Предваряю рассказ мой вступлением:
Он отличен, совсем не похож
На обычную ложь - измышление,
Что толкуется отставником
В час вечерний в изрядном подпитии
После ужина и чаепития
В окружении плотном из жадных зевак
До интриги злокозненной, сплетен и хохм.
Вся история истинна и первоподлинна
От начала и до конца.
- Вы не призрак? Откройте лицо,
Развенчав все вопросы читающей публики.
- Добродетель и совести внутренний глас
Отвергали стремление к самовлюблённости,
Отвечая учтиво и сдержанно: «Нет»!
Но поверьте на слово, что нет в мире повести
Увлекательней жизни, бурлящей вокруг.
О себе не пишу я из принципа
И тем самым пример подаю,
Оставаясь далёким, таинственным,
Незапятнанным от клеветы.
- Что называешь глупостью сегодня,
Хохоча,
«Муз апогей перешагнувший вечность»,
В том разглядит арбитр из завтрашнего дня.
Всю поэтичность моих звучных строк
И мыслей дивный строй и ясность
Оценит, изумившись, лишь дурак,
В оцепенении с открытым ртом застывший!
Ты не таков читатель,
Так прощай же!
Заполнолунилось панно.
Грош оловянный виснет в небе,
творя таинственные тени
и разливая серебро
на снег, на гнутые колени
скамей чугунных.
Стихами, словно по аллеям,
к тебе, читатель мой, спешу.
Как, может было, мчались гунны
занять пространство к Волге, к Рейну.
Спешу как пьяница к портвейну,
как в порт с уловом счастья сейнер.
Как анашу для наркомана
несу в душе я и в кармане,
свои несмелые стихи -
прими от сердца, без обмана
стихию братства на двоих.
Услышу шепот уст твоих
чтоб что-то вместе подытожить
и одиночества помножить,
которых нам не избежать.
И спор не в шутку - на ножах…
возможно восклицанье: «Ах!»
услышу, надо ли мне верить?
И полнолуние, и страх,
и настежь души, мысли, двери.
Минуем смех чужой и склоки,
и оклик чей-то сытый, злой…
Мы просто оба одиноки.
И я, и ты, читатель мой.