А ты войдешь… и тихо скажешь «Здравствуй!»
А я… на голос в изумленье обернусь
И лучиком блеснет слезинка счастья
Смывая навсегда из жизни грусть
А ты войдешь и, улыбнувшись, спросишь
«Ну …ты меня, конечно, не ждала?»
А я… чуть слышно прошептав «О, Боже…»,
Кивну сначала - нет, а после - да А ты войдешь, когда на небосклоне
Раскрасит небо алою зарей
А я… не веря, прикоснусь к ладоням
Очнувшись их шершавой теплотой
Сотрет с лица унынье поцелуй, как ластик
И свалится с души разлуки груз
Я, наконец-то, выдохну «Ну, здравствуй!»
Губами губы пробуя на вкус…
Да просто я мечтаю… что придешь…
Ангел… Укрой, защити, помоги!
Я никогда не звала тебя всуе
Вылечи душу от этой любви
С ней больше жить не хочу! Не могу я!
Что ты молчишь, милый друг неземной
Только слезинки крылом утираешь
Вместе с душой умирает любовь?
Что же нам делать, мой верный товарищ?
Может… давай заморозим ее?
Станет холодной, циничной и колкой
Боль от любви, даже горе… Ничто!
Душу не ранит, как острой иголкой
Только… и радость туда не придет
Будут рассветы, как марево - серы
Знаешь, мой Ангел, ты все наперед -
Лед на душе - не откликнется тело
Милый мой Ангел, меня ты прости
Ты позабудь все, о чем я просила
Нету лекарства сильнее любви
Лечит она… Вот и боль отпустила…
За кромкой серого дождя
Пробилась синева сквозь тучи
Я вижу - там, за ней мечта -
С глазами, словно теплый лучик
Из кромки первых тихих фраз
Блеснула счастья паутинка
Я верю - в жизни только раз
Так совпадают половинки
Под кромкой нежности, как лед
Растаял холод недоверий
Я знаю - счастье там живет
Оно всегда меня согреет
По кромке ритма двух сердец
Иду на стук в любовь зовущий
Я счастлива, что наконец
В надежный плен сдала я душу
На кромке страсти… шаг…другой
Слегка дрожащей в предвкушенье
Я знаю… там, за ней… любовь
Что дарит телу наслажденье
Нам всем бывает больно,
Все плачут от тоски,
И прячутся порою
Под гримом синяки.
Немножко все артисты, -
Пьеро или шуты, -
Чтоб нас встречали свистом
Или разинув рты.
Пусть публика тупая
Не видит наш позор,
Когда мы подымаем
Высокомерный взор.
Наш взор высокомерен,
Душа же вся болит.
И пусть не каждый может
Об этом говорить.
Друг друга мы терзаем
И каемся потом,
Кляня, за что, не знаем,
От всех прощенья ждем.
Всем нелегко, однако
Запомним этот стих:
Коль сам не хочешь плакать,
Не заставляй других.
Эх, послать бы все
Эх! Послать бы все… по-русски!
В омут… ад…ко всем чертям
Все приличия без грусти
Отмести… назло врагам
Крылья снять… расправить плечи
Свистнуть бабкиной метле
И на ней верхом… навстречу
Небу, звездам и луне
Поиграть с судьбой в картишки
В покер, Кинг и дурака
Не отдать ни разу фишку*
Смахлевав чуть-чуть…слегка
Стервой стать. минут на двадцать
Топнуть ножкой с куражом
Без смущения прогуляться
В лунном свете нагишом
Танцевать как легкий ветер
Для него… Для одного
Сжечь тоску… Развеять пепел
Пить взахлеб любви вино
Быть всю ночь развратной девкой
До мурашек залюбить
Сладкой и немного терпкой
Чтоб хотелось пить и пить…
А когда погаснет факел,
Засыпая сладким сном
Улыбнуться, словно ангел
И обнять любовь крылом…
Хочу сейчас туда… к твоим рукам
Уткнуться носом в сильные ладони
Сомнения послать ко всем чертям
Согреться и расслабиться в истоме
Закрыть глаза, уплыть с тобой… к тебе
Туда, где бьется в такт с моим, сердечко
Устроить ушко поудобней на плече
И прошептать всего одно словечко…
То имя, что так вкусно повторять…
Деля на дольки, словно мандаринку
И каждой буквой нежно целовать
Аж до мурашек, что бегут по спинке
А утром… от того, что мы вдвоем
Вдруг захлебнуться радостью на вдохе
И промурлыкав: «Счастье ты мое…»
В твоей футболке мчаться делать кофе…
А рядышком стучит любовью сердце…
Улыбка-радуга в окошке-витраже
И для меня всегда открыта дверца
Мне так тепло в твоей родной душе,
А рядышком стучит любовью сердце
Я знаю, встретят милые глаза
Наполненные лаской и любовью
И руки сильные, как гибкая лоза
Обнимут… И от злой беды укроют
Не без того… бывает, пожурят
Что зонт забыла и зимой - без шапки
Но… поцелуют двести раз подряд
И теплые объятия - в охапку
Всегда… везде…и где бы ни была
Лечу к тебе, моя любовь, согреться
Ведь навсегда с тобой моя душа
А рядышком стучит любовью сердце
Бывает
Бывает не плохо, где любят безумно
Лелеют, целуют, приносят цветы
Пускай не играют душевные струны
Зато тут спокойно… и нет суеты
Бывает тепло, где согреют любовью
И вроде, не требуют вашей в ответ
Пускай без любви сердце мается болью
Зато тут комфортно… и холода нет
Бывает, и страстью зажгут на мгновенье
Не душу… лишь тело отдашь ты взамен
Пусть горькие слезы стекают капелью…
Зато здесь надежно… и нету проблем
И делишь ты сердце на мелкие части
Бросая кусочки в ту жизнь без любви
Беги же туда! В настоящее счастье,
Где любят тебя… и в ответ любишь ты…
На рассвете сладких грез
На рассвете сладких грез,
Где любовь малины слаще
Нежно… капельками рос
Вышивала слово СЧАСТЬЕ
Трепет сердца, ласку слов
Собрала на паутинку
По канве из звезд узор
Набросала на картинку
Чуть плеснула синевы -
Цвета глаз, кого любила
Светом зреющей луны
Слово то посеребрила
Посмотрела на ЛЮБОВЬ,
Что сопит тихонько рядом
Пожелала сладких снов,
Приласкав влюбленным взглядом
Улыбнулась… раз…еще…
Потянулась негой в сласти
Нос уткнув в ЕГО плечо,
Обняла живое СЧАСТЬЕ
Паралич души
Гордость потрясла небеса, гордость Ангела превратила в демона, гордость изгнала наших праотцев из рая и дала нам в наследие скорби и страдания. Гордость превратила землю в потоки и моря слез и крови.
Архимандрит Рафаил (Карелин)
Имя этого «легендарного героя» говорить не будем. Назовем его условно «командующим», так как покомандовать он любил с детства. Если ребята не избирали его командиром, он, оскорбленный, убегал и повелевал оловянными солдатиками. Был готов на все, лишь бы быть первым. Во времена гражданской он воевал против собственного безоружного народа. Мужики восставали, защищая землю, хлеб, веру. Женщины, дети протягивали руки, прося оставить хотя бы котелок каши в печи, но… по его приказу непокоренные села пылали, а сбежавших в лес душили газом. Опьяненный властью, он не видел ничего, кроме новых звездочек на петлицах. Шли годы, и вот однажды запылал его дачный особняк. Прислуга в тот день была выходная, а жена находилась у соседки, когда донеслась весть, что дача ее полыхает. Она стремглав бросилась к дому: там же осталось спящее дитя! Пробившись сквозь огонь к постельке, схватила малютку и, прижав к себе, помчалась в больницу. Ворвавшись к врачам, обезумевшая мать протянула ребенка:
- Спасите!
Врачи переглянулись, а потом скорбно спросили:
- Как же мы можем спасти, если он весь обуглен?
И только теперь ослепленная горем женщина разглядела, что она принесла… Руки ее застыли и больше не сгибались, не разгибались, так и оставаясь протянутыми к людям.
Командующий возил ее к знаменитостям Европы и Америки. Но самые опытные специалисты лишь сочувственно вздыхали. И вот стало известно, что в каком-то захудалом городке есть врач, который лечит подобные болезни.
Командующему был знаком этот городишко еще по гражданской, там он… Впрочем, лучше не вспоминать! Адъютанты, дозвонившись, доложили, что врач сможет предварительно принять пострадавшую только через месяц. Такого ответа знаменитый полководец не ожидал, впервые в жизни ему довелось проглотить подобную пилюлю. А что оставалось делать?
Прошел месяц. В назначенный день супруги прибыли по указанному адресу. Секретарша, небрежно скользнув взглядом по бумажкам и продолжая старательно шлифовать ногти, снисходительно проронила:
- Ждите, вас вызовут. Прошло пять, десять, двадцать минут. Полководцу никогда не приходилось ожидать в приемных, разве только у «самого». Но что поделаешь, если больше нет никого, кто мог бы исцелить его жену? Она так и сидела с протянутыми руками.
Пришлось, скрепя сердце, ждать.
Прошел час, другой… Секретарь-машинистка иногда что-то печатала, много болтала по телефону о каких-то пустяках, часто подолгу прихорашивалась.
Время тянулось невыносимо медленно. В душе командующего собирались грозовые тучи. Жена его, глубоко вздыхая, тихо всхлипывала. Наконец, секретарша милостиво разрешила:
- Заходите!
Каково же было изумление вошедших, когда они увидели врача, спокойно просматривающего прессу.
Значит, этот «спец» заставил ждать часами его, творца истории, из-за каких-то газет? Сжав зубы, командующий изложил суть просьбы,
Врач сочувственно покивал головой и, словно извиняясь, сказал:
- У меня очередь на несколько лет вперед. Приезжайте, - он, сморщив лоб, полистал записи, - через год.
- Вы понимаете, с кем разговариваете? - едва сдерживая гнев, проговорил увешанный орденами посетитель. - Я могу вам построить новую больницу, несколько корпусов… Только излечите…
- Я понимаю, понимаю… Через год. Ну, хорошо… - врач сделал вид, что задумался, - через полгода. А пока не могу. Извините!
- Да я вас… - командующий содрогался от негодования. - Да я вас… в порошок сотру! А времена были страшные!
- Пошли! - кивнул он жене. Она с его помощью еле встала, ее лихорадило. Супруги направились к выходу. У самых дверей прозвучало:
- Стойте!
Они остановились, с надеждой и даже с мольбой смотря на доктора. Психиатр медленно, сурово глядя в лицо женщины, подошел к ней и, наставив на нее палец, как пистолет, вдруг резко скомандовал:
- Руки вверх!
Та растерянно подняла сначала ладони, а потом, как крыльями, взмахнула руками.
- Теперь ваша супруга здорова, - облегченно вздохнув, сказал врач. - Простите. По-иному я не мог вам помочь.
Эту историю довелось услышать от другого врача-психотерапевта. В своих лекциях и книгах он вдохновенно прославлял могущество науки.
Примеры, которые он приводил, впечатляли. Однако смущало, что у самого лекаря сын томится в психбольнице, будучи опасным для общества. А папа, «душецелитель», не знает ни одной молитвы, не подозревая, что болезнь души - это прежде всего гордыня. Она поражает тех, кто живет без Бога.
Печать