А я приду, когда другие отвернутся,
Когда совсем останешься один.
И мне так обреченно улыбнутся
Десятки неживых твоих морщин…
Ты тихо засмеёшься - не от счастья -
От боли и безвыходной тоски.
И сердце разорвёшь моё на части,
Коснувшись мне нечаянно руки.
Но ты мне постарайся улыбнуться -
Я верю, мы вернём былой уют! …
Ведь я приду, когда другие отвернутся.
Приду, когда другие не придут.
Все может случиться, гроза разразится, ударит гром, мы снова будем вдвоем, ты только верь, найду на том свете дверь и с неба к тебе спущусь, ты лишь раствори окно, и станет входом оно… Я точно вернусь к тебе, июльской ночью, ближе к заре…
Пришел ко мне товаришь, и начал приставать: «Поедим на природу, коньяку выпивать!
Ну что же ты ломаешься, и что тебе терять?
Я этим сим бестыдством не буду козырять!
Я человек семейный, мне это не с руки,
А ты же будешь дурой, ведь ты умрешь с тоски!»
Я может буду дурой, но мне есть что терять,
Любовь, покой и честность, тебе все не понять.
Не буду поговорку я о мыле сдесь писать,
Ведь ясно, мыло скользкое, его нельзя держать!
А шило оно в сердце врезается болит,
С любовью семья держится, она и не скользит!
Ты думаешь за стопочку семью свою продам?
Я думаю и милый мой коньяк не дарит сам!
Нет верных и не верных мужчин. Есть застуканные и не застуканные.
От измены не страхуют ни клятвы, ни слеза,
Ревность тоже не поможет, не страшит угроза,
Ведь душа определяет, правдив ты или лицемер,
Посему подай ты в жизни верностью своей пример.
От измены нельзя застраховаться ревностью, угрозами или требованием клятв, но можно попробовать личным примером - верностью.
Для мужчины любимая женщина - святыня, алтарь… И вот, когда первый встречный авантюрист приближается к этой святыне, как к стулу, и обращается с нею, как со стулом, а святыня чуть ли не в восторге от подобного обращения, тогда… начинаешь подозревать, что алтарь то и на самом деле - всего только стул. Болеслав Прус (Александр Гловацкий)
Посвящается женщинам, которые не уверены в себе, и не умеют любить! У тебя стоит выбор между двумя мужчинами, и ты пытаешься угодить каждому, делая при этом больно всем! Любишь ли ты их? Помнишь поговорку: за двумя зайцами погонишься, не одного не поймаешь! Ты уже близка к тому, что они разбегутся, а ты останешься одна! Если я попала в точку, выбирай второго, которого любишь, если бы любила первого, второго бы не нашла! Если твой любимый выбирает тебя отказываясь от других женщин, и принадлежит тебе душой и телом, тебе повезло с таким мужчиной держись его! Если ты говоришь ему, что любишь его, а сама изменяешь с первым, кто бы он не был, даже, если это муж, этим ты причиняешь ему сильную боль, ты предаешь его, не удивляйся, когда однажды он тебе изменит, ты получила то, что заслужила, вини только себя! Разве тяжело сделать выбор в сторону любимого мужчины? Если ты его любишь, принадлежи ему душой и телом и ТОЛЬКО ЕМУ! СЛЫШИШЬ! Ты знаешь, как он ревнует, когда знает, что ты с другим занимаешься сексом-ТЫ ПОСТУПАЕШЬ ПОДЛО! Представь перед тем, как изменять ему, что он с другой, и как тебе будет больно! Представила? БОЛЬНО ТЕБЕ? ТАК ЗАЧЕМ, ЕСЛИ ТЫ ЕГО ЛЮБИШЬ, ДЕЛАЕШЬ БОЛЬНО! Если после этого ты не изменила свое мнение, и будешь продолжать дальше изменять любимому человеку, то мне жаль тебя! ОЧЕНЬ ЖАЛЬ! ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ТАКОЕ ЛЮБОВЬ, ВЕРНОСТЬ ДОВЕРИЕ!
Как странно читать (и довольно часто) «если мужчина не ценит женщину, найдется тот, кто будет ценить», или что-то в этом роде.
Нет, я конечно и сама так думала, пока не поняла - если любишь - не найдется. Выбрав один раз, сказав «да» на всю жизнь, не будешь искать лучше. Ну, если, конечно, сам не уйдет. Но и тогда…
А так… ну противно ведь.
Есть сказочные уголки,
В лесной одетые убор, -
Там, в глубине моей Арки,
Есть озеро средь синих гор.
И так светла его вода,
Что камешки видны на дне,
А берега его всегда
В туманной легкой пелене.
И нежных водорослей сеть
Узором в глубине волны…
Стоять бы здесь и все смотреть
На это царство тишины.
Безмолвьем дышат берега,
Здесь нет огней и нет людей,
За зарослями тростника
Белеют шеи лебедей.
Свободы баловни, они
Белее, чем вершины гор;
Всегда вдвоем, всегда одни, -
Не отвести от них мне взор.
С утра до самой темноты
Здесь не смолкает птичий гам…
Они величье красоты
Дают безлюдным берегам.
И если я в степи бывал
Без провожатых, без друзей,
Я шел всегда к безмолвью скал,
К призывным песням лебедей.
На мягком лежа берегу,
Я утопал в траве по грудь,
Здесь не бывать я не могу -
Прохлады светлой не вдохнуть.
Вдали от городов пожить
Немудрой жизнью степняка…
Как можешь ты к себе манить
И зачаровывать, Арка!
Раз я у озера бродил
И вслушивался в каждый звук
И будто заново открыл
Его звучанья тайну вдруг.
Увидев в озере себя,
Ныряли птицы в глубь волны,
Рыбешку в клюве теребя,
Являлись вдруг из глубины.
Вот пигалица там, вдали,
Привычно хнычет в камышах,
Касаясь крыльями земли
И кувыркаясь в облаках.
Клекочет чайка, червяка
Хватая цепко, как палач.
И слышится издалека
То хохот, то как будто плач.
Гогочет гулко гусь-урод,
В какой-то кается вине,
И юрких уток хоровод
Скользит по мраморной волне.
И этот гомон, плач и крик
Не дорог памяти моей, -
И сердце хочет хоть на миг
Услышать песни лебедей.
Я ждал. Я слушал. Я смотрел.
Но глазу жадному видны
Лишь зелень камышовых стрел
Да рябь нетронутой волны.
Но вдруг совсем вблизи возник
Несмелый лепет, песни зов.
И вот плывет один из них -
Мой белый лебедь. Он готов
Лететь и петь, любить и ждать,
Принять и счастье, и позор.
Он ждет любимую опять,
Над гладью крылья распростер.
Но слышится издалека
Та песня, что всегда сильней,
И лебедь, вздрогнувши слегка,
Уже летит, стремится к ней.
Здесь говорят, что каждый звук,
На землю чуткую упав,
Цветком на ней восходит вдруг,
Не только слышным - зримым став.
Пускай разлука коротка,
Всегда желанна радость встреч…
Крыло, как будто бы рука,
Касается любимых плеч.
Вот рядом лебеди плывут
Сквозь птичий гам, и стон, и визг,
И вдруг волну крылом порвут
На сотни бирюзовых брызг.
Их отражения мелькнут -
Вода становится светла,
Одним движением смахнут
Все брызги с белого крыла.
И тонких водорослей сеть
Они своим движеньем рвут,
Не уставая плыть и петь,
Они вдвоем поют, плывут.
Вдыхают нежный аромат,
Порвав невиданный узор,
Вдоль мягких берегов скользят
В прозрачный утренний простор.
Камыш касается лица,
Но я не двигаюсь, стою,
Они ведь ищут без конца,
Как выразить любовь свою.
… Но почему же, почему
В тиши такой, в любви такой
Она глядит в глаза ему
С необъяснимою тоской?
Что так негаданно могло
Ее глаза подернуть мглой,
Что звонкий звук заволокло
Глухого горя пеленой?
Вот лебедь крылья распростер
И, набирая высоту,
Покинул нежных волн простор,
Летит и плачет на лету.
Печальны взмахи крыльев-рук,
А крик подруги - словно стон…
Еще один прощальный круг -
И вот вдали растаял он.
Всегда разлука тяжела
И долгой кажется всегда,
Хозяйкой в сердце к нам вошла
Неотвратимая беда.
Вдруг вспыхнул шорох и погас,
Прошелестел и замер он.
И берег для ушей и глаз
Безмолвьем вновь заворожен.
Но лебедю неведом страх,
Он головы не повернул
На этот шорох в камышах,
Который мелких птиц вспугнул.
Но миг - и в камышах сверкнул
Ружья жестокий холодок,
Огонь цветы перечеркнул,
Расцвел сиреневый дымок.
И выстрел, словно гром в грозу,
Над водной гладью прозвучал,
И первобытную красу
Развеял, подавил и смял.
И, дрогнув, ахнула волна…
Поражена смертельно в грудь
Лебедушка…
Лежит она,
Не в силах и крылом взмахнуть.
Был браконьер невозмутим,
Укрытый в камышовой мгле.
Лебедка всем теплом своим
Прильнула к стынущей земле.
Она лежит, как будто спит…
Убийца, встав из камыша,
Прикончить лебедя спешит
Холодным лезвием ножа.
Насквозь прошила пуля грудь,
Оставив теплый, вязкий след,
А птица тянется взглянуть
В последний раз на яркий свет.
А белогривые валы
Клубились у прибрежных скал.
И вал, разбившись у скалы,
Грозя, убийцу проклинал.
И вот, прошлепав по воде,
Вновь браконьер ножом сверкнул,
И вот, глухой к чужой беде,
Лебедке крылья он свернул.
Убийца ловок, точен, скор.
Он зубы скалит, как шакал,
К любви подкравшийся, как вор,
Убив, он гордо зашагал.
Но вдруг, покинув вышину,
Поспешно крыльями шурша,
Друг грудью врезался в волну
Вблизи густого камыша.
Почуял, что беда стряслась, -
И жизнь ему не дорога,
Любовь не даст столкнуть он в грязь
Руке коварного врага!
И лебедь не лететь не мог,
Он видел милую в крови -
И рухнул вдруг у самых ног
Убийцы счастья и любви.
«Убей меня, я смерть приму,
Мне больше не сужден полет… «.
И, близко подойдя к нему,
Проклятье лебедь громко шлет.
Рыдая, бьет крылом волну,
Убийце преграждает путь, -
Не рвется больше в вышину,
А дулу подставляет грудь.
Но браконьер, убив одну,
Другого не посмел убить,
Хотел смягчить свою вину,
О чувстве память сохранить.
Вот крылья воздух снова мнут,
Но, места не найдя и там,
Вдруг, опускаясь, гневно бьют, -
Вслед за убийцей, по пятам.
Трепещут по траве густой
И вдруг застонут, прозвеня:
«О, я молю тебя, постой,
Убей меня, убей меня!».
Вокруг убийцы все кружась,
Летел, бежал, не отставал,
То вдруг смотрел, остановясь,
Просить врага не уставал.
А браконьер от пота взмок,
Шел без оглядки он вперед,
Но сиять ружье, взвести курок -
Убийца силы не найдет.
И лебедь снова ввысь взлетал,
Как стон - могучих крыльев взмах,
И вновь к земле он припадал
С тоской предсмертною в глазах.
К земле прижав крутую грудь,
Траву он крыльями хлестал,
И чтобы воздуха глотнуть,
Он высоко опять взлетал.
Обходит смерть таких, как ты,
Глядит на них со стороны,
Когда и солнце, и цветы,
И боль, и счастье не нужны.
Жестоким горем потрясен,
Живой, трепещущий слегка,
Вновь напрягает крылья он И вновь летит под облака.
«Не расставаться никогда, -
Клекочет клятвенный обет, -
Пусть не почувствует вода
Разлуки одинокий след».
Все выше, выше крыльев свист,
Все дальше, дальше зелень трав…
И, крылья сжав, он прянул вниз,
Со свистом воздух разорвав.
Неудержимый, смят в комок,
Стук сердца крыльями обвив,
Разбился он у самых ног
Убийцы счастья и любви.
И вот все замерло кругом,
Кровь розовеет на груди,
В последний раз взмахнув крылом,
Любимой он шепнул: «Прости… «.
Упал он наземь, весь в крови,
Он оживет в легендах вновь,
Нежнее в мире нет любви,
Чем лебединая любовь.
Я хочу, чтобы ты поскорей уехал и это только потому, чтобы ты поскорей вернулся.. .
ЖЕНЩИНА-СТРАННАЯ ПТИЧКА.
Подскакивает с утра, будто ЖАВОРОНОК,
целый день трудиться, как ДЯТЕЛ
и ложиться поздно, будто СОВА.
При этом должна ворковать, как ГОЛУБКА и блистать, как ЖАР-ПТИЦА,
оставаясь для чужих мужчин ЖУРАВЛЕМ в небе,
а для своего СИНИЦЕЙ в руке.
Некоторые, отдав ключ от своего сердца, на следующий день меняют замок.
Можно соблазнить мужчину, у которого есть жена, можно соблазнить мужчину, у которого есть любовница, но нельзя соблазнить мужчину, у которого есть любимая женщина