Я ощущаю возраст, как ступеньку
Очередную в завтрашнее «Я»,
И от того, как двигаюсь по ним я,
Проходит день, а с ним и жизнь моя.
Бывают разные ступени в моей жизни,
Одни несут добро и радости,
Увы, в других бывают огорченья,
И разные превратности.
Порой, ступени под ногами так мелькают,
Что не успеешь ноги пронести,
Но вдруг их ход ослабевает
И груз утраты не дает идти.
Жизнь полосата, как и те ступени,
То темная, то светлая за ней.
А я бегу по лестнице куда-то,
А вверх ли, вниз? Но все быстрей, быстрей.
А бальзаковский возраст ещё не повысили… а???
Молодость и старость - это не возраст.
Возраст определяет груз пережитого…
Люди молодеют от счастья и радости…
Не зря говорят — радуются, как дети, счастлив как ребёнок.
Радуясь, мы молодеем и светлеем лицом.
Неприятности нас скукоживают и старят.
Я когда совсем молоденькой была,
Думала, что тридцать, это так ужасно!
Но достигла тридцати, и поняла,
Что боялась этой даты я напрасно.
Тридцать - это жизненный расцвет!
Тридцать - это красота и молодое тело!
Лучше возраста, пожалуй, даже нет!
А вот сорок, это уж совсем другое дело.
В сорок лет уже закончен бабий век,
Дальше жить, наверное, не интересно,
Знаю я, уже стареет в сорок человек,
И наверное уже его допета песня.
Но пришло и сорок мне, я снова поняла:
Жизнь еще идет! И сил еще навалом!
Даже красота как будто не прошла,
Ну чуть-чуть, быть может, приувяла.
А вот пятьдесят, уж это точно жесть!
В древнюю старуху превращусь наверное,
Буду с клюкою ходить и кашки есть…
Только оказалось, что и это все неверно.
Пятьдесят - не много, если посмотреть!
Пусть не молода, но мудрость есть и опыт.
Дети выросли, а значит время есть
Для себя пожить, ведь стало меньше хлопот.
Ну, а шестьдесят?! Ведь столько не живут!
Не ужели же и мне когда-то будет столько?
Оказалась не права я, как всегда, и тут,
Я жива, почти здорова, и не только…
Я люблю, мечтаю и стихи еще творю,
И душа моя еще открыта новой жизни,
И за все я от души Творца благодарю,
И как прежде, не считаю дни до тризны.
Ну, а семьдесят? Я точно знаю, - доживу!
И меня сей возраст даже вовсе не пугает.
Ну, а кто считает это старостью, те лгут,
Я и в семьдесят останусь молодая!
мой возрaст сaмый охрененный
ведь я готовa ко всему
в собес в депрессию нa тусу
в кaбaк нa пенсию в зaпой
ЛИВЕРПУЛЬ-2
Я оглянулся ей вослед, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я Все утра этой недели начинались для меня с нечеловеческой, английской пунктуальностью. Ровно в 8:50, в лучшем костюме и при необычайном галстуке, каждый раз новом, я проносился печатным шагом великого комбинатора мимо ресепшн, и не оборачивая морды требовал такси. После чего выходил наружу и любовался пейзажем.
Я заметил этот пейзаж в первое же утро. Самая прекрасная девушка, когда-либо встречавшаяся мне в Англии. Неторопливо плыла мимо по противоположной стороне улицы. Лет семнадцати, в школьной форме, с юбкой заметно выше коленок. Бедные одноклассники. Даже я, при любимой красавице жене и возрасте «в дочки годится», глаз не мог отвести. Сиди такая за соседней партой в школе, моей учебе наступил бы полный пц.
Удалившись метров на двадцать, девушка надолго замерла на красный. Ветер нещадно трепал юбочку этого чудесного создания. Перешла на мою сторону улицы и поплыла навстречу. Я посторонился на узком тротуаре, уступил ей дорогу. Прошла, чуть не коснувшись. Вблизи оказалась еще более хороша, чем издали. Свернула в переулок. Я бросил ей вслед прощальный восхищенный взгляд. И тут она быстро обернулась.
Встретились глазами, глянула она испуганно - не маньяк ли. Переулок был глухой, пустынный. Я построил в ответ сложную комическую гримасу - типа, не маньяк, преследовать не собираюсь, вэри сорри, как можно тут было не залюбоваться.
Не знаю, насколько удалось мне изобразить всю эту гамму. Но она рассмеялась, приветливо помахала рукой и пошла себе дальше. У англичан вообще все в порядке с юмором. В отличие от некоторых здешних комментаторов. Непременно пришьют мне педофилию. Хотя во все нормальные века люди бы удивились: 17 лет? В девках давно засиделась! Да и сейчас в этом возрасте девушки зажигают по полной.
Так или иначе, на следующее утро шоу повторилось. В этот раз она замахала мне рукой еще с противоположной стороны тротуара. Проходя мимо, поздоровалась. Спросила, откуда я. Немного поболтали, прикололись над вчерашней сценкой. Я извинился, и неожиданно для себя напел ей песенку Максимова в собственном импровизированном переводе. Без этой девушки - битый час размышлял бы над переводом. А так сразу вылетело. Внимательно выслушав, она задумалась, расцвела и рассмеялась. Но тут подошло мое такси.
В третий день я заметил ее издали. Но такси приехало, когда она еще была на другой стороне. Никогда я еще так не огорчался и не радовался одновременно приходу такси. Сделал девушке печальную гримасу. Она тоже грустно улыбнулась и взмахнула рукой. Юбка на ней в этот раз была гораздо короче. Уехал от греха подальше. Вспомнил фото Соловьева с покойным Немцовым и подписью: «Рядом с Борей у меня нет никаких шансов. Пока я не заговорил».
Надо ли говорить, что на следующее утро я вышел опять к 8:50. И даже минут на пять раньше. Но выйти наружу вовремя мне было не суждено. Новый портье, усатый старикан в очках лет 70, приветствовал меня по-русски: «Привьет, Алекс! Как дьела?» Вызвал такси, вернулся на родной язык и с гордостью поведал, что помнит очень плохое русское слово «о.уеть». И что в 1964 он был участником любительского российско-британского футбольного матча, на который пришло 20 тыс. зрителей. Англичане тогда проиграли со счетом 4:3. Они собрали свою команду из пассажиров первого британского круизного лайнера, зашедшего в Россию. В Одессу. С тех пор он любит нашу страну, слушает нашу музыку и читает наши новости. Несколько раз потом приезжал.
У меня недоверчивая физиономия. Слишком много лапши пришлось снимать с ушей. По жизни и по работе. Он это заметил. В доказательство неплохим голосом напел вальс цветов, подмосковные вечера и Сэру Меладзе.
- Это грузинский композитор, живущий в Киеве - мягко уточнил я - теперь мы разные страны.
- Я знаю - ответил он - но это моя любимая русская песня.
И тут меня осенило.
- Давно в Ливерпуле живете?
- С рождения.
- А кого-то из битлов видели вживую?
- Всех. У меня было семь братьев - сказал он почему-то с большей гордостью, чем о битлах - один из них работал в Таверне охранником (Каверне? Пишу на слух и по памяти). Я туда часто заходил.
- А разговаривать с ними приходилось?
- Да в общем-то нет. Ну там, hi, how are you, погода, всё такое.
Мое состояние вполне можно было передать русским матерным словом, которое старикан помнил.
- Ну и как они вам тогда показались?
- Веселые, заводные. Приколисты. В общем, наши ребята. По старому городу успели походить? - вдруг спросил он, очевидно устав от надоевшей ему темы.
- Угу. Вчера вечером у нас был очень странный прием. В большом старинном соборе. Представляете, тысяча человек бродит по храму с пивом, с вином. На алтарь заходят с пойлом, чтобы полюбоваться на иконостас. Фотографируются. Дикость какая-то. Я не смог там пить. Попытался выйти наружу. А вот как раз наружу храма с пивом оказывается нельзя. Охрана не пустила. У нас в России наоборот. С пивом и вином в храм не пускают.
А он смеется.
- Наверно, все почувствовали себя священниками. Им в храме с вином можно. Какой храм-то?
Я показал на карте примерное место.
- А, так он никакой не старинный. Его лет десять назад закончили. Архитектору было 22 года. Воля частного инвестора.
Тут я о. уел вторично. Красивый ведь храм. Огромный, с виду древний. Безупречная готика. Но хотелось выведать у старика и что-то практически полезное.
- Скажите, а где тут можно потанцевать? Не в выходные?
- Мэтью-стрит, конечно. Там все клубы. В каждом битлы выступали - куда позовут.
- Блин, так я там вчера проходил. Около полуночи. Пусто, никто не танцует. Все сидят и пьют пиво.
Старик заметно огорчился.
- Ну, значит, разучились люди танцевать в рабочие дни. Сходите в выходные!
Тут появился таксист с вопросом where is Alex. Я не успел рассказать старику, что нашел ночной клуб, где люди все-таки танцуют в рабочие дни. Это вовсе не Мэтью-стрит. Где-то в километре от. Недалеко от пивного собора. Хивер? Что-то такое. Меня привлекли туда издали звуки рок-н-ролла и симпатичный живой голос певицы. Зашел и оторопел - куча танцующих, но все охрененного возраста. Один, лысый и в очках, крепко за семьдесят, с инженерным лицом, вышел на сцену и запел. Хорошо поставленным голосом. Не хуже юной профпевицы. Она пела с ним в обнимку.
Видно было, что все друг друга давно знают, я один тут х с горы явился. Вышел на сцену второй, тоже лысый. И тоже в очках с инженерным лицом. А я вспомнил московский 70-летний юбилей, в апреле этого года, уже о нем рассказывал. Юбиляр и его лучший друг с молодости, такие же лысые и в очках, были похожи друг на друга как близнецы. Инженеры, по чертежам которых на орбите Земли всяческие изделия до сих пор крутятся. Так же спели в микрофон и без, красивыми звучными голосами, иногда на хорошем английском, без бумажки. Появись они в этом клубе - свои нашли бы своих. Крепкое поколение шестидесятников не торопится уходить и продолжает радовать.
Уже в такси, рассматривая на старинном небоскребе загадочную геральдическую птицу Ливерпуля - гордого орла, с веками постепенно превратившегося в обыкновенного баклана, я вспомнил о пропущенной девушке-каравелле. Мда, так и подступает старость. А девушка - что девушка. Пусть плывет себе там дальше по зеленым волнам. К своим сверстникам. К этой грустной мысли присоединилась и мысель веселая - желание петь и танцевать, похоже, я утрачу только в гробу. А это означает, что вся жизнь еще впереди. До хрена еще через сколько лет и десятилетий, без денег на контактные линзы и слуховой аппарат, вставную челюсть и вставные электронные мозги, в роговых очках и облысевший, я выйду на эту или другую сцену, и обязательно спою, как они. И даже знаю что - Would you still love me, when I am 64. Возьму микрофон, сделаю инженерное лицо и порву аудиторию на глазах своей любимой.
Всем хороших выходных. Пока Вам не стукнул тридцатник, полтинник или там сотник, от души советую в эту ночь пойти в клуб и оторваться. It’s the first day of the rest of your life. И мне тоже пора. Написано в один присест под довольно зажигательную музыку, страшно блин перечесть :)
С точки зрения молодости жизнь есть бесконечно долгое будущее;
с точки зрения старости --- очень короткое прошлое.
Упрёки слышу от подруг: «Кончай любить,
пора мудреть по возрасту!»
Сниму очки, прищурюсь, улыбнусь, глаза на небо подниму:
- Пока природа дарит красоту,
Ты, женщина - вне возраста!
АЛИНА Корн
Самый отвратительный возраст начинается тогда, когда тебя перестают пускать на детские карусели.
Так, носки одела, зубы, для улыбки, вставила, голова на месте (слава Богу, что её не приходится пристёгивать), кошелёк и телефон в сумке - можно и в магазин идти. К двери иду, тщательно обходя трельяж, чтобы ненароком не взглянуть и не увидеть в нем чёткое своё отражение. С меня хватит и того, когда два года назад решила посмотреть на себя в зеркале, использовав все возможности «трёхмерного» обзора стоящей перед ним личности. Лучше было бы этого не делать! В нём отразилось нечто, напоминающее меня с выдвинутой вперёд нижней челюстью, вполовину уменьшенными глазами с «мешками» под ними, жиденькими волосами, из-за чего пришлось стать «супермодной», пополнив свой гардероб соломенными и фетровыми шляпками разных моделей, а для лета - с огромными полями. И не только для защиты от солнца, а скорее - от знакомых глаз. Но и это не всегда спасает.
Вот и в этот раз всё равно услышала очередное:
- Нюся, это ты? Неужели ты? Сколько же лет прошло, как мы не виделись? Сразу не узнала. Богатой будешь, - затараторила давняя знакомая Белла.
- Куда уж богаче! Столько приобретений за последние годы, что не счесть. Это и очки, и зубные протезы, и слуховой аппарат, и тросточка, и ещё много невидимых для посторонних глаз изменений, но так ощутимых мной.
-Ой, я вас умоляю! Вы ещё приличны глазу в этой шляпке и длинной юбке, которая скрывает кривые ноги. Видели бы вы Лялю Кишман. В ней мало что осталось от прежней Ляли. Разве что её удивительный длинный нос. По нему и узнаёшь её.
- Ой, не жгите мою душу, - поддержала разговор моя соседка по подъезду, Роза. - Чему вы переживаете? Моё зеркало давно перестало удивляться моей физиономии с мелкими морщинами, словно потрескавшаяся от засухи почва. Одно утешает, что Сёма по утрам уже не так грустно вздыхает, как это бывало с десяток лет назад. Я же ему молчу, какой он из себя стал. Он и в молодости не Аполлон был и не ахти какой красавец. А теперь и вовсе сник. Но я, зная его уязвимость по поводу своей внешности, по-прежнему его успокаиваю и говорю, что время над ним не властно. Услышав от меня обратное - ссохся бы как сухарик. Я имею ещё кое-что сказать вам о Сёме и моей маме. Это она занесла смущение в его голову по поводу его внешности. При первом знакомстве с ним моя мама, земля ей пухом, вместо «здрасьте» заявила: «Я себе знаю, а вы себе думайте, что хотите, но ты, Роза, с твоей-то красотой могла бы найти что-то более приличное, а не это рыжее, конопатое и на голову ниже тебя «чудо». Моё чудо, перестав теребить свои пальцы, вдруг твёрдо заявило: «Дражайшая Соня Моисеевна, я так люблю вашу дочь, что сделаю всё возможное, чтобы она была счастлива. А ради вас лично готов каждое утро делать растяжение своих мышц, дабы увеличиться в росте. И да поможет мне в этом Бог!» Бог в росте так Сёме и не помог. А вот добрым и любящим сердцем наградил. С годами мама, признав это его достоинство, заявила: «Роза, ты таки права оказалась в своём в выборе. Как и тот, кто сказал, что «с лица воду не пить», коль есть в человеке чистый источник сердечности, доброты и обаяния». Вот с этим «источником» я и живу долгие годы в счастье и во взаимопонимании. А что ещё надо человеку? Разве что пища. Да, Нюся, за разговорами о Сёме я и забыла, что иду на Привоз именно за пищей. Не составите мне компанию?
- Роза, и вы имеете ещё на этот счёт сомнение? Не пойти с вами на Привоз - потерять несколько часов радости в этой грустной жизни. На рынке в «своей стихии» и в общении, мы таки душой становимся моложе. А вы, в водовороте людского потока и изобилии даров природы - настоящая актриса, вровень с Раневской. Такие спектакли разыгрываете, что народ собирается, чтобы узнать ваше мнение о товаре. И мне таки не стыдно ходить с вами по одной Одессе, а скорее есть большой интерес. Ой, только не идите так быстро. Вы что, спешите скорее, чем я? Я за вашей стремительной походкой никак не угонюсь.
Роза чуть сбавляла быстрый ход, но потом снова вырывалась вперёд, как лошадь на забеге к финишу. К Привозу всё-таки пришли вместе - голова к голове. Не прошли и десяти метров по рынку, как услышали: «Приехало свежее мясо из Фрунзовки! Недорого. Соответствует мировым стандартам».
Роза направила свои ноги на знакомый голос.
- Фима, не расчёсывай нам нервы. Мы шо не знаем цену твоему мясу? Ты шо хочешь Розу удивить какими-то стандартами. Не озвучу свои мысли на счёт стандартов, чтобы люди не услышали правду, если ты сбросишь мне цену процентов на сорок.
- Роза Давидовна, я вас глубоко уважаю, хотя уже забыл за что, но сбросить цену на такой большой процент - это поехать с Привоза домой в подштанниках. По обоюдной симпатии друг к другу делаю вам десять процентов.
- Фима, я извиняюсь очень сильно, но ответь мне, где таких жадных как ты родют? Сходимся на двадцати и никаких возражений и сомнительных заявлений на счёт стандартов.
- Роза Давидовна, согласен и на двадцать, если вы любезно порекомендуете мой товар своей очаровательной спутнице.
И я таки клюнула на «очаровательную спутницу» (в кои ещё веки услышишь такой приятный комплимент!) - купила килограмм говядины. Чуть задержалась около Фимы, и уже пришлось догонять Розу. Из-за многолюдья её не видела, зато слышала, как она оценивает очередной товар:
- Дорогуша, не делай мне беременную голову своими рассказами о свежести творога. У меня язык чуть не скукожился от его кислоты и сухости. Вы шо продаёте кислый цемент?
- Не нравится, идите дальше и не отгоняйте мне покупателей. И не надо мне делать нервы, их есть кому портить.
От сыра-цемента мы, как железо к магниту потянулись на призыв: «Вкусные, чистые, красивые виноград, яблоки, груши - без химии, выращенные в земле родной неньки-Украины».
- Мил человек, и какова цена вашим патриотическим фруктам? Шо-шо? Нюся, ну вы посмотрите на этого патриота за наш счёт. Вы шо, золотые фрукты продаёте? Вы видите на них золото, Нюся, или так же как и я не замечаете его? Мил человек, поскольку мы обе не видим на вашем товаре золотых крупинок, то купить можем его по цене наполовину дешевле объявленной вами.
- Мадам, даже если я сегодня не продам и килограмма фруктов, в цене не поступлюсь.
- Как же мне щас хочется вас побить и не дать плакать, за неуважение к женщинам в почтённом возрасте. Мы купим фрукты ещё лучше ваших у более лояльных продавцов.
Обиженная Роза помолчала минут пять, а через два ряда забыла об обиде, где мы купили намного дешевле хорошие фрукты и направились в рыбные ряды. В первом же ряду Роза заявила дородной женщине:
- Вы шо с мозгами поссорились, шо заломили такую цену за не дышащую рыбу? У вас есть документы на неё?
- А вам шо необходимо удостоверение её смерти?
Не удостоив женщину ответом, Роза обратилась ко мне:
- Нюся, пойдёмте к тем, кто живёт около моря и недолго ехал к Привозу. У них всегда рыба свежая и бьёт хвостом о прилавок.
Женщина из соседнего ряда, услышав наше предпочтение другой рыбе, стала громче рекламировать свой товар: «Рыба свежая, утром пойманная, ещё дышит. И кто это слышит - спешите купить, иначе она перестанет жить».
Мы подошли, к кричащей во всю мощь торговке. Роза посмотрела на картон с указанной ценой, не менее громко заявила:
- Уважаемая, закрой рот с той стороны, и дай мне спокойно сделать себе мнение о твоей рыбе.
Такому обращению удивилась не только торговка, но и рыба. Издав последний вздох и, слабо ударив хвостом о прилавок, рыба затихла. То ли притворилась мёртвой, чтобы избежать участи попасть в наши руки и на сковороду, то ли испугалась кричащих женщин и лишилась признаков жизни. Купив её по договорённой цене, начали протискиваться сквозь образовавшуюся очередь к яйцам и птице. Увидев синюшную индюшку, Роза глубоко вздохнула и спросила у её хозяйки:
- Чем вы кормили свою индюшку?
- А в чём ваш интерес?
- Я тоже хочу так похудеть, - ответила Роза, и быстро ретировалась, чтобы не слышать ответ хозяйки «изящной» индюшки.
Так от прилавка к прилавку наши сумки становились всё тяжелее и тяжелее.
- Как же мы пойдём теперь? - спросила я у Розы.
- Так и пойдём. Не быстро.
- Не быстро, то не быстро, но ведь тяжело.
- Своя ноша к земле не гнёт, она двигает ноги вперёд. Но мы им поможем и на такси свой путь продолжим.
Достав мобильный, позвонила:
- Додик, а Додик, тётя Роза тебя беспокоит и хочет спросить: «Ты шо там, свободен? Если таки да, то мчи к Привозу и забери нас. Ты же знаешь где мой выход из рынка. Так туда и подкатывай. А мы уже идём туда, без какой-либо задержки.
Но без задержки не получилось. Услышав: «Семачки, семачки, большие, хорошо прожаренные, вкуснее арахиса, лушпайки сами сплёвываются», - Роза сделала поворот налево и спросила:
- За што семечка?
- За четыре.
- Это больно. Давайте за два с недосыпом.
- Давайте за три с горкой.
- Ну, давай, милая, давай.
Пока дошли к выходу, Додик уже ожидал нас.
- Додик, шо это ты не пришёл помочь? Боялся от сиденья отлипнуть?
- Так не успел я, тётя Роза, минуту как подъехал.
- Ты не делай мне невинность на лице. Должен был позвонить, что уже у Привоза, и мы бы тебя подождали, а не тащились с таким грузом.
Уселись в машину. Додик повернулся к Розе:
- Ну шо, поехали?
- Поехали.
- Кудой?
- Тудой, - указала путь Роза.
Приехали к нашему подъезду. Додик занёс сумки Розы на второй этаж. Мои потащил на пятый и поставил их у двери, сообщив мне об этом на обратном пути. И он, вероятно, уже отъехал за два квартала от нас пока я добиралась к своей квартире.
Эх, годы, годы… Как же быстро вы промчались! Кажется, что совсем недавно взлетала, словно птица, на пятый этаж, не замечая высоты и количества ступенек. А теперь каждая ступенька «Эверест», и их количество как-будто увеличилось вдвое.
Но, несмотря ни на какие изменения в нас, и в окружающем нас мире, хочется, чтобы как можно дольше продлились наши годы. И чтобы почаще были дни, подобные сегодняшнему.
Возраст - это просто отсчёт по шкале,
Отметка в пространстве и времени,
Линейка прожитых лет на земле,
Приписка к данному поколению.
Возраст - это просто число,
Десятки с единицами,
Столько в прошлое их утекло,
Забавляясь над нашими лицами.
Возраст никого не пройдёт стороной,
Он не смотрит на ранги и статусы.
Но придётся ему побороться с душой,
У неё ведь иные ракурсы.
Для неё не указ он, не авторитет,
Здесь законы другие действуют:
Здесь не важно, какое количество лет.
Здесь не те измерения главенствуют.
Для души нужна жизнь, а не просто года.
Её жажда, стремление к лучшему.
Что нам возраст, если душа молода,
Если сердце наполнено чувствами!
Возраст свой вспоминаем раз в год,
Когда счётчик на цифру изменится.
А в душе происходит обратный отсчёт,
Ей в года эти вовсе не верится!
Возраст… он есть у всего, это данность,
Только бытует некая странность -
В начале пути его не замечаем,
Даже слегка порой подгоняем:
Вот бы ещё немножко постарше,
Можно и это, и то… но дальше
Мысли приходят на смену другие:
Где ж мои годы те молодые…
Где ж тот задор, то здоровье, те силы…
Годы идут… уж не те мы, что были…
Да, чуть постарше и красим седины,
Дети и внуки, ложатся морщины…
Это снаружи… а в комнатах дальних
С нами живёт, только тихо и тайно,
Юности свет - нашей жизни источник,
Силы даёт, когда тягостно очень,
Греет, когда одиноко и зябко,
Дарит улыбку, коль слёзы украдкой.
Возраст… он есть у всего, это данность,
Только есть в жизни некая странность -
Мы так же любим и так же мечтаем,
Так же надеемся, так же страдаем,
Верим всё так же и преданно дружим,
Так же нам рядышком кто-нибудь нужен…
Возраста точно не стоит бояться.
Главное - просто людьми оставаться.
Чем больше лет нам, тем заметней
Дичайшее несовпаденье
Девичьего нутра у леди
С её зеркальным отраженьем.((
Мне нравится быть женщиной за сорок:
Сиять огранкой и собой гордиться,
Любить со страстью и душой и телом,
Желанной быть, раскованной, умелой.
Семью хранить, как свечку, в ладошках,
быть умницей, и взбалмошной немножко.
Смотрю на фото многолетней давности. Затем - в зеркало. Затем, снова на фото.
Думаю: «Может заклеить зеркало той фотографией?»