Белоснежна зима. Как морозен февраль!
Окна наших домов все в картинах из кружев.
На карнизах давно из сосулей хрусталь.
Так на зимнюю сказку волшебно похоже!
Красногрудый снегирь на сиреневый куст,
С снегирихой своей, примостился получше.
Свиристели сидят средь рябиновых бус,
И о чём то галдят. Ты лишь только послушай!
Хорошо-то здесь как! Рябь от снега в глазах,
От лучистого солнца, что льёт тут повсюду.
Поцелуи морозных лучей на щеках
И на мочках ушей никогда не забуду!
Принимаю душой эту всю кутерьму.
Что природе дано, мне то также присуще.
Всё, что есть у неё я конечно пойму
И уйду, если надо, на голос зовущий.
Утро прохладное, золотом тканное.
Травы - в хрустальной росе.
Солнышко светит над лесом обманное,
Клёны зажглись на косе.
Ивы застыли над сонною речкою,
В заводи спят камыши.
Тополь одной перламутровой свечкою
Засеребрился в тиши.
День зажигает все краски осенние,
И над щетиной полей
Слышно не птичье весёлое пение -
Жалобный крик журавлей.
…как вид в природе: как он ни великолепен, а все недостает чего-то, если нет на небе солнца.
Жизненный пейзаж каждый видит под своим углом. Для кого-то это незаконченный холст, а для многих призыв на праздник жизни:-Пей за ж!
На хрустящую корочку льда
Тихо падают снежные хлопья.
И ушла, не оставив следа,
В безвозвратное прошлое Осень.
Листья сбросив, деревья стоят,
Прикрываясь стыдливо от взглядов.
Белоснежный достанет наряд,
Их оденет Зима снегопадом.
Нежно инея блёстки мороз
Вместе с ветром набросит игриво,
Лунным светом окрасит всё ночь,
Завершая с любовью картину…
В первый день октября постучалась в окошко зима,
Под прикрытием ночи дороги засыпала снегом,
Разукрасила в белое землю, деревья, дома
И дождливую осень с пути прогнала очень смело…
Первый снег… Ранний снег… Он, обычно, недолго лежит-
День наступит и солнца лучи эту прелесть растопят…
Но, как снимок останутся в памяти эти стихи,
Посвящением в несколько строчек творенью природы…
Видно, краски закончились в тубах -
Утро серым окрашено цветом…
Значит, так это Осени нужно -
Нет с утра у неё вдохновения.
Поиграла лениво листочком,
И всплакнула вдруг дождиком мелким.
На оконном стекле - только точки
Ненаписанных стихотворений.
Нерождённых картин многоточия
Остаются до лучшего времени.
Просто всё - ей сейчас не до творчества,
В гости Грусть забежала, наверное…
У выхода из лагеря и из леса, который был теперь по-осеннему гол и весь виден насквозь, точно в его пустоту растворили ворота, росла одинокая, красивая единственная изо всех деревьев сохранившая неопавшую листву ржавая рыжелистая рябина. Она росла на горке над низким топким кочкарником и протягивала ввысь, к самому небу, в темный свинец предзимнего ненастья плоско расширяющиеся щитки своих твердых разордевшихся ягод. Зимние пичужки с ярким, как морозные зори, оперением, снегири и синицы, садились на рябину, медленно, с выбором клевали крупные ягоды и, закинув кверху головки и вытянув шейки, с трудом их проглатывали.
Какая-то живая близость заводилась между птицами и деревом. Точно рябина всё это видела, долго упрямилась, а потом сдавалась и, сжалившись над птичками, уступала, расстегивалась и давала им грудь, как мамка младенцу. «Что, мол, с вами поделаешь. Ну, ешьте, ешьте меня. Кормитесь». И усмехалась.
Другое место в лесу было еще замечательнее.
Оно было на возвышенности. Возвышенность эта, род шихана, с одного края круто обрывалась. Казалось, внизу под обрывом предполагалось что-то другое, чем наверху, - река или овраг или глухой, некошеной травой поросший луг. Однако под ним было повторение того же самого, что наверху, но только на головокружительной глубине, на другом, вершинами деревьев под ноги ушедшем, опустившемся уровне. Вероятно, это было следствие обвала.
Точно этот суровый, подоблачный, богатырский лес, как-то споткнувшись, весь как есть, полетел вниз и должен был провалиться в тартарары, сквозь землю, но в решительный момент чудом удержался на земле и вот, цел и невредим, виднеется и шумит внизу.
Но не этим, другой особенностью была замечательна лесная возвышенность. Всю ее по краю запирали отвесные, ребром стоявшие гранитные глыбы. Они были похожи на плоские отесанные плиты доисторических дольменов. Когда Юрий Андреевич в первый раз попал на эту площадку, он готов был поклясться, что это место с камнями совсем не природного происхождения, а носит следы рук человеческих. Здесь могло быть в древности какое-нибудь языческое капище неизвестных идолопоклонников, место их священнодействий и жертвоприношений.
Осенний дождь идёт… Который день подряд
Дуэтом с ветра монотонною шарманкой.
Деревья сбрасывают праздничный наряд,
Листва кружится вновь в своём последнем танце…
Последний танец листьев. Мокнут там и тут
Небрежно скомканные платья, и неловко,
Стыдливо ветками прикрывши наготу,
Дрожат от холода промокшие берёзки.
Пришла осенняя пора
Опять в который раз
Ряды вязов у двора
Атакует вещий глаз
Осины серая кора
Струится по ладони
Ей потемнеть пора
Незваный голос стонет
Наобум ветер дует
Язвительно, протяжно
Яблоньку целует
Просто, но отважно
Рябин алеют гроздья,
Истосковавшись по зиме
Шикарно, точно гости
Ликуют краски на зоре
А холода не за горами…
Не было и самой маленькой надежды
И сомнения всю душу уж разворотили,
Что наступит наконец то бабье лето,
Но оно, желанное, сюрпризом к нам явилось
И вся сырость, неуютность вдруг исчезли.
Как от солнца заиграли краски тёплые!
Их не видели за серостью сплошных дождей,
А они лишь поджидали случая удобного,
Чтобы радовать непревзойдённой красотой своей
Напоследок, перед зимней белизною долгою.
Словно чудо, листья ясеня сверкают золотом,
Нарядилась празднично рябина гроздьями оранжевыми,
Скоро клён раскидистый украсится багровостью,
В липовой аллее зашуршал ковёр листвы опавшей.
Да, в разгаре осень, но пожаловало лето в гостьей.
Уставши ждать, когда укроет мгла
Вершины гор после заката солнца,
Надувши щёки, полная луна
Уже с востока поднялась над морем.
Нет силы ждать - она спешит наверх,
И хитро смотрит желтоватым оком
Туда, где горы отражают свет
От закатившегося розового солнца.
Спешит луна на город посмотреть
Ночной принцессой в звёздном окружении…
Мерцают звёзды. Льётся лунный свет
Над черноморским южным побережьем…
Окинув город утомлённым взглядом,
Уставшее от огненной заботы,
Приблизилось к вершине Чатыр-Дага
Южнобережное оранжевое солнце.
И, между веток, засверкав лучами,
Оно желает всем спокойной ночи.
Уйдёт за гору, чтоб с утра подняться
Уже с востока, вынырнув из моря.
Закончен «бархатный сезон»,
Пришла ему на смену осень,
Свой нежный расписной платок
На горы Крымские набросив.
И солнце отдыхать ушло,
Укрывшись серым одеялом,
Отдав последнее тепло,
Со всеми до весны прощаясь
Пройдёт короткая зима,
И отдохнувший Южный Берег,
Едва наступит месяц май,
В свой тёплый мир откроет двери…
- Пейзаж не удался, - вздохнул Казимир Малевич,
берясь за черную краску.
&