Я помню четко, что сначала я хотел…
Потом я создал то, что мне хотелось…
Создав, я осознал, что есть предел…
И новое желанье загорелось…
У каждого желанья есть предел -
Так говорит рассудок мой бесстрастный.
Он не летал… А, значит, не хотел!
Полет - оргазм души… но для ума опасный…
Оргазм души не просто испытать…
Оргазм души - особенное чувство,
Баланс глаголов «брать» и «отдавать»…
Забытое древнейшее искусство…
В детстве мне читали на ночь книжки,
Доставая их из сундука…
Жили в книжках плюшевые мишки,
А по небу плыли облака…
Так тепло и сладко засыпалось
Под уютный шорох старых книг
Сказка мне во сне передавалась
Мишками, ожившими на миг…
Нет уже тех книжек, нет и сказки…
Я живу, не опуская рук.
А когда мне трудно, за подсказкой
Погружаюсь в бабушкин сундук
Руки твои - два воробушка
В тёплых ладонях моих…
Зябкое полусолнышко -
Нам на двоих.
Шепчешь: *Хочу хорошего,
Тёплого дня*…
Не улетайте, воробушки.
Замёрзнете без меня…
Однажды мы наткнемся на алмаз…
Он будет не изыскан и не светел
Возможно, свет его давно погас…
Возможно, свет никто и не заметил…
Но стоит лишь поднять алмаз в руке
И поднести к глазам довольно близко -
Увидишь искорку… Внутри и вдалеке,
Она сияет, превращаясь в Искру…
Ты похожа на осень. На яркую, яркую осень.
На журчащий ручей под опавшими листьями клена.
Ветер счастье мое бабьим летом как прежде приносит,
Отражаясь в душе, навсегда молодой и зеленой.
Ты похожа на зиму, на белые ежики снега,
Что, слетая с небес, накрывают собою меня.
Та же мягкость и невыносимая нега
Паутинка снежинок скрывается в небе, звеня.
Ты конечно весна. При тебе все вокруг оживает
И никто не боится безумной и страшной грозы.
Ведь гроза - что она… Отгремит, поворчит, улетая,
И уйдет, босиком мерить лужи на Млечном пути
Ты похожа на лето. Так жарко меня обнимаешь,
Словно хочешь свободу мою до конца растопить.
И как солнечный зайчик, в ладошку меня ты поймаешь
Чтоб за пазухой нежности вечно с собою носить.
Бесследно не проходит нежность,
И, может быть, который год,
Как взрыв, когда-то прогремевший.
Она, забытая, живёт…
Вдруг, не спросясь тебя нисколько,
Все расстояния прошив,
Ударят давние осколки
По каждой клеточке души…
Я хочу тебя поцеловать…
Как-то по-особенному нежно.
Ты смогла меня очаровать,
Излучая свет души безбрежной.
Я хочу на ушко прошептать
Очень ласково и еле слышно:
«Мне понравилось с тобой летать…
Пить любовь с губ цвета спелой вишни…»
Заложена природой в каждой даме
К полету тяга, независимо от чина.
Метлу седлать или взмахнуть крылАми?
Ответ в тебе - ты тряпка иль мужчина?
С заботливым мужчиной непременно
Из феи вырастет летающее чудо…
А с нытиком из крыльев постепенно
Уйдет мечта. Придет метла и горб верблюда.
Зачем тебе крылья, ведь ты же не хочешь летать…
Боишься подняться, и небо увидеть боишься…
А ведь когда-то и ты уносилась мечтать,
Теперь же при виде мечты подсознательно злишься…
Зачем тебе крылья, с годами они тяжелей,
И стали похожи на горб или домик улитки,
Раскрой свои крылья… Пусть даже в последний из дней,
Не страшно упасть… Страшно даже не сделать попытки…
Мы уходим с тобой в нелюбовь -
Переходим из «было» в «не будет».
Раньше лишние все - стороной,
А теперь стал наш мир многолюден.
От любви прекращая глупеть,
Научусь я смотреть и не видеть,
Быть, как в месте безлюдном - в толпе,
Как в музее Тюссо - посетитель.
Даже самую сладкую ложь
Слушать я научусь и не слышать.
…Только осень весною… да дождь,
По ночам барабанит по крышам…
Научусь независимый вид
Принимать, от обиды не морщась.
Пусть внутри все кричит и болит,
В нелюбовь отступаю я молча.
Пусть свежо еще наше «вчера»,
Научусь его «завтра» не помнить.
Научилась? Давно бы пора
Мир тобой не пытаться заполнить.
Прочитал с утра сообщение…
От тебя захотелось расплавиться
Где бы взять еще вдохновения
Бросить все и к тебе отправиться
Бросить - и убежать от серости
Я тебя обожаю, солнышко…
Где набраться еще бы смелости
Насладиться тобой до донышка…
Я скучаю, когда не встречаемся
На лице гримаса трагичности
Я тебя уже ждать отчаялся
Телефон не заменит личности
Как хорошо начинается день!
Солнце мое постепенно проснулось
Село в кровати, смешно улыбнулось
И снова упало… Вставать все же лень…
Подлый будильник никак не заткнется
Захлопали двери соседних квартир…
Пройдет пять минут… Солнце вновь улыбнется
И улетит украшать собой мир)))
Любимая, пишу тебе письмо
В минуты затихания, войны.
Сейчас в землянке тихо и светло
Писать тебе мои слова любви.
Я так соскучился, ой жёнушка моя,
У сердца бережно платочек твой храню,
Он на груди, в кармане у меня,
Как талисман, я в бой его беру.
Смотрю на фотокарточку твою,
И слёзы тихо катятся из глаз.
Сейчас глаза платочком я протру,
И допишу тебе я свой рассказ.
Ну, как дочурка? как там наш сынок?
Как я хочу обнять своих чертят,
Добьём врага, а я с войны вернусь
И в школу отведу наших ребят.
Ты погоди, нас командир зовёт,
Вновь пули-дуры свищут надо мной.
Я побежал родная, я вернусь… Я допишу…
Как только завершим мы грозный бой.
Ура! Вперёд! За Родину, за Мать!
За наших жён, детей и матерей!
Ура, Ура! Кричал сильней солдат
И насмерть грудью заслонил друзей.
Лежит письмо, в землянке на столе
От керосинки, отблеск в темноте,
Лежит и ждёт, когда ж придёт солдат,
Чтоб дописать письмо своей семье.
Но через зимы, вёсны, много лет
письмо дошло от молодых ребят,
Что на раскопках памяти войны,
Хоронят заново и с почестью солдат.
Письмо, как память, сохранилось с тех времён
И фотокарточка - жены его, портрет,
А рядом синий, скромненький платок,
Что в песни вспоминаем много лет.
В миг полуосени-полузимы
что твоя туфелька мне ворожила?
Мёртвые листья она ворошила,
что-то выспрашивая у земли, -
только земля свой ответ отложила.
Туфелька, как беззащитный зверёк,
ткнулась в ботинок мордочкой мокрой.
Был он какой-то растерянный, мёртвый,
он от ответа себя уберёг,
ну, а вокруг шелестящие мётлы
мёртвые листья сгребали у ног.
Мёртвые листья ещё не дожгли.
Я был дожжён. Наша песенка спета,
если на взорванность чьей-то души
в собственной мы не находим ответа.
Нету мудрее и горше совета:
мёртвые листья не вороши.
Рядом в песке твой ребёнок играл.
В доме напротив твой муж фанатично
делал, так веря тебе безгранично,
маслом пейзаж, где закат умирал.
Я себя чувствовал подло, двулично,
словно я краски чужие украл.
Мёртвые листья сжигали привычно.
Дым восходил, как беззвучный хорал.
Был на пейзаже хор воронья,
голые сучья, торчащие мглисто,
были те самые мёртвые листья,
ты, твой ребёнок, пустая скамья.
Господи, вдруг под провидческой кистью
вырасту тенью предательства я?
Жизнь не простила забавы мои.
Жадным я был. Эта детская жадность
переходила порой в беспощадность
к яблокам тем, что надкусывал и сразу бросал. Ты преступна, всеядность,
если ты горе для чьей-то семьи.
Станет вина перед ближним - виной
передо всем человеческим родом.
Так же грешно, словно горе - народам,
горе семье принести хоть одной.
Подло ломать чью-то жизнь мимоходом,
если не можешь построить иной.
Колокол хриплый - трамвайный звонок.
Я на подножке. Летят мостовые.
Снова один. Ничего. Не впервые.
Лучше я буду совсем одинок,
чем, согреваючись, души живые
жечь, будто мёртвые листья у ног.
Кончено всё. Я иначе не мог.