Впервые обрекли на гибель
В неполных отроду пять лет.
Орлиха - местная колдунья
Сказала матери моей:
«Голубушка, как ты страдаешь!
Глядеть на это нету сил.
Прибрал бы Бог для облегченья
Хоть младшего из всех детей».
Дичась совета прозорливо,
Невольный отгоняя страх,
Украдкой из родного края,
Глотая горечь, поспешил.
По свету белому скитаясь
От знойных до полярных стран,
Не знал любви, но знал проклятья
И похоронен много раз.
Угрюмым злобным олигархам,
Спесивым боссам, своре бирж,
Отринув кодекс лжеохранный,
Словесным молотом грозил.
Закон судьбы слепой ко смертным -
От ломки нравственной теснясь,
Враги заботливо сплетают
Венок надгробный мне опять,
Заупокойный панегирик
В мечтах читают над могилой:
«Сломался исподволь поэт,
Не выдержав жестокость света…
Ты был нам друг… скорбим безмерно».
Рассею смутный сонм надежд -
Отбросив ожиданий тыщи,
Среди крестов и плит кладбища
Искать устанете мой склеп!
Предваряю рассказ мой вступлением:
Он отличен, совсем не похож
На обычную ложь - измышление,
Что толкуется отставником
В час вечерний в изрядном подпитии
После ужина и чаепития
В окружении плотном из жадных зевак
До интриги злокозненной, сплетен и хохм.
Вся история истинна и первоподлинна
От начала и до конца.
- Вы не призрак? Откройте лицо,
Развенчав все вопросы читающей публики.
- Добродетель и совести внутренний глас
Отвергали стремление к самовлюблённости,
Отвечая учтиво и сдержанно: «Нет»!
Но поверьте на слово, что нет в мире повести
Увлекательней жизни, бурлящей вокруг.
О себе не пишу я из принципа
И тем самым пример подаю,
Оставаясь далёким, таинственным,
Незапятнанным от клеветы.
Любая автобиография напоминает школьный дневник, из которого ученик вырвал страницы с двойками.
«…Мне нравится цивилизация. Но я очень не люблю Америки. Америка это тот смрад, где пропадает не только искусство, но и вообще лучшие порывы человечества. Если сегодня держат курс на Америку, то я готов тогда предпочесть наше серое небо и наш пейзаж: изба, немного вросла в землю, прясло, из прясла торчит огромная жердь, вдалеке машет хвостом на ветру тощая лошадёнка. Это не то, что небоскрёб… зато это то самое, что растило у нас: Толстого, Достоевского, Пушкина, Лермонтова…»
Есенин. Автобиография. 1924 г.
Родился.
Был центром Вселенной.
Учился. Стал как все, обыкновенный.
Служил.
Теперь не птенец.
Родители не всех красивее,
но самая добрая - мама,
не всех сильней, но самый свой - отец.
Работал.
Было легко. Было трудно.
Друзья.
Подруги.
Споры, размолвки, веселье -
жизнь идет споро, без суеты,
привычно, обычно.
Но! Оказалось, что на Земле есть ты…
Может быть не по нраву мои манеры,
но я скажу прямо, нервы не теребя,
как счет ведут историки:
до и после новой эры,
так и у меня:
до и после тебя
Если вас интересуют мои родители, достаточно будет сказать,
что мой папа - Лотреамон, а мама - Алиса в стране чудес.
Что касается моего детства, то оно продолжается до сих пор.
В плане познания мира, бутылка абсента служила мне микроскопом, а бордель был единственной лабораторией.
«Утончённый мертвец»
Иногда автобиография - это попытка задним числом наполнить в общем-то пустую жизнь.
Но в какой-то момент моих скитаний по Испании я вдруг понял: либо я навсегда забываю то, о чем я когда-либо мечтал, либо я начинаю путь к этому прямо сейчас! И тогда я сжег свои корабли, мосты, и чего там еще сжигают… Я сел писать свою первую книгу -- «Паломничество». Я не оставил себе выбора. И все стало очень просто.
УВЕРЕННОСТЬ
Я в этой жизни не один, -
Могу сказать уверенно:
Есть дочь, друзья, смычок и сын,
И «Хентиков» немеряно.