Дело сводится к тому, что капитал вырос до громадных размеров. Союзы небольшого числа крупнейших капиталистов (картели, синдикаты, тресты) ворочают миллиардами и делят меж собой весь мир. Земля вся поделена. Война вызвана столкновением двух могущественнейших групп миллиардеров, англо-французской и немецкой, за передел мира.
Англо-французская группа капиталистов хочет в первую голову ограбить Германию, отняв ее колонии (почти все уже отняты), а затем Турцию.
Германская группа капиталистов хочет отнять Турцию себе и вознаградить себя за потерю колоний захватом соседних мелких государств (Бельгии, Сербии, Румынии).
Вот - настоящая правда, прикрытая всяческой буржуазной ложью насчет «освободительной», «национальной» войны, «войны за право и справедливость» и тому подобными побрякушками, которыми капиталисты всегда одурачивают простой народ.
Россия ведет войну не на свои деньги. Русский капитал есть участник англофранцузского. Россия ведет войну, чтобы ограбить Армению, Турцию, Галицию.
Гучков, Львов, Милюков, наши теперешние министры, - не случайные люди. Они - представители и вожди всего класса помещиков и капиталистов. Они связаны интересами капитала. Капиталисты не могут отказаться от своих интересов, как не может человек сам себя поднять за волосы.
Глядя на то, как спортивные функционеры из МОК довольно нагло отбирают медали у наших спортсменов, не утруждая подчас себя предоставлением внятных доказательств, основываясь только на сомнениях и предположениях, нередко вспоминают о том, как прекрасны были первые античные Олимпиады.
Именно их всегда считали эталоном чистоты в спорте и на них предлагают равняться. Однако такие утверждения совершенно не соответствуют действительности. Это еще один из древнегреческих мифов, ибо все худшие стороны современности - обман, подкуп, коммерциализация, коррупция - все это тогда цвело пышным цветом. И «честной игры» не существовало в принципе.
Так же, как и современные атлеты, древние спортсмены мотивировались материальной выгодой. Казалось бы, какая выгода, если победители получали только лавровые венки? А как бы не так! Афины платили олимпийским чемпионам целые состояния. Популярным победителям платили огромные деньги за публичные выступления.
И за все это - славу, деньги, личную статую - боролись всеми доступными способами. К примеру, спортсмены пробовали различные заклинания, травы, зелья, масла и алкоголь, хотя за это могли быть разные наказания - от порки до смерти. Несмотря на риски, спортсмены подкупали судей и конкурентов.
Коррупция на античных Олимпиадах была так распространена, что греческий географ и писатель Павсаний, живший во II веке, называл их несвященными играми. Карл-Вильгельм Вебер, автор капитального труда «Несвященные игры: Древняя Олимпия между легендой и реальностью», считал, что кучка древнегреческих спортивных профессионалов купалась в «проплаченных победах» и политических интригах. Пойманных за руку атлетов-коррупционеров нещадно штрафовали и пороли, но честнее от этого Олимпийские игры не становились.
Увы, представление о том, что в Олимпию съезжались со всех уголков Греции атлеты-любители, чтобы честно бороться за оливковые венки во имя мира и спортивного духа, является красивой легендой: у них были те же проблемы, что и сегодня, считает профессор истории Университета Пенсильвании Дэвид Гилман Романо. И одна из них - коррупция.
В «Описании Эллады» Павсания можно прочитать о 16 статуях Зевса, установленных в стадиона в Олимпии. Все они отлиты из бронзы на штрафы провинившихся атлетов и судей, которые нарушили данную Зевсу клятву состязаться честно и судить беспристрастно. Греки увековечивали имена нарушителей в назидание потомкам. Первые статуи появились здесь в 388 году до нашей эры.
Каждая «штрафная» статуя сопровождалась описанием, при каких обстоятельствах она отлита. На изваяниях также были нанесены сентенции и советы атлетам не повторять ошибок нарушителей.
Атлеты клялись у ног статуи Зевса, одного из семи чудес Древнего мира, состязаться честно. Они приносили в жертву быка и вепря и жарили мясо на священном огне, но не всегда могли устоять перед искушением смошенничать. Им разрешалось советоваться с предсказателями, пользоваться амулетами и мазями - античным вариантом стероидов; и даже насылать проклятия на соперников. Но подкуп соперников и судей был запрещен.
Правда в отличие от современных Олимпиад судьи в Древней Греции ограничивались физическим и финансовым наказанием, венок у провинившихся олимпиоников не забирали. Наверняка это усиливало соблазн попытаться победить нечестным путем.
Коррупция на Олимпийских играх нередко имела еще и политическую подоплеку. Например, когда стало известно, что пятиборец Калипп из Афин на Олимпиаде в 332 году до н. э. подкупил нескольких соперников, его вместе с остальными нарушителями оштрафовали. Денег на штраф у него не нашлось, и Афины послали в Олимпию искусного оратора, который должен был убедить организаторов Игр снять с Калиппа наказание. Однако те были непреклонны. Афины отказались платить штраф за своего гражданина и были включены в черный список: следующие Игры прошли без афинских атлетов.
Афиняне решили пойти на принцип и не платить штраф и дальше, но в дело вмешалась высокая политика. Главный жрец в Дельфах поддержал Олимпию и закрыл афинянам доступ к Дельфийскому оракулу. Это наказание оказалось намного серьезнее запрета участвовать в Олимпиадах - Афины сдались и быстро заплатили за своего пятиборца.
Конечно, олимпийские победы были престижны не только для атлета, но и для города, который он представлял. На юбилейных 100-х Играх делегация Эфеса подкупила Сотада с Крита, победившего в забеге на длинную дистанцию. Бегун заявил, что представляет Эфес. Родина такой измены не простила. Сотада (к слову, победителя предыдущей Олимпиады) изгнали с острова, а дом атлета сожгли.
В 396 году до н. э. громкий скандал разразился после забега на один стадий. Двое из трех судей проголосовали за Эфолема из Элиса, а третий отдал победу Леону из Амбрасии.
Обиженный Леон подал апелляцию в Олимпийский совет, разбиравший споры и жалобы. Судьи из Элиса были оштрафованы. Однако Леону это принесло лишь моральное удовлетворение, пишет Павсаний. Венок остался у Эфолема.
Греков, конечно, не нужно было учить коррупции, они сами могли научить ей кого угодно. Однако наиболее пышно коррупция на Олимпийских играх расцвела у римлян. Формально император Нерон считается самым выдающимся олимпиоников всех времен и народов: на
212-й Олимпиаде император был награжден 1808 оливковыми венками.
Но дело тут не блестящих спортивных способностях Нерана, а в банальном подкупе
организаторов Олимпийских игр, и те включили в список состязаний наряду со спортивными дисциплинами поэтические и музыкальные соревнования - в этих жанрах император действительно поднаторел.
Однако победы, купленные на греческих ристалищах не помогли ему поднять свою популярность и восстановить авторитет. Вскоре противники Нерона составили заговор и убили императора. Сменивший его на престоле Сервий Гальба потребовал, чтобы Олимпия вернула деньги, которые Нерон раздал судьям и организаторам в обмен на победы. в ответ греки отомстили римлянам, вычеркнув из списка Олимпиад Игры 67 года и все упоминания о Нероне.
Так что, античные Олимпиады тоже были коммерческим предприятием не меньше, чем спортивным, а купить тогда можно было все.
…Хлестаков, по крайней мере, врал-врал у городничего, но всё же капельку боялся, что вот его возьмут, да и вытолкают из гостиной. Современные Хлестаковы ничего не боятся и врут с полным спокойствием.
Нынче все с полным спокойствием. Спокойны и, может быть, даже счастливы. Вряд ли кто дает себе отчет, всякий действует «просто», а это уже полное счастье. Нынче, как и прежде, все проедены самолюбием, но прежнее самолюбие входило робко, оглядывалось лихорадочно, вглядывалось в физиономии: «Так ли я вошел? Так ли я сказал?» Нынче же всякий и прежде всего уверен, входя куда-нибудь, что всё принадлежит ему одному. Если же не ему, то он даже и не сердится, а мигом решает дело; не слыхали ли вы про такие записочки:
«Милый папаша, мне двадцать три года, а я еще ничего не сделал; убежденный, что из меня ничего не выйдет, я решился покончить с жизнью…»
И застреливается. Но тут хоть что-нибудь да понятно: «Для чего-де и жить, как не для гордости?» А другой посмотрит, походит и застрелится молча, единственно из-за того, что у него нет денег, чтобы нанять любовницу. Это уже полное свинство.
Уверяют печатно, что это у них от того, что они много думают. «Думает-думает про себя, да вдруг где-нибудь и вынырнет, и именно там, где наметил». Я убежден, напротив, что он вовсе ничего не думает, что он решительно не в силах составить понятие, до дикости неразвит, и если чего захочет, то утробно, а не сознательно; просто полное свинство, и вовсе тут нет ничего либерального. И при этом ни одного гамлетовского вопроса:
Но страх, что будет там…
И в этом ужасно много странного. Неужели это безмыслие в русской природе? Я говорю безмыслие, а не бессмыслие. Ну, не верь, но хоть помысли. В нашем самоубийце даже и тени подозрения не бывает о том, что он называется я и есть существо бессмертное. Он даже как будто никогда не слыхал о том ровно ничего. И, однако, он вовсе и не атеист. Вспомните прежних атеистов: утратив веру в одно, они тотчас же начинали страстно веровать в другое. Вспомните страстную веру Дидро, Вольтера… У наших - полное tabula rasa, да и какой тут Вольтер: просто нет денег, чтобы нанять любовницу, и больше ничего.
А я опять скучаю по Москве…
По летним улочкам, вдали от шума центра,
По малышам, бегущим по траве,
Тенистым паркам и смешным скамейкам.
Мне говорят: «Москва уже не та!
Кичлива, разухабиста, богата…»
Да бросьте, это ложь и клевета,
Она всё та же, что была когда-то.
Ее люблю по-прежнему своей:
На светлой кухне посиделки с братом,
Жужжанье улиц, гомон площадей,
И запах кофе с плюшкой на Арбате.
Моя Москва - круженье разных лиц,
Безумное движение в подземке,
А вечерами - щебетанье птиц
И теплые пельмешки на тарелке.
Домашняя, простая суета,
И вдоль Москвы-реки весной прогулки,
Кремлевских башен кич и красота
И тихие пустые переулки.
Моя Москва - общение с роднёй
И чашка чаю у окна в «Сапсане».
Она осталась для меня простой,
Без пафоса и лишнего мелькания.
И я уже соскучилась опять,
Мне хочется приехать и остаться
И долго-долго по Москве гулять
И красотой ее блестящей любоваться.
И что бы ветер жизни ни принёс,
И что бы люди ни преподносили,
Живи, Москва, не задирая нос,
Храни в душе достоинство и силу.
Глядя на дерево, мы не видим корней, но это не значит что их нет…
Если не ухаживать за корнями, дерево начинает паршиветь.
Наши предки - это наши корни.
В жизни каждого наступает момент, когда мы не можем «видеть своих корней»
Но что ОНИ с нами и не оставляют нас, мы это чувствуем…
Не забывайте своих родителей!
Я люблю чёрно-белые фото
Городов, интерьеров, людей,
Словно вижу забытое что-то
Через взгляды и гул площадей.
Не нужна экспрессивность оттенка,
Чтобы выразить радость и боль.
Если море - пусть будет маренго*,
Если небо, то белая соль.
Не вернется обратно мгновенье,
Не раскрасится ярче пейзаж…
Собираются тонкие звенья
В чёрно-белый контрастный коллаж.
Отзвучала высокая нота,
На секунду в пространстве продлясь…
Я смотрю на старинное фото
И времён не теряется связь.
Как же назвать нашу эру. Живем в бетонных джунглях, носим МИНИмум одежды, кольца в ушах, носу и пупке, танцуем дикие танцы, кричим на сородичей, убиваем и вечно находимся в поиске пропитания…