Моя кошка Даша улеглась на моих коленях, любит она мои худые коленки греть, от неё такое тепло идёт успокаивающее мою душу, что я стараюсь сидеть ровно, даже дышать стараюсь тише, чтобы ей было удобно лежать. Кошка моя с характером выросла, если что-то не так, может и заворчать, и тихонько укусить, да ещё и лапой двинуть, чтобы добиться своего, одиннадцатый год мы с ней вместе, и любовь у нас с ней взаимная, хвостик она мой - куда я, туда и она. Да и я без неё не могу, если она летом, в жару, загуливает в огороде до поздней ночи, то я выхожу на крыльцо и зову, зову её домой. Ворчит моя Даша, но откликается на мой зов, нехотя, но идёт в дом. Мой муж даже как-то решил её ко мне приревновать:
- Дашка тебя любит больше, чем меня! Следит за тобой, везде следует по-твоим пятам, ни на кого не обращает внимания, я - для неё, как пустое место что ли?!
Я даже растерялась оттого что мой муж такое мне высказал, и начала ему доказывать, что наша Даша и его любит, надо же, любовь кошки ему понадобилась! Нет, Даша и мужа моего тоже любит, но как-то по-другому. Она может лежать с ним на диване, если я какими-либо делами по-хозяйству занята, но всё равно бегает смотреть на меня, и ждёт когда я освобожусь. У нас две кошки в доме: Даша и сынок её Митяй, участок вокруг дома большой, одной кошки не хватит, чтобы защитить свой дом от грызунов, вот они у нас - лучшее охранное предприятие! Боже мой, сколько же за одиннадцатый год жизни в этом доме они мне мышей, хомяков на крыльцо притащили! А мне ведь эти трупики надо было брать своими ручками и выкидывать - с глаз долой из сердца вон, да ещё и от крови грызунов крыльцо протирать! Что я и делала, внутренне вся сожмусь в комок, зубы стисну, не дышу, беру их за хвосты и несу к забору, чтобы выкинуть за забор, под гору, дом наш на горке стоит, и никого в округе нет, соседские дома все через проезжую дорогу, вдалеке от нас. Никак я не смогла привыкнуть, что мне выпала такая почётная миссия выкидывать трупы мышей, крыс и хомяков, ну никак без содрогания в душе я этого не могу проделать! А хомяки-то какие красивые были, которых Митяй выловил, трёхцветные, миленькие такие, мне их всех жаль было. Однажды к нам в огород облезлая крыса пришла, года два ей на вид было, вижу моя Даша с ней сражаться начала, они ведь, заразы, вёрткие, хитрые и умные, я схватила лопату и побежала Дашке помогать, как влепила лопатой по-ней, что она только и успела жалобно вздохнуть напоследок, и затихла. А я стою, смотрю на неё, а у самой слёзы в душе, и думаю про себя, ну зачем в наш-то огород припёрлась, крысушка, ведь столько места в округе, бегала бы, да жила себе припеваючи. Сначала Митька ей мех подпортил, не знаю где он её гонял, она его сумела куснуть за морду, весь в крови был, вот он и ушёл, оставил её Дашке добивать. Хоть и облезлая она была, покусанная моим котом, а с Дашей сражалась отчаянно и смело, и когда я её труп несла выбрасывать, то она мне показалась тяжёлой, собака! Да, уж эти крысы очень умные, умудрились даже с моим псом подружиться, а он огромный у нас, как медведь, и вот какую картину мне довелось увидеть: выхожу я летним утром на крыльцо, смотрю - мой Султан стоит около сарая, где дрова лежат, и хвостом вертит - наяривает, дружелюбно так, да лапами, как в танце перебирает, вижу - сидит крыса перед ним и чуть ли не улыбается в его влюблённую морду. Я даже онемела от удивления, а крыса посмотрела на меня и, неторопливо, вразвалочку пошла в сарай. Так эти свидания продолжались до тех пор, пока мой Митяй не вырос, он с трёх лет всех крыс прогнал с нашего двора, котяра - зверюга, не боится собак, а вот людей совсем не любит, увидит, что человек какой-либо к нашему дому подходит, рычать начинает, как натуральная тигра, и прячется от всех. Люблю я своих животных, они у меня преданные все и ласковые, охранники отменные, без них в этом доме мне бы точно не выжить было…
Однажды, на работе, в паре с молодым человеком, я была молчаливая и задумчивая,
а молодому человеку очень хотелось поговорить, но кроме меня никого не было. Он был доброй и замечательной души человек, таких редко можно встретить на своём жизненном пути, но мне всегда везло на хороших людей. Мой коллега был высокого роста, как добрый молодец в сказках, с большими, умными серо-голубыми глазами, любил людей, жизнь, также любил разговаривать о жизни. Очаровывал своей улыбкой всех, непременно и безоговорочно, и я всегда вольно или невольно улыбалась ему в ответ, когда мы о чём либо разговаривали с ним.
Но в этот день я в голове решала свои сложные задачи, которые жизнь передо мной оголила, и представила моему разуму в истинном свете все мои трудности, которые могли поджидать меня, если я их, решая, не устраню.
Молодого человека звали Владимиром, имя ему подходило - владеющий миром, от него исходил тёплый свет мира, заботы, защиты, бесконечного покоя, похожего на океан в солнечный день. Рядом с Володей быть радостно, душа всегда наслаждается общением с такими людьми. Владимир подошёл ко мне со своей обворожительной улыбкой и спросил меня о чем я думаю, да и зачем я такая молчаливая, и попросил поговорить со мной, но я улыбнувшись ему в ответ, сказала, что сегодня хочу помолчать.
Он покачав головой, ушёл, и вернулся с двумя кружечками кофе, протянул мне горячий напиток, от которого я не отказалась, и сразу же попросил меня:
- Коллега моя, хорошая, ну хоть одним словом успокой мою душу, чтобы я не переживал ни из-за чего, ни из-за кого!
Я вздохнула невольно, что меня отвлекают от моих размышлений, и, улыбаясь, глядя в его красивые глаза, тихо произнесла:
- Покойник.
Владимир был эмоциональным человеком, и его реакция на моё слово вызвало в его душе протест, он чуть не пролил свой кофе, и смеясь, размахивая руками, словно крыльями орла над моей головой, стал отчитывать меня за жестокосердие:
- Надо же такое слово сказать человеку, который просит успокоить его! - воскликнул он, - я просил всего-то сказать мне одно слово, тёплое, согревающее душу, у своей коллеги! Это жестоко, и даже очень, так успокаивать меня! Скажи мне другое слово, чтобы я почувствовал тепло в душе, немедленно, а не то я совсем расстроился и сразу же замёрз! - потребовал Володя от меня.
Я ещё раз вздохнула, сожалея, что мои размышления придётся отключить в своей головушке, и опять тихо ему ответила одним словом:
- Батарея.
Владимир всё-таки пролил свой кофе. И я, благодарно ему, за то, что он пытался вывести меня из состояния задумчивости, рассмеялась, а увидев, как он смешно возмущается и ворчит на меня за мои ответы, забыла на время про свои задачи. Потом мы вместе с ним, на протяжении всего дня, переглядываясь, улыбались, а в свободное время от работы вообще не могли остановиться от смеха. Я благодарна жизни, что в моём мире со мной рядом были такие люди, как Владимир.
Бывшие свои задачи тогда я решила, да и все задачи решаемые, ведь вариантов для решения у них, чтобы найти ответ, всегда не менее 200 видов…
Душа отболела, остыла,
А тело покамест живёт…
Не серо ему, не уныло,
Оно, как научено, в рот
Кладёт разномастную пищу
И ходит, и много так спит,
И правды с неправдой не ищет,
А просто плюёт да сопит,
И душу увядшую носит,
Не в силах её отделить,
Ни ласки, ни счастья не просит,
А только поесть да попить.
Если добился полной независимости, посмотри внимательно вокруг: может, просто стал никому не нужен.
В одной квартире умирал мужчина,
В другой - облезший старый кот.
Кот уходил по возрасту причины,
А вот мужик - совсем наоборот.
С котом знаком я больше - видел чаще.
Он добрым был, дарил всегда тепло.
Его хозяйка содержала в ласке -
Он ждал ее меж форточек в окно.
Совсем иная ситуация прелюдий -
Никто в окно друг друга не встречал.
Старались оба выглядеть на людях,
А дома порознь - каждый в свой портал.
Свой век не дожив, умирал мужчина
И возраст пережив - прекрасный кот !
Кот дольше прожил - не сгорал лучиной,
А человек - совсем наоборот !
Когда не спится, я от нервов,
Вскрываю без ножа консервы,
С десяток съем и спать как будто,
Но сон не йдёт, и я-Нож утром.
Да, не спешим мы в дело вникнуть,
И в смысл доказанной теории,
Нам проще втиснуться и крикнуть:
-Ты всех достал своей историей!
Из зоны вышла я комфорта,
Похожей на капкан стальной,
Любимый в качестве эскорта
Шагнул с рогатиной за мной.
Среди знакомых ни одна
Не бросит в пламя денег пачку,
Не пошатнется, впав в горячку,
В дверях, бледнее полотна.
В концертный холод или сквер,
Разогреваясь понемногу,
Не пронесет, и слава богу,
Шестизарядный револьвер.
Я так и думал бы, что бред
Все эти тени роковые,
Когда б не туфельки шальные,
Не этот, издали, привет.
Разят дешевые духи,
Не хочет сдержанности мудрой,
Со щек стирает слезы с пудрой
И любит жуткие стихи.
Людей чаще всего объединяет общий интерес. Был такой интерес и у этих пятерых.
Фифа
Лариска жила по королевски: потягивалась в постели до обеда, вставала, прикуривала папироску, почёсываясь, выходила во двор. Шла к уборной. Выйдя оттуда, приставляла ладонь козырьком ко лбу, смотрела в какой точке небосвода солнце. Потом возвращалась в дом, шмякалась к загаженному вчерашней гульбой столу, сливала из всех стаканов выдохшуюся водку, заедала запепелёнными объедками, покачиваясь, брела к кровати и падала ничком.
Двое на свалке
До обеда Кирзуха и Ванька-Дебил сидели в людных точках города - побирались. После обеда возвращались домой. Выручку сдавали Фифе. Тырить не смели - боялись пенделей разъярённой хозяйки.
Потом спускались в яр. Спуск был скользкий и крутой, бабка постоянно приседала и кряхтела, волоча за собой полосатый мешок. Дебил походил на туриста, возвращающегося из похода - за его спиной болтался рюкзак, с двумя веревочными авоськами внутри. Лицо его было сосредоточенным, лицо Кирзухи выражало страдание.
- Смертонька моя, где ты заблудилась? Вить кажный божий день шаперишься в этот страм!
- Ты, Симка, ступай за мной, тута не склизко.
- Дрына худоязыка, навязался на меня! Ходи здеся с тобой, сбирай дерьмо. Сдохну, как кошка на назьме!
- Симка, ты помаленьку ругайся, а то Фифка выйдет в уборну, услышит.
- Фифка! Короста душна, твоя Фифка! Кабы не зима, глядела б я на её! А вить зима дунет, застынешь, как собака.
Так они переругивались, ковыряя палками тряпье, стекло, мусор, выбирали, что считали подходящим и поднимались наверх.
Часам к семи возвращался с трофеями Пушкинбля. Он выставлял на стол одну-две бутылки, кое-какую сухомятку. Все приближались к столу.
Вечер, похожий на все остальные
(из замусоленной тетрадки Пушкинбля)
Сели бухать. Только втащили по одной, в сенках затопали и захихикали. Это Любка-Матрасовка пришла. Фифа говорит: «Опять наша кобыла пионера ведёт, тимуровка хренова!» Я заржал:
-Не тимуровка, а мать-наставница!
- Ага, мать-вставница - заржала стерва Фифа, кардан ей распинать бы!
Матрасовка опять привела пацана лет шестнадцати. Где она их только кадрит? Ванька с Кирзухой зашептались - опять их в сенки спать прогонят. Налили Любке с пацаном по штрафному, пацан чуть не крякнул, еле допил. Тут Кирзуха достала табачку понюхать. Фифа на неё окрысилась: «Токсикоманка занудная!» - и выбила у неё табак из руки. А та вся скрючилась, затряслась… Вот зараза рыжая, никому житья не даёт! Знает, что нам от неё деваться некуда. А Ванька за Кирзуху заступается, ей, говорит, табак для глаз полезный. Фифа зареготала: «Заступник недоделанный! Поди от тебя у этой крали пузо на лоб лезет?». Ванька расслюнявился, орёт: «Симка старая! Я Любку люблю!». Тут все покололись, даже Матрасовким сосунок. А Матрасовка, падла наглая, вывалила на стол пудовую титёху: «Во я какая, кровь с молоком!» А козлёнок этот прыщавый схватился заталкивать это добро обратно. Фифа, параза дешёвая, говорит: «Ты, Матрасовка, по ночам губами не шлепай, а то Пушкинбля свою толкушку, как гранату держит». Тут Кирзуху стало рвать, она кинулась на двор, Ванька за ней. Потом зашёл, говорит: «Я Симке в сенках постелю, пусть лягет. А живот у неё большой от болезни, а я её только грею». Дальше Фифа с Матрасовкой разругались. Я им говорю: «Женщины, вы что уху ели? Давайте лучше дерябнем!» Взял стакан, чокнулся с Матрасовкой и рассказал из стихотворения Есенина: «Пей со мной, паршивая сука, пей со мной!» Любка, скотина, как плеснула мне в рожу водку, я чуть не крякнул. Тут Ванька зашёл, давай мне в рожу воду лить из кружки. Я ору: «Козёл! Ты чё делаешь?!» А он: «Я же обмыть хотел!..» Тут Фифа, сучка, заорала: «У себя в штанах обмой!»
Потом докиряли, и все злые пошли спать.
Смерть
Зимой Кирзуха умерла от цирроза печени. Ночлежники схоронили её очень скромно, но по-людски. Ванька всю ночь сидел над гробом и, поднимая лицо к потолку, выставив вперёд мокрые губы, выл: «Си-ма-а, - слёзы катились по лицу к ушам, он вытирал их тыльной стороной ладоней и повторял: «Си-ма-а-а…»
Три дня после похорон он спускался на заснеженную свалку и ходил по ней, как одинокий ворон. На четвёртый день утром его труп Пушкинбля и Матрасовка с трудом отыскали на ледяной корке из бутылочных осколков и картофельных очисток.
Когда застывшее, как бревно, тело отвезли в городской ледник, Фифа с усмешкой сказала: «Не пережил разлуку, ухажер!»
- Да заткнись ты, гнида! - рявкнул Пушкинбля.
Матрасовка тихо поскуливала, привалившись к косяку…
Когда улетает орёл от орлицы,
Она, потужив о птенцах,
В зазывную позу пред мужем садится,
В его вырастая глазах.
И он, возвращаясь со страстью к орлице,
Впадает в орлиный экстаз,
О том, что птенцам будет нечем кормиться,
Он вспомнит один только раз.
В сто крат жальче мне представительниц homo*…
Мужья не оценят их поз,
Коль к бабам другим убегают из дома
В жару или в лютый мороз.
Знания не компенсируют отсутствие ума.
- Господи, да как же мне с моим ухажёром справиться, отрезвить его головушку?! Пьёт по-чёрному, да ещё и смеет меня замуж звать!!! Умный, статный, высокий, такой приятный голос у него, как начинает говорить ласковые слова, сразу же душа в пляс пускается, дурой какой-то становится, а добрый какой, разве таких я встречала на своём пути? Нет, с таким добрым сердцем я никого не встречала!
А глаза-то какие, в своей синеве купает, ласкает, дурманит!
А руки, руки-то какие сильные, ласковые, попадаешь в объятия и растворяешься, как сахар в стакане чая…
Но, ведь, алкоголик же он, а это беда, беда большая и тяжёлая, как бегемота вытащить из болота?! - такие мысли, размышления крутились у меня в голове после знакомства с моим будущим мужем в году…
И крутились они на протяжении 5 лет, ну, не было никаких женских сил расстаться с ним.
Не всегда он пил горькую отраву, а только по праздникам, но праздники растягивались на неделю. И моя душа съёживалась от беспомощности перед его зелёным змеем, который забирал моего возлюбленного на недельные запои, выхватывал его голову из реальности, превращая из сильного и благородного человека в слабого и безвольного. Моя душа, фактически, крутилась в аду, в слезах и мольбах, в заламывании рук, в закусывании губ до крови, в отчаянии и непонимании что делать, как быть с ним. Жалость к нему так цепко вгрызалась в моё сердце, когда я его прогоняла с глаз долой, что хотелось бежать, бежать быстро куда глаза глядят, а глаза-то глядели туда, где он жил. Вот и получалось, что я мысленно мчалась за ним, охраняя его своими молитвами, чтобы он дошёл до своего дома, а потом, протрезвевший вернулся ко мне. Никакие беседы, никакие уговоры мои не помогали ему протрезветь, он виновато смотрел на меня, и просил прощения каждый раз после выхода из состояния безумия, а иначе я этого назвать не могу…
Руки у него были золотые, ни в чём мне не отказывал, цветами засыпал, как одеялом укрывал, а какой у него юмор был тонкий, что без смеха мы с ним совсем не проживали в дни его трезвости.
Сломался душевно он тогда, когда потерял свой бизнес, в дни дефолта рубля, когда все его многолетние старания, в качестве предпринимателя, обесценились в одночасье, разбили о подводные камни политики и экономики страны его сердце, вывернули его карманы в красивых модных брюках, и разорвали их на кусочки, вытрясли его душу до ниточки, не оставив надежды ни на что, ни на кого.
Таким я его и встретила, и убедить, что жизнь может быть такой, имеет на это право, и что она на этом не заканчивается, у меня не хватало красноречия, и всё-таки, шаг за шагом, в немыслимой борьбе за здравомыслие избранника моего сердца, я видела, что он медленно начинал возвращать веру в себя.
Я не умела кричать, скандалить, ругаться, и всё время только просила его о том, чтобы он боролся за себя, за свой ясный разум, за свою разумность, и не сдавался на милость этой зелёной хрени. Я отказывалась идти с ним в загс, говорила, что выйду за него замуж только тогда, когда он станет трезвенником.
Однажды, а это после пяти лет борьбы за его голову, когда он ушёл в очередной запой, я решила твёрдо и бесповоротно либо протрезвить его навсегда, либо расстаться, и вырвала из своего сердца жалость к нему. Я проживала в своём доме, у меня были черенки от сломанных лопат в хозяйственном помещении, и я выбрала самый крепкий для его спины, приготовилась к встрече с любимым человеком, да, да с любимым, так как я уже и дышать без него не могла!
Сама я, по-жизни, симпатичная стройняшечка, аккуратная, миниатюрная, как куколка, рост средний, он в сравнении со мной - медведь, да и только. Через пять лет встреч с ним, я знала наверняка, когда он придёт ко мне просить прощения, даже знала час когда он появится, и я приготовила для него железную маску на лице, ну, и черенок за спиной в руках.
Я выбрала места по каким ему врезать черенком от лопаты, когда он ко мне приблизится, но, чтобы не покалечить, и чтобы они были болезненные, да и запомнились, отложились в его осознании, подготовила речь, которую должна была сказать либо на прощание, либо навстречу новой, прекрасной, трезвой жизни. Я знала, что он растеряется от моего нападения на него с черенком, так как я всегда была выдержанной и спокойной, и понимала, что шокирую его внезапной переменой моего поведения, непредвиденной им, как тайфун.
А встречала я его, на протяжении пяти лет, после того, как он приходил в нормальное состояние разумности - молча, с грустными глазами и грустной улыбкой на лице.
В тот триумфальный день - перехода в новое, светлое мышление моим дорогим человеком, мой милый, как всегда, распахнул калитку, и увидев меня, стоящую на крыльце, расплылся в своей очаровательной улыбке до ушей, и шёл ко мне со цветами в руках, но, оценив мой холодный взгляд и каменное выражение лица, как ворота у неприступной крепости, впервые в нашей совместной жизни - съёжился, и показался мне маленьким мальчиком. У него глаза забегали в разные стороны от удивления и непонимания - кого он видит перед собой, то ли меня, то ли сон с похмелья со злющей бабой-ягой, он даже начал озираться по сторонам, даже походка у него стала медленнее, но он продолжал, автоматически, приближаться ко мне, с протянутой рукой, с букетом красивейших хризантем…
Обычно он молчал, и выжидал, когда я начну говорить первой, а в этот день он, видимо, - от испуга, заговорил сам, первым. Почти что шёпотом, даже не дойдя до меня, произнёс:
- Любимая, помоги закодироваться мне! Закодируй меня, пожалуйста!!!
А я в ответ ему ответила стальным, спокойным голосом:
- Нет проблем, прямо сейчас и начну тебя кодировать!!!
И как только он приблизился ко мне на расстояние моих запланированных ударов, я выставила черенок из-за спины, как ниндзя, и, с просчитанной мной силы ударов, врезала ему по плечу, затем сразу же врезала ему по бедру, он автоматически повернулся ко мне спиной, инстинкт самозащиты сработал, а я и это предвидела, и третий удар запустила ему по мягкому месту. И поставив черенок перед собой, заговорила ещё более холодным тоном:
- Всё, дорогой мой, я тебя закодировала!!!
Мой горе-жених от неожиданности и от болезненных ударов охнул, но цветы не выпустил из рук, глаза у него были, как у телёнка, увидевшим впервые в жизни бабочку. Любимый только и произнёс мне в ответ:
- Ты что белены объелась!!!
И смех и грех, я чуть не рассмеялась, глядя в его глаза, увидев его вопросительное недоумение, без страха, ведь он мог меня одним пальчиком переломить, но я усилием воли сдержала свой смех в себе, и продолжала говорить ледяным тоном свою приготовленную речь для него:
- Милый мой, это была моя последняя попытка отрезвить тебя навсегда, да, волшебным черенком, через боль. И если ты не сможешь прямо с сегодняшнего дня начать другой образ жизни, а это трезвый и разумный, то ты больше к моему дому не подходи, так как я в следующий раз возьму в руки топор и отрублю тебе голову. Да, я понимаю, что за это меня посадят, но зато я избавлю себя и тебя от мучений, и не дам тебе стать ничтожеством. В общем, выбирай, или замечательная жизнь - в трезвости, мире, любви, согласии со мной, либо гнить в могиле безголовым! А теперь иди в дом и поставь мой букет в вазу, посиди один, и скажи мне ответ - заготавливать ли мне сухари для тюрьмы…
Через полгода мы поженились, он выбрал трезвость, стал трезвенником! Моя любовь победила зелёного змея!!! Живём в мире, согласии и большой, не проходящей любви друг к другу…
Для меня ты осталась в прошлом,
Когда у нас была ещё одна семья.
А сейчас ты уже совсем чужая тётка,
А не дочь которую любил когда-то я.
Российскую империю уничтожили писатели, советскую - публицисты, поэтому в современной России взят курс на безграмотность.