В реке холодная вода. На «Лысой горе» растет вереск. Среди ярко-зеленых острых лапок- фиолетовые ягоды. Они поспеют только через год, когда, быть может, я вновь сюда приеду.
По вересковой пустоши обид,
по маковым полям пустых иллюзий
бежала я в свой выдуманный мир,
стихи и сказки заплетая в узел.
Мечтала о взаимности в любви,
вплетала в строки кружевную нежность.
Бывало, от зари и до зари
мечтала — так светло и безмятежно.
Но встретившись с любовью наяву,
теряю голос и ломаю перья.
Не знаю, как её переживу
и выживу как без неё теперь я.
Ни вересковой пустоши, ни снов,
ни маковых полей не хватит, чтобы
сбежать от этой силы. И без слов
смотрю в окошко, спрятавшись за шторой.
Болею молча дикой тишиной,
отсутствием взаимного ответа.
Густую боль не выразишь строкой,
не спрячешься нигде на свете этом.
Конечно же, пройдёт. Переболит.
Перемолчится, выльется слезами.
Вот только сердце всё же сохранит
и эту нежность твоего касания,
и все мечты, и маков цвет щеки,
когда случайно вырвется наружу
всё то, что так старался спрятать ты
в своей душе. А прятать разве нужно?
Да, знаю: неуместно… Ни к чему…
Твой путь ведёт теперь в другие двери.
А я опять по вереску иду.
И больше ни во что уже не верю.
Вересковый мёд.
Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.
В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.
Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.
На вересковом поле
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый -- на живом.
Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.
Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой наравне.
Король глядит угрюмо:
«Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А меда мы не пьем!»
Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.
Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет, --
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.
К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнес.
Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле.
Гневно король промолвил:
-- Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!
Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море -- катились валы.
И вдруг голосок раздался:
-- Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!
Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну! --
Карлик сказал королю.
Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
-- Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!
Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем.
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.
Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод,
А я научу шотландцев
Готовить старинный мед!
Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.
Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик…
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик.
-- Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.
А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна --
Мой вересковый мед!