Подлинное сочувствие - не электрический контакт, его нельзя включить и выключить, когда заблагорассудится, и всякий, кто принимает участие в чужой судьбе, уже не может с полной свободой распоряжаться своею собственной.
Несправедливость сразу привлекает сочувствие.
Не голос дать стихам хочу,
А слух и уши,
Чтобы строка
Умела тихо слушать,
Чтоб плакали в неё
Или кричали,
От боли отходили
И молчали.
В конце зала ожидания пригрелась старушка. Вся в черном. Сухонькая. Сгорбленная. Рядом лежит узелок. В нем не было еды - иначе старушка в течение суток коснулась его хотя бы раз. Судя по выпирающим углам узелка, можно было предположить, что там лежала икона, да виднелся кончик запасного платка, очевидно, «на смерть». Больше ничего у нее не было. Вечерело. Люди располагались на ночлег, суетились, расставляя чемоданы так, чтобы обезопасить себя от недобрых прохожих. А старушка все не шевелилась. Нет, она не спала. Глаза ее были открыты, но безучастны ко всему, что происходило вокруг. Маленькие плечики неровно вздрагивали, будто зажимала она в себе какой-то внутренний плач. Она едва шевелила пальцами и губами, словно крестила кого-то в тайной своей молитве В беспомощности своей она не искала к себе участия и внимания, ни к кому не обращалась и не сходила с места. Иногда старушка поворачивала голову в сторону входной двери, с каким-то тяжким смирением опускала ее вниз, безнадежно покачиваясь вправо и влево, словно готовила себя к какому-то окончательному ответу. Прошла нудная вокзальная ночь. Утром она сидела в той же позе, по-прежнему молчаливая и изможденная. Терпеливая в своем страдании, она даже не прилегла на спинку дивана. К полудню недалеко от нее расположилась молодая мать с двумя детьми двух и трех лет. Дети возились, играли, кушали и смотрели на старушку, пытаясь вовлечь ее в свою игру. Один из малышей подошел к ней и дотронулся пальчиком до полы черного пальто. Бабуля повернула голову и посмотрела так удивленно, будто она впервые увидела этот мир. Это прикосновение вернуло ее к жизни, глаза ее затеплились и улыбнулись, а рука нежно коснулась льняных волосенок. Женщина потянулась к ребенку вытереть носик и, заметив ожидающий взгляд старушки, обращенный к дверям, спросила ее: «Мамо, а кого вы ждете? Во скильки ваш поезд?». Старушку вопрос застал врасплох. Она замешкалась, засуетилась, не зная, куда деваться, вздохнула глубоко и будто вытолкнула шепотом из себя страшный ответ: «Доченька, нет у меня поезда!». И еще ниже согнулась. Соседка с детьми поняла, что здесь что-то неладно. Она подвинулась, участливо наклонилась к бабушке, обняла ее, просила умоляюще: «Мамо, скажите, что с вами?! Ну, скажите! Скажите мне, мамо, - снова и снова обращалась она к старушке. - Мамо, вы кушать хотите? Возьмите!» И она протянула ей вареную картофелину. И тут же, не спрашивая ее согласия, завернула ее в свою пушистую шаль. Малыш тоже протянул ей свой обмусоленный кусочек и пролепетал: «Кушай, баба». Та обняла ребенка и прижала его кусочек к губам. «Спасибо, деточка», - простонала она. Предслезный комок стоял у нее в горле… И вдруг что-то назрело в ней и прорвалось такое мощное и сильное, что выплеснуло ее горькую беду в это огромное вокзальное пространство: «Господи! Прости его!» - простонала она и сжалась в маленький комочек, закрыв лицо руками. Причитала, причитала покачиваясь: «Сыночек, сыночек… Дорогой… Единственный… Ненаглядный… Солнышко мое летнее… Воробышек мой неугомонный… Привел… Оставил». Она помолчала и, перекрестившись, сказала: «Господи! Помилуй его грешного». И не было у нее больше сил ни говорить, ни плакать от постигшей ее безысходности. «Детки, держитесь за бабушку», - крикнула женщина и метнулась к кассе. «Люди добрые! Помогите! Билет мне нужен! Старушку вон тую забрати, - показывала она в конец зала - Мамою она мне будет! Поезд у меня сейчас!». Они выходили на посадку, и весь вокзал провожал их влажными взглядами. «Ну вот, детки, маму я свою нашла, а вы - бабушку», - сияя от радости, толковала она ребятишкам. Странно, но большинство из тех, кому я рассказываю об этом случае, свидетелем которого стала несколько лет назад на вокзале города Кургана не верят в то, что вот так, за несколько минут человек мог принять такое важное для себя решение.
Сочувствие и сострадание друзей-
Бальзам на душу раненную.
Утихнет боль и рана заживёт быстрей,
Когда с тобой неравнодушье рядом
И доброта, чтобы сердечко обогреть.
Не ждите понимания и сочувствия от других. Все только говорят, что ищут взаимопонимания в отношениях, а на самом деле им нужно только, чтобы их понимали и жалели, если им трудно. На ответные чувства многие сейчас не способны. Все хотят слышать только хорошие новости и общаться только с оптимистичными и веселыми людьми.
Никогда не смейся над падением другого, потому что не знаешь, что Господь готовит для тебя… Лучше протяни руку и помоги подняться тому, кто упал…
Ну, почему бы не сделать приятное окружающим! Скажу, что у меня не настолько хороша жизнь, как им кажется.))
Человек только тогда может сочувствовать общественному несчастью, если он сочувствует какому-либо конкретному несчастью каждого отдельного человека.
Как мы обычно помогаем: посочувствовал - и совесть чиста.
Скажите: почему от нас уходят люди
По воле собственной в тот мир иной,
Где, как им кажется, уже не будет боли,
А будет легче и спокойнее душой?
Уверена, мы в этом тоже виноваты.
Будь хоть на чуточку сердечнее, мудрей,
Да вовремя чтоб посочувствовали с вами,
Не потеряли б близких и друзей.
Им не хватило нашей человечности и чуткости,
Мы не заметили чужих тревог и бед,
Не поддержали да не помогли здесь выкарабкаться,
И вот они покинули наш свет.
Пусть в том миру найдут упокоение…
Давайте станем милосерднее, добрей
Хотя б к сегодняшнему окружению
Из всех родных, коллег, знакомых нам людей.
Словами не накормишь, не обуешь, не оденешь, но зато утешишь, обнадежишь, вдохновишь.
Падать духом лучше всего в заранее приготовленное мягкое сочувствие.
Иногда бываешь таким счастливым, что становится обидно за окружающих…
Как порой просто необходимо настоящее человеческое участие, доброе слово, ободряющая улыбка, даже просто сочувствие и возможность выговориться могут спасти кому то жизнь.