Стены тоже следят за тем
Что ты пишешь и с кем говоришь.
Обсуждают, как спишь
Как играешь в крикет
Как стреляешь с прохожих ментоловых сигарет
Стены видят, какой же ты, все же, внутри малыш
Их попробуй-ка проведи
От скольких слышали камни их отповеди
Скольких до безумия довели
А тут ты ещё, речка, старики и заборы эти
Стройка века, прогресс, дети.
Вот они и остыли к людям совсем
Рисунками зацвели
Песни пой им! Пляши! Танцуй! Говори с ними!
Может, так и почувствуешь вкус жизни
Или чего ещё!
Может сделаешь что-то! Хоть что-то!
из рук вон плохо!
Чтоб кому-то на свете от этого
Стало бы хорошо!
Хоть Цоя нет уж четверть века,
Он в каждой пачке сигарет,
В звезде, что Солнцем именуем,
И в переменах, что мы ждём.
Твои глаза кричат, что любят -
В них столько ласки и тепла,
Что, я боюсь, меня погубят
Твои красивые глаза…
Ты смотришь так зовуще, нежно,
Любя, лаская и целуя,
Что я смогу тебе, конечно,
Сказать, что так тебя люблю я…
Ты улыбаешься, но грустно -
Ты думаешь, что есть другой:
Да, в сердце у меня не пусто -
Всё место занято тобой…
Твои глаза кричат, что любят -
В них столько ласки и тепла,
Что, я боюсь, меня погубят
Твои безумные глаза…
июль 1998 г.
В Африке зеленой и широкой,
Где берет начало речка Нил,
Жил своею жизнью беззаботной
Маленький зеленый крокодил.
Но однажды дядя в белой шляпе
Заманил лягушками его,
И увез от мамы и от папы
Он увез его лишь одного.
Он увез его в страну такую,
Где бывают даже холода,
Посадил его в стальную клетку,
А в бассейне тухлая вода.
Ох, как тяжко, тяжко на чужбине,
Вспоминает он родимый Нил,
Плачет крокодильими слезами
Маленький зеленый крокодил.
Летела пуля, чьё-то сердце повстречала,
Спросила пуля: «Что ты, сердце, так стучишь?»
Сердце пуле так ответило в июле:
«Стучу я, пуля, оттого, что ты летишь!»
Не было на свете ближе и милей,
Не было прекрасней Родины моей.
Вечная, святая, добрая страна,
Ты не знала, что придут такие времена.
Припев:
Была страна - необъятная моя Россия.
Была страна, где встречала с мамой я рассвет.
Была страна, где влюблялась я под небом синим.
Была страна, а теперь мне говорят, что нет.
Так же входит утро в наши города,
И большое солнце светит нам всегда,
И людьми всё так же улицы полны,
Что ж вы лжёте, будто нету у меня страны.
Припев:
Живёт страна, необъятная моя Россия.
Живёт страна, где встречала с мамой я рассвет.
Живёт страна, где влюблялась я под небом синим.
Живёт страна, и пускай мне говорят, что нет.
Нам того, что было, зачеркнуть нельзя,
Чтоб ни говорили новые князья.
Будет жить на свете вечная страна,
Что не делай, никуда не денется она.
Припев:
Живи, Страна, необъятная моя Россия.
Живи, Страна, где встречала с мамой я рассвет.
Живи, Страна, где влюблялась я под небом синим.
Живи страна и не слушай тех, кто скажет «нет».
Тилль Линдеманн - в молодости жил на ферме, работал столяром, плел корзины. Его позвали в группу вокалистом именно потому, что слышали как он поет, когда плетет корзины… в метал-группу…
Представьте себе: сидит себе Тилль возле хлева на табуреточке, плетет корзину и поет одну из своих песен. А по углам двора жмутся дергающиеся заикающиеся свиньи, коровы в полубессознательном состоянии дают уже свернувшееся молоко, а весь двор завален агонизирующими курами. Идиллическая сельская пастораль.
Чаще всего эту песню называют МАЛЫШКА, ЗДРАВСТВУЙ.
Существует множество переделок-перепевок этой песни!
К сожалению авторы ни первоначального варианта (да и кто сейчас уже разберет каким этот первоначальный вариант был) ни последующих перепевок не известны … Исполнителей у песни тоже множество.
Как один из вариантов в альбоме «Песни с передовой» КЦ «Солдаты России» (г.Екатеринбург) в исполнении Романа Балибардина она в таком тексте:
Малышка, здравствуй, моя родная,
Ну как дела?
Зима настала, дорожку к дому
Мне замела.
А если спросят, о чем пишу я, ты им соври,
Ты только маме, что я в Чечне, не говори.
А звезды тают в горах Кавказа с лучом зари,
Ты только маме, что я в Чечне, не говори…
Вчерашней ночью в чеченской подлой
Был ЗИЛ подбит.
Шофер - парнишка в «тюльпане черном»
Домой летит.
А если спросят, о чем пишу я, ты им соври,
Ты только маме, что я в Чечне, не говори.
Сейчас суббота, белье почищу,
И бог с войной…
Но спят ребята, и пахнет потом -
Был трудный бой.
А если спросят, о чем пишу я, ты им соври,
Ты только маме, что я в Чечне, не говори.
Малышка, здравствуй, моя родная,
Ну как дела?
Весна настала, дорожку к дому
Мне расцвела.
А если спросят, о чем пишу я, ты им соври,
Ты только маме, что я в Чечне, не говори.
есть ещё такой «чеченский» вариант:
Привет малышка моя родная, ну как дела?
Метель наверно дороги к дому все замела.
Снова над Грозным тают звезды в лучах зари,
Ты только маме что я в Чечне не говори.
Сегодня ночью чеченской падлой был танк подбит,
Механ-водитель в «тюльпане черном» домой летит.
Завыть бы матом: «война подлюка - огнем гори!»
Ты только маме что я в Чечне не говори.
Придет суббота, белье починим и черт с войной.
Сегодня утром не вышли трое, был трудный бой…
«Двухсотых» грузят, на сердце тяжесть, хоть плачь ори;
Ты только маме что я в Чечне не говори.
Моей малышке, родной любимой, я шлю привет,
Но что за дело - из дома писем все нет и нет.
А если спросят о чем пишу я … Ну что ж - соври,
Ты только маме что я в Чечне не говори.
А завтра утром уходим снова на караван,
Задача роты - занять нам город Ачхой Мартан.
С другом Серегой что тот вернеться держу пари,
Ты только маме что я воюю не говори…
в «афганском» варианте песню чаще называют «Афган», один из текстов выглядит так:
Привет малышка, ну как родная твои дела?
Зима наверно дороги к дому все замела?
А звезды тают под Кандагаром в лучах зари,
Ты только маме, что я в Афгане не говори!
Сегодня ночью душманским котлом был ЗИЛ подбит,
Шофер мальчишка в «тюльпане черном» домой летит.
Загнул бы матом, война - паскуда, хоть плачь - ори!
Ты только маме, что я в афгане не говори!
Лицо горит, туман и горы - суров Афган.
Опять ребята уходят ночью на караван.
С дружком Олегом, что он вернется держу пари.
Ты только маме, что я в афгане не говори!
Сейчас суббота, сменю белье я и черт с войной.
И пахнет потом, и спят ребята, был трудный бой.
Загнул бы матом, война - паскуда, хоть плачь - ори!
Ты только маме, что я в афгане не говори!
Своей сестренке я шлю горячий большой привет,
Скажи, пусть пишет, давно из дома уж писем нет,
А если спросит, о чем пишу я, ну чтож соври -
Ты только маме, что я в афгане не говори!
Мы себе давали слово
Есть не позже полседьмого,
Но так уж суждено…
Наплевав на аллергены,
Уплетать свинину с хреном
А дальше все равно.
Вот новый бутерброд
Ты отправил в рот,
Что он там несет -
Вспученный живот?
Язва ли нас ждет?
И не разберешь,
Пока не прожуешь,
Пока не прожуешь.
И пугаться нет причины
Колбасы и буженины,
Мы кое в чем сильны.
И уж если так охота,
То добавьте к ним и шпроты,
Пусть лихорадит пульс.
Вот новый бутерброд
Ты отправил в рот,
Что он там несет -
Вспученный живот?
Язва ли нас ждет?
И не разберешь, пока не прожуешь,
Пока не прожуешь.
Сингарелла Сингарелла
Как глаза твои сверкают
От чего стучит так сердце
От чего оно так тает
Сингарелла Сингарелла
Сингарелла Сингарелла
От чего дрожат так руки
Видно слишком много страсти
И в крови и в сердца стуке
Сингарелла Сингарелла
Струны как любовь цыгана
зазвучат хмельно и пьяно
Лишь в объятьях атамана
Станешь от любви ты пьяной
Знаю я не так уж молод
Но еще могуч мой молот
Hаковальня стонет звонко
Коль в руках моих девчонка
Сингарелла Сингарелла
Под гитару в брызгах винных
Я твое целую тело
Страсть ползет дорогой длинной
Сингарелла Сингарелла
Струны как любовь цыгана
Зазвучат хмельно и пьяно
Лишь в объятьях атамана
Станешь от любви ты пьяной
Знаю я не так уж молод
Но еще могуч мой молот
Hаковальня стонет звонко
Коль в руках моих девчонка
Сингарелла чер ми чавэ
ус мо моя туто бэла
Чую шминэ каво плачэ
Сингарелла Сингарелла
На строчки песни «Я в лабутенах нах и в охуительных штанах» хочется ответить - Я без зарплаты нах, и в охуительных долгах!
Он спокоен, он уверен,
Он сто тысяч раз проверен.
Мне за ним не страшно,
Как за каменной стеной.
Он придет домой под вечер,
Поцелует мои плечи.
Это просто мой мужчина,
Мой мужчина, мой.
Я в его руках согреюсь
Долгою зимой.
Только на него надеюсь,
Мой мужчина, мой.
О других и не мечтаю,
Лишь бы был со мной.
Мой мужчина, повторяю,
Мой мужчина, мой.
Я в его глазах читаю
Лишь любовь, я это знаю.
Иногда мне даже
И не верится самой.
Это верность, это сила,
Всё, что у небес просила.
Это просто мой мужчина,
Мой мужчина, мой.
Я в его руках согреюсь
Долгою зимой.
Только на него надеюсь,
Мой мужчина, мой.
О других и не мечтаю,
Лишь бы был со мной.
Мой мужчина, повторяю,
Мой мужчина, мой.
И я снова повторяю -
Мой мужчина, мой.
Умывает красно солнышко
Руки тёплые в росе.
И Россия, как Алёнушка,
Предстаёт во всей красе.
Ни вблизи, ни вдали
Я не знаю земли
Лучше той, что меня растила.
Синих рек рукава,
В небе синь-синева,
И светла от берёз Россия.
У неё коса пшеничная,
Родниковые глаза.
И поляны земляничные
Щедро дарят ей леса.
Ни вблизи, ни вдали
Я не знаю земли
Лучше той, что меня растила.
Синих рек рукава,
В небе синь-синева,
И светла от берёз Россия.
А случись дорога длинная -
Загрущу в чужом краю,
Вспомню небо журавлиное,
Песню русскую спою.
Ни вблизи, ни вдали
Я не знаю земли
Лучше той, что меня растила.
Синих рек рукава,
В небе синь-синева,
И светла от берёз Россия.
В далекие страны летят неустанно птицы,
а все же обидно, что сверху не видно лица.
Я тоже летаю и тоже глотаю ветер
и ждут меня всюду хорошие люди - дети.
Грустия, Оробения, Великоустания,
Недергандия, Голодандия, Великоблистания,
Винигреция, Нерыдания,
Досвишвеция до свидания…
А сверху я понял, что нету Японий и Африк,
но делят на страны весь мир - это странно, ведь прав я?
Но понял я все же, что сверху похожи все горы,
все страны похожи поймете вы тоже скоро.
И птица не та, что от глаз до хвоста в перьях,
а та, что века в ветра, в облака верит,
и счастлив не тот, кто землю как крот мерит,
а кто удивлен, земле словно клен верит.
…и когда рассвет растает я устану от ожиданья,
улетаю, улетаю. До свидания, до свидания!
Но ведь, где-то живет дряхлеющий птичий бог, под шуршанье листвы играет на старой флейте.
Смысл песни простой -не жалейте, если крыльев не выдано, сто дорог еще можно пройти на своих ногах, еще столько не выбранных перекрестков.
Птицы тоже страдают и знают страх, нелегко им впервые взлетать, подростки с неуверенно-малым размахом крыл, и куда им лететь? В неведомое, чужое… Птичий бог на стареющей липе жил и на флейте играл, и меня учил, да забыла язык я - большое горе.
А теперь, под вечер бреду в лесу, чую сумрака шепот в его глубинах и за пазухой флейту тайком несу - вдруг, опять узнаю его седины, и улыбку на вызубренном лице, и глаза с остротою под поволокой.
Птичий бог не рожденный дремал в яйце, время вило тугой непролазный кокон, горько пахло тонким дымком костра, ночь ткала своё сонное покрывало. Пела флейта за гранью добра и зла,
а моя, молчащая, подпевала.