…он опоздал быть первым, а я поспешила думать, что последняя.))
Меня всегда неприятно удивляют те люди, которые занимаются стяжательством!
Хочется спросить:" Зачем? Куда столько?"
Ведь если душа твоя от этого гибнет, а она не может устоять от соблазна, это же очевидно. Для чего все это?! С собой в могилу не заберёшь! Но будешь ты сладко спасть и жирно кушать! А дальше-то что? Пресыщение, опустошение, раскаяние или равнодушие ко всему и всем! Не знаю, возможно, они скроены иначе и все эти мытарства им не страшны! Они, наверное, подобны копилкам, — пока не лопнут, никак не остановятся… Увы!
— Михалыч, почему «В Контакте», в «Одноклассниках» и в ФСБуке постоянно арестовывают, а нас на «ЖМ» не трогают?
— Приберегают на сладкое, однако, …
Когда оберут до последней нитки, остаётся только слететь с катушек.
А дождь одинаково льёт на добрых и злых.
Но. солнце ведь тоже обоих согреет.
Не нужно причину искать в любви/не любви.
Расходует каждый лишь то. что имеет…
Молодость — это полёт надежды и мечты!
Это всё неправда, что пресловутый жизненный опыт полезен. Мне кажется, что для нашего сердца он настоящий враг. Он делает его тяжёлым, твёрдым, знающим. Опытным, одним словом. И чем больше этого дурацкого опыта, тем оно тяжелее, тем труднее ему летать. Способность любить и радоваться пропадает. Исчезает детская наивность и острота восприятия мира. Мы становимся разумнее. Сердцем не живём, оно перегружено, истрепано, прибито крепко гвоздями к нашим рёбрам. Мы больше не умеем, не способны быть счастливыми просто так, от того, что светит солнце и так красиво и ароматно цветут деревья. Мы теряем свой май, нежный, наивный, добрый, весёлый. Мы слишком «взрослые», всё знаем, и, как идиоты, гордимся этим. Лишь изредка посмотрим мы на ребёнка, который бежит вприпрыжку по парку, и нам станет грустно, что не можем вот так бежать навстречу солнцу с душой, полной восторга. Вот только не потому, что стали старше и тяжелее. А потому что сердце больше не летает. Так может быть не надо так носиться с этой благодарностью судьбе за шишки и неудачи? Может стоит просто встать с колен и попробовать забыть хотя бы на время, что так много знаем и понимаем о жизни? Ведь, если задуматься, то ни черта мы о ней не знаем.
«Говорят, что настоящие мужчины ничего не боятся. Наверное, он был не настоящим? И всегда чего-то боялся. В детстве ему частенько приходилось оставаться одному. Родители допоздна пропадали на работе. И видел он их только по утрам. Перед школой. После школы он делал уроки, смотрел кино по телевизору и ложился спасть. Но стоило только выключить свет, как в комнате начинали раздаваться непонятные и странные звуки. Какие-то бесформенные тени появлялись на стенах. Словно злобные карлики, чудовища и приведения начинали окружать его со всех сторон. Он прятался под одеялом, но это не помогало. Всё равно было очень страшно. Вскоре он начал заикаться.
Когда отец догадался, почему он заикается, то сказал ему:
— Когда боишься, сделай шаг. Просто сделай один шаг.
Сделать это было совсем не просто. Но однажды он собрался с силами и решил поймать этих чудовищ. И устроил на них засаду. В ту же ночь он узнал, что приведения и чудовища, которые подбирались к его кровати по ночам — это всего лишь тени от герани и алоэ, что росли на подоконнике. А страшные и непонятные звуки издавала маленькая серая мышь, которую он обнаружил в кладовой.
Он родился с врождённым пороком сердца. Родители оберегали его от лишних нагрузок. И он был уверен, что умрёт молодым. Мысль эта была ему очень приятна, потому что делала его не таким как все. Хотя бы в его мыслях. Но, с другой стороны, он боялся, что многое не успеет сделать. Не успеет попробовать. Не успеет узнать. А потому он ходил на все факультативные занятия в школе: на физику, химию, математику. В шахматный кружок в Дом пионеров и в Музыкальную школу. Занимался в бассейне, в спортивной школе и в театральной студии. Правда, со спортом дела особо не ладились. Рос он болезненным и слабым, плавать научился только в десятом классе. Но плавать ему понравилось. Не на время, конечно. Но пару километров он научился проплывать без особого труда. И бегать на время у него тоже не получалось. Но в старших классах, совершенно неожиданно для себя, он узнал, что бегать ему нравится. Особенно на длинные дистанции (15−20 километров).
Да, ему всё это было интересно. И он торопился. Торопился жить. Именно тогда он узнал, что время для людей течёт с разной скоростью. Одни не успевают за долгие, долгие годы сделать ничего путного. Другие успевают сделать многое и за очень короткую жизнь. Потому что человеческая жизнь измеряется не часами и минутами, а делами и поступками.
После девятого класса он неудачно упал с турника и заработал двойной компрессионный перелом позвоночника. Он испугался, что не сможет ходить. Но приехала его бабушка. Подарила ему игрушечных солдатиков и пушку, стреляющую на пару метров небольшой пластмассовой ракетой. И научила его правильно играть в эту игру — после каждого залпа его солдаты должны были перемещаться по равнине (на ковре), в горах (на диване) и в лесу (под столом и стульями). И он вынужден был целый день ползать вместе с ними. А потом приучила его рисовать и писать стихи — чтобы по вечерам он не оставался наедине со своими переживаниями. И за лето поставила его на ноги.
А еще он боялся, что проблемы с сердцем и позвоночником помешают ему поступить в военное училище. Но стоило лишь „потерять“ свою медицинскую карту, как он стал совершенно „здоров“. И даже годен к строевой службе. Возможно, врачи не могли предположить, что кто-то решится поступать в военное училище с такими проблемами? Или потому, что где-то далеко на юге уже второй год шла война и военно-врачебная комиссия была не столь привередлива, как обычно?
Когда он уже учился в военном училище, командир роты принимал в бассейне зачёт по прыжкам с вышки. В зачёте не было ничего сложного. Курсанты, один за другим, поднимались на трёхметровую вышку и прыгали с неё в воду. Но когда он сам поднялся на вышку, страх высоты парализовал его. Он помнил слова отца про один шаг. И с огромным трудом смог его сделать. Но прыгать с пятиметровой вышки отказался. Хотя, наверное, он бы мог сделать ещё один шаг? Правда, позвоночник его второго прыжка уже бы не выдержал. И уже на следующий день его бы отчислили из училища по состоянию здоровья из-за травмы позвоночника. Это было очень стыдно. Стыдно, что командир роты сейчас начнёт заставлять его прыгать, а он не сможет. Но, к его удивлению, ротный заставлять его не стал. А просто поставил в своей записной книжке минус напротив его фамилии. Но ещё страшнее было то, что его товарищи будут считать его трусом. Однако и они не обратили на его отказ особого внимания. Вскоре выяснилось, что кроме него ещё несколько курсантов отказались прыгать с пятиметровой вышки. Чуть позже он узнал, что это были не плановые занятия по физподготовке, а всего лишь спортивно-массовая работа. И все эти „плюсы“ и „минусы“ в записной книжке ротного никуда больше не шли. А когда на следующий год, в составе своего спортвзвода, он стал Чемпионом Московского военного округа по военно-прикладному плаванию, оказалось, что многие его однокурсники не только не умеют прыгать с вышки, но даже плавать не умеют. Это стало для него настоящим открытием. Но тогда он понял, иногда победа может быть Пирровой. Что бывают ситуации, когда лучше проиграть какие-то отдельные сражения. Важно выиграть „войну“.
А в Афганистане он почему-то был уверен, что его убьют. На войне, в войсковой разведке и в пехоте командиры взводов живут не долго. Это все знают. А потому бояться смерти было как-то глупо. Единственное он старался, чтобы уцелели его разведчики. Это у него получилось. Но когда наступил месяц его замены, двадцать пятый месяц его службы в Афганистане, он вдруг испугался. Испугался по-настоящему. Но чтобы никто об этом не догадался, начал загружать себя работой. В рейды его уже не брали, но по собственной инициативе, он ходил в банды, вёл переговоры с главарями моджахедов, разминировал дороги — лишь бы чем-то занять своё время. Потому что, когда ты занят делом и когда боишься за других, за себя самого уже не так страшно.
Через несколько лет врачи скажут ему, что его старая, полученная ещё в Афгане, пневмония — совсем даже не пневмония. Что болезнь на последней стадии. И что времени у него осталось уже не много. Его родители умерли от этой болезни. Он видел, как тяжело и мучительно они умирали. И тогда он испугался, что может стать обузой для своих близких. Потому что ещё более тяжело и мучительно именно для них — ухаживать за умирающими.
По странному стечению обстоятельств, именно в эти дни ему позвонили его друзья из VST (организация ветеранов войск специального назначения) и предложили принять участие в антипиратской компании в Индийском океане и в Красном море. Предложение было более чем кстати. Оно позволяло уйти легко и красиво.
Уже через несколько дней на южном побережье Шри-Ланки он поднимался на борт сухогруза, шедшего под флагом Доминиканы из Малайзии в Суэц. Через две недели, когда в Аденском заливе в окрестностях острова Сокотра быстроходные пиратские катера окружили корабль, он отправил секьюрити вместе с экипажем в цитадель (убежище). А сам вёл огонь по пиратским катерам с капитанского мостика. Не подпуская их к кораблю. Это было похоже на какую-то детскую игру. И правила этой игры ему нравились. Он стрелял по моторам и по бортам пиратских катеров, стараясь не попасть в самих пиратов. Пираты стреляли по нему. Всё было правильно — ведь это он хотел умереть, пираты хотели жить.
На двух катерах он смог повредить моторы, остальные катера стали набирать забортную воду и терять ход. Оставалось самое главное — выждать момент, когда пираты откажутся от нападения, и повернут назад. И только тогда подставиться под какую-нибудь шальную автоматную очередь. Но неожиданно на горизонте появился военный корабль. До его подхода было ещё больше часа, но пираты не стали искушать судьбу, взяли на буксир повреждённые катера и неспешно направились в сторону Сокотры. Преследовать их никто не стал. Теперь они были „обычными рыбаками“ (при необходимости, у них оставалась ещё уйма времени для того, чтобы незаметно выбросить за борт оружие). Доказать иное было сложно. Да, и уже не важно, подходящий для него момент был упущен. По нему больше не стреляли. Это было печально. Тем не менее, домой он вернулся немного окрепшим и отдохнувшим. Сердце только сильно болело. Ну, так оно всегда болело.
А потом он встретил её. Поначалу он очень удивился. Ведь она была слишком красивой, слишком яркой, слишком влюблённой. И слишком хорошей для него. И тогда он испугался, что может потерять её. Испугался до глубины души! Потому что это было не правильно, ужасно, невозможно! Ведь он ждал и искал её всю свою жизнь! Этот страх начинал разъедать его изнутри. Но как-то вечером к ним в гости зашёл его друг альтист Данилов. И сказал ему по большому секрету:
— Боящийся не совершенен в любви.
Эта мысль показалась ему забавной.
Удивительно, но вскоре его болезнь отступила. Когда он уже перестал надеяться, жизнь подарила ему настоящую Любовь. Подарила Время. И шанс сделать ещё что-то очень важное и нужное. И тогда он перестал бояться.»
Сделаешь что-нибудь хорошее — суп сваришь, мусор выбросишь, квартиру купишь, ребенка родишь — и сразу кажется, сейчас придет Господь и поцелует в темечко. А он не приходит и не приходит.
Тогда встаешь на цыпочки, вытягиваешься изо всех сил и сам себя в темечко целуешь. И сразу легче.
Противозачаточное лицо
Этого явления существует несколько видов, берём зеркало, всматриваемся.
Куриная жопка.
Напрягаем губы что есть силы и хмурим брови. Вот! У вас получилось! Мужчина видит его, когда что-то делает не так. Обычно вслед за ним следует какое-нибудь «Ятакизнала» или «Яжеговорила»! Или яростное сопение «угадайначтояобиделась» и «незлименя»! Посмотрите на себя внимательно в зеркало. Хочется вам с таким человеком общаться? Он же сейчас снесет яйцо, иногда физически
Покерфейс.
Выражение лица: умри все живое, «якоролева»! С таким обычно идут фуфыры, которые накрасились, причипурились и пошли походкой от бедра крутить головы парням. Но при виде ваших сложных щей, как у тетки с обложки Вог, у них крутит одно место — живот. Улыбайтесь, люди не любят, когда их презирают. Глядишь и не отпугнёт их ваша космическая красота, которой вы себе все объяснили.
Унывашка.
Лицо, которое проиграло гравитации: уголки губ вниз, опущенные веки, грустные брови. Жизнь боль, дальше будет хуже, вазелином уже обмазалась, привыкаю к земле, на кладбище уже много знакомых. И такое вот после работы вас бы каждый день встречало, придавая жизни отчетливый привкус тлена. Да вы бы сами от такой к любовнице-хохотушке сбежали!
Лицо муравьеда.
Поднимаем одну бровь, вытягиваем верхнюю губу вниз, напрягаем подбородок. Это лицо ещё называется «тычтодебил»? С ним вы начинаете втирать глупышу, что он сморозил какую-то хрень, облажался, неправ или (о боже) сказал звОнит или ложить… вы с удовольствием тыкаете его носом, отрываясь превосходством всех своих четырёх образований. Он чувствует себя униженным и начинает переписываться вконтакте с девочками попроще, которые стонут «ты таааакой умный!» Да, если вы умней, вы можете ему это доказать, а потом он докажет, что вы не пуп земли в его жизни.
Смех смехом, но гляньте на себя! Вы же такая красивая, когда улыбаетесь, когда в ваших глазах любовь и нежность! Для вас такой ведь ничего не жалко и можно мир перевернуть! Помните об этом, когда опять потянет на противозачаточное лицо.
Живая я. Из крови и из плоти.
Мне было суждено гореть в аду
за счастья миг —
в дешёвой позолоте —
за сорванное яблоко… в саду.
За нелюбовь любимого когда-то,
за всё, к чему привязана была,
за то, в чём без вины — я виновата,
и за всё то — что не уберегла.
Живая я. И битая стократно.
Не сбросить шкуру и не поменять,
не отмотать часы судьбы обратно:
проставлена и подпись и печать.
У каждого свой дом, своя дорога,
свой ад и рай, свой полуночный бред,
свой мир в душе и отношенья с Богом,
и свой закат.
И может быть — рассвет.
Поверхностное натяжение -
это тончайшая вещь. Водомерка бежит по воде за счёт этой невидимой плёночки; и вода, чуть перелитая через край, удерживается на миг в сосуде - ее держит поверхностное натяжение. Тонкая плёночка - а требует огромных затрат энергии, сложнейших процессов. Так и в отношениях - один вот-вот перейдёт границы. Ещё чуть-чуть! Ещё одно слово, комментарий, взгляд, поступок… Второй терпит. Не обращает внимания вроде бы. Сглаживает, уравновешивает, отшучивается, переводит разговор на другое. В семье, в дружбе, в любви, на работе такое бывает… И с виду все ровно и гладко. Водомерка бежит по воде. Вода не проливается из сосуда. До поры, до времени это. Потому что затраты энергии огромны. И последняя капля - а она непременно будет - вызовет катастрофу. Придёт конец гладкости поверхностного натяжения. И вода поглотит все; утонут отношения, любовь, дружба… Тот, кто терпел и удерживал, больше не сможет терпеть. Пленка лопнет. Она очень непрочная. И надо уметь вовремя остановиться; прекратить испытывать прочность отношений. Или решить - а стоит ли нести такие затраты энергии ради другого? Того, кто не ценит и не понимает, как трудно помогать другим ходить по воде…
Для исцеления нашей раненой души,
Порою так необходимо побыть в тиши,
Хороший секс как стрельба в биатлоне по тарелочкам. Мазила берет доп патроны, а потом еще и штрафные круги мотает. Везунчик!
Взаимное уважение побуждает нас следить за своими словами, поступками, поведением дома и в обществе!