящей…
Так, увы, испортился характер
Бедной феи, заплутавшей в чаще.
Безысходность - это когда губернатор пойманный с ворованным миллиардом в столе жив, а бабушка, не заплатившая за два куска масла, нет!
Стараюсь всегда поступать по справедливости, но иногда промахиваюсь. А что поделаешь, справедливость - штука узкая.