К чёрту гири и потери!
Обретите паруса,
Улыбнитесь миру шире,
Принимайте ч у д е с а!
Не обращай внимания, — иди!
И не суди, — не нам с тобой решать.
Танцуй, живи, … и ничего не жди!
Бог сам решит: кому, и сколько дать.
Мы все в любви,
И сами есмь любовь,
Мы светим от любви,
И светимся … любовью …
Мастер — тот, кто может встать и уйти, всё оставляя и всё унося с собой …
Мастер танцует, а дурак всё ищет и ждёт …
Давид Израилевич был портным. Не простым портным, а брючным. Брюки он называл исключительно бруками.
-Видишь ли, деточка, бруки, это совершенно не то, что вы думаете. Вы же, чтоб мне были здоровы, думаете, что то, что вы натягиваете на свой тухес не имеет никакого значения, главное, чтобы этот самый тухес не был виден, можно подумать кому-то до него есть дело. На самом деле бруки скажет о вас и о вашем тухесе, который вы так стараетесь скрыть, намного больше, чем вы думаете. Бруки это искусство. Вы, конечно, можете спорить со старым Давидом, кричать, что я говорю за сущую ерунду, но я буду смеяться вам в лицо, чтобы вы себе там не думали!
-Давид Израилевич, а пиджак? Пиджак разве не имеет знаечение?
-Имеет, деточка. Пинжак имеет огромное значение. Но бруки имеют этого значения гораздо больше! Вы же знаете нашего секретаря парткома Афонькина? Когда он пришел ко мне в штанах фабрики «Большевичка», а это были именно штаны, а не бруки, потому что-то, что на нем было надето, имело право называться только штанами, я думал, что это не секретарь парткома, а какой-то запивший бендюжник! Я дико извиняюсь, но если бы на мне были такие штаны, я бы умер и никогда бы больше не ожил. А этот гоцн-поцн был жив и даже немножечко доволен. Так вот, деточка, я сшил ему бруки. Это были не бруки, а песня о буревестнике! Вы бы видели это гульфик! Такой гульфик не носит даже английский лорд, а уж английские лорды знают за глуьфиков всё и ещё немножко! Вы бы видели эти шлёвки! А манжета? Это же было не манжета, а картина Рубенса! Я вас умоляю!
Давид Израилевич деловито вставал, протирал очки клетчатым мужским носовым платком и садился за швейную машинку. Он нажимал на педали, нить, соединяющая челнок и иглу плавно скользила, превращаясь в идеально ровную строчку.
Давид Израилевич всю жизнь был брючным мастером. Лишь однажды он изменил своей профессии, во время войны. Было ему тогда лет двадцать пять, и его расстреляли. Вернее не только его, а вообще всех евреев городка, где он жил. Но очнувшись поздним вечером, он обнаружил себя заваленным трупами, с кровоточащим плечом, но живым. Больше живых в куче трупов не было. Ни его жена Лея, ни пятилетний сын Мотя, ни родители, ни сестра Хана, ни еще пару сотен евреев.
Давид Израилевич дождался темноты, выбрался из кучи и ушел в лес.
Подобрали его партизаны. Боец из Давида Израилевича был не очень хороший, как он сам говорил, из-за физической крепости, которой ему явно не доставало. Поэтому он временно переквалифицировался с брючного мастера на универсального портного, ремонтировал одежду партизанам, помогал на кухне.
Убил человека он однажды.
-Я убил Купцова, деточка. Знаете, кто это был? Так я вам скажу, кто это был. Это был главный полицай и командовал моим расстрелом. Я знал его до войны, он работал товароведом. Однажды его чуть не посадили за какую-то растрату. Наверное он был не очень хорошим товароведом. Как оказалось полицаем он тоже был не очень хорошим, потому что даже расстрелять нормально меня не смог. Когда в сорок третьем пришли наши, Купцов прятался в лесу за дамбой. Но мы таки его нашли. Я тогда никогда не убивал людей, деточка, а тут не знаю, что на меня нашло, сам вызвался. Меня поняли и не стали мешать. Но знаете, что я сделал? Спросите старого Давида, что он сделал, деточка?
-Что вы сделали, Давид Израилевич?
-Я его отпустил.
-Как это отпустили?
-Я сказал ему бежать, и он побежал. А я выстрелил ему в спину и попал.
-Но зачем? Зачем вы сказали ему бежать?
-Я хотел быть лучше, чем он.
-Но вы и так лучше, чем он!
-Любой человек, деточка, который стреляет в другого человека, становится убийцей. Не важно причины, главное, что он убил. Так вот я напоследок подарил ему надежду. И он умер с надеждой на спасение. Это намного приятнее, чем умирать, понимая, что обречен. Я знаю, как это, я так умирал. Но выжил. А вот мой сын Мотя нет. И жена моя тоже нет. И остальные нет. Нам не дали возможность надеяться. А Купцову я эту возможность подарил, потому что не хотел быть таким, как он. Купцов таки был не очень хорошим товароведом и полицаем, я был не очень хорошим партизаном, но кто мешает быть мне хорошим бручным мастером? Никто мне не мешает. Надежда это очень важно, деточка, очень, можешь мне поверить, чтоб ты мне был здоров. Всё, примерка закончена. Приходи послезавтра, бруки будут готовы. И это будут не бруки, а песня о буревестнике, чтоб ты там себе не думал…
Во всяком деле есть мастера и ремесленники. Мастер, стремясь к совершенству, творит «жемчужины», ремесленник же в погоне за количеством штампует «ракушки».
Этот ценный, сверкающий гранью рубин
Разгадать ты не в силах, прославленный мастер?
Для разгадки сей тайны язык лишь один -
Просто надо поверить в случайное счастье.
Дело мастера боится, когда мастер матерится!
Это был роман.
Булгаков - «Мастер и Маргарита»…
Самая-самая… Отборная… Удивительное издание в каком-то там девяностом году с предисловием и маленькой статьёй об авторе и романе, с подчеркнутыми строками, с пометками, с галочками-палочками-плюсиками-восклищателными знаками по тексту. Мной…
Любимая, самая дорогая книга…
Учитель и наставник! Вдохновитель! Щит и меч! Амулет…
Долгое время был моей настольной книгой…
Мистика… Любовь… Роковая встреча, случившаяся с нами…
Книга была поделена между нами, и кочевала из рук в руки…
Однажды она ускользнула от нас. Потерялась в суете жизни. Пришла пора ей проститься с нами и помочь другим …
Очень надеюсь, что моя книга попадёт к тем людям, кто нуждается в прощении, успокоении, надежде, любви и понимания. Это мистическая книга! Верьте мне. Сберегите её, новые хозяева, передайте дальше её по цепочке судьбы. Пусть свершиться то, что должно свершиться…
Булгаков - «Мастер и Маргарита»
Кто мужик c мастерством?
Кто мужик? Кто мужик?
Самое сложное
- Мастер, а что самое сложное на свете?
- Просто быть.
- Как это, Мастер? Я думал, что это достичь высот мудрости, или стать царём, или знаменитым.
- Это трудные задачи. Но они далеки от совершенства. Пока ты исполняешь цель, у тебя есть смысл. Но что ты будешь делать, когда вершина достигнута? Остаётся только спуститься вниз. Возможно ты найдёшь новую цель, но она, как и прежняя, будет пуста. Придётся вновь отправляться к тому, с чего начал.
- И что делать?
- Просто быть.
- Но как?
- Посмотри на гору. Она ничего не достигает, никуда не движется и она совершенна, под ногами река, посмотри на неё. Деревья, земля, солнце или звёзды - они просто есть, все на своём месте, все исполняют то, для чего предназначены.
- А как достичь этого?
- Не нужно ничего достигать. Оставайся на месте. Идущий идёт ведомый целью. Остановившийся встречается с собой. Сначала ты себя услышишь, потом поймёшь, после познаешь, тогда и сможешь просто быть, занимаясь тем, что должен делать.
Но это очень сложно. Куда проще гоняться за призраками своего величия и значимости. Помни об этом.
И ещё запомни - цель сделает тебя напряжённым и поставит условия, ты будешь обязан их исполнить, ты должен соответствовать ей, иначе ничего не получится.
Как только ты остановишься, то напряжение уйдёт, придёт естественность и свобода. Ты никому не должен - ты просто есть.
Таковы люди.
- Мастер, к тебе приходят люди, они то просят разрешить их сомнения, то справится с бедой, то просто за твоим благословением. Но никто не приходит за главным, что есть в тебе - мудростью, никто не жаждет того света, что льётся из тебя, той любви, что даришь ты. Почему так?
- Так устроены люди. Вспомни, как они смотрят на солнце. Они не довольны, когда слишком жарко. Жалуются, если слишком долго его нет на небе. Они недолго радуются, если солнце вдруг появилось когда они того хотели.
Так они общаются друг с другом. Также они обращаются с вещами. В том нет ничьей вины. Это просто есть так.
- Это очень грустно, Мастер. От этого как-то не по себе.
- Не стоит думать об этом. Иначе твоё солнце затянет тучами. Просто тянись к свету, словно всё живое вокруг. Однажды свет наполнит тебя, ты сам станешь солнцем, тогда тебя признают мудрым.
Ты меня понял? Не примеряй солнце к своим проблемам, не приспосабливайся к его свету. Не оценивай его. Просто позволь себя наполнить, только так ты познаешь свет.
- Мастер, а как же люди?
- Да, или занимайся ими, на это уйдёт вся жизнь. Возможно люди оценят тебя так хорошо, что ты будешь доволен собой.
- Мастер, а свет?
- Зачем он тебе, если ты занят оценками?
- Но я… люди…
- Просто наполняйся светом, и дари его людям, как это делает солнце. От этого куда больше пользы и тебе и людям. А для проснувшейся любви оценки не имеют никакого значения.
И не закрывай тучами мыслей чистоту своего неба.
Собственное мнение
Осенним днём Мастер гулял с учеником. - Мастер, - спросил ученик, - ты говорил, что собственное мнение вредит нам, что оно бесполезно. Но как жить без него, что делать?
- Посмотри на это дерево - ответил Мастер. - Оно сбросило листья, как только они перестали быть нужными. Листья сгниют, тем удобрят землю. Это будет питать дерево.
Если дерево сохранит листву на зиму, что будет с ним?
- Мастер, но что-то ведь должно сохраняться в человеке неизменным?
- Да, - ствол, само дерево, которое неизменно тянется к небу.
Учиться счастью
Однажды к Мастеру пришёл человек и спросил - Чему ты учишь?
- Быть счастливым, - последовал ответ.
- Разве этому нужно учиться? - удивился вопрошающий.
- Да. Все хотят быть счастливыми, но мало кто умеет.
- Ерунда, все умеют, просто людям не хватает для счастья самых нужных вещей, иначе все были бы счастливы.
- Что не хватает для счастья тебе?
- Мне не хватает богатства, дома и женщины.
- Я дам тебе золото, дом ты найдёшь у рыночной площади, спросишь мой дом, тебе каждый покажет. Владей им, а женщин, желающих выйти за богатого в городе много, выберешь сам.
Через некоторое время человек вернулся к Мастеру. Он пришёл в рваных одеждах, на теле были видны синяки, а сам он был сумрачен и зол.
- Ну что, ты стал счастливым? - спросил Мастер.
- Зачем ты смеёшься над моей бедой? Разве не видишь, как несчастен я. Недолго искал твой дом, он был пуст. Я взял твоё золото и пошёл на базар купить вещей в дом. На базаре я рассказал, что ищу женщину, хозяйку в мой дом.
- И что случилось?
- Через несколько дней пришла женщина, она была красивой. Мы начали жить вместе. Я уже было поверил в счастье. Но оказалось, что она из шайки разбойников. Те прослышали, что у меня много денег, и ведь я всем сказал, где живу. Ночью они ворвались в дом, женщина открыла им ворота. Меня избили, деньги отняли, из дома вынесли всё, что я купил. О, как я несчастен!
- Ты просто не умеешь быть счастливым. Счастье не приходит сразу, его создают день за днём, как взращивают сад, как вырос ты из мальчика в мужчину. Так строят дом - кладут камень к камню, так одолевают дорогу.
- Так научи же меня!
- Возьми метлу и наведи чистоту и порядок во дворе. С этого начинают все мои ученики.