Мы разные
Мы разные с тобою в разговоре, в споре, жизни тем.
Даже в судьбе грядущих между нами перемен.
Мы разные…
Ближе кожи… где нет высоты и дна
Под ресницы… и шепотом «влюблена…»
Шифровать «С днем рожденья, моя весна!»
Между строчек…
Собирать все слова о тебе в тетрадь
Те, что кровь поворачивать будут вспять
На тебе белой лилией расцветать
Каждой ночью…
Заполняя тобою судьбы пустырь,
Осторожно ступать на твои мосты
Тех улыбок, которых не будет и У Джоконды…
Исполняя мечту под оттенком blue,
Словно в бездну - в тебя и твое «люблю»
Рассыпаются снегом на простыню
Горизонты…
До тебя - по глоткам, по шагам, по дням
Через острые «если» и все «нельзя»
Посылая весь мир остальной к чертям -
Не поможет…
И ломая один на двоих запрет
Выжигая губами твой силуэт
Ты всегда… ты везде… ты со мной… во мне…
Ближе кожи…
Яд демона любви … на свете не бывает боли слаще …
Ему доверься, к сердцу двери отвори - он тоже ангел … только падший.
За окном все пурга да метель,
Февралем сердце вьюгой застужено.
Но придет к вам Любви светлый день,
Дней закончится чертова дюжина.
(Т) Имя странное, как сбежавшее с лучшей картины Дали,
Иностранное, с непонятным каким-то акцентом… Zoe
Мне твердит, целый день мне твердит о своей сумасшедшей любви,
Имя странное… с легким французским акцентом… Zoe
Чувства комкает, в лоскуты рвет цветастые чувства свои,
Она странная. С редким именем. Это так по- французски… Zoe…
Судьба нам подарила нашу встречу.
Друг друга и не знали мы тогда.
Она произошла уже под вечер.
С работы возвращались, как всегда.
На шумной многолюдной остановке.
Средь будничной, обычной суеты.
Под серым капюшоном от ветровки.
Скрывались миловидные черты.
Тебя в тот час украдкой оглядела.
Блондин. Высок. Весьма хорош собой.
Спортивен. Очень держишься умело.
Характер, безусловно, волевой.
Игривая, лукавая улыбка.
Лучисто- бирюзовые глаза…
Разглядывать тебя была ошибка,
Но ты без промедления сказал:
- Я, Алекс. Как живёшь? Не помешаю? -
Твой бархатный приятный баритон.
В сияющих глазах я утопаю.
Сердца мгновенно бьются в унисон.
-Марина, - прошептала, запинаясь,
- Все вроде, по-тихоньку, как у всех.
- Позвольте проводить? - и улыбаясь,
Под руку взял, и это был успех…
Нас встреча в ритме танца закружила
В судьбою предначертанный роман.
И море счастья в жизни подарила
Любовь большую, словно океан.
Судьбе за встречу нашу, благодарны.
Связала нас навек от счастья нить.
И свет любви от Бога лучезарный
Всю жизнь с тобою сможем сохранить!
…в тот момент она нуждалась не просто в мужском плече, а в определённом мужском плече. Это разные вещи.
Казалось мне, что в ней жила тоска,
А в глубине какой-то холод спрятан,
Врезаясь в сердце «пулей у виска»,
Где револьвер рука держала чья-то.
Мне захотелось чем-то ей помочь.
Пусть, никудышный вовсе я спаситель.
Во мне, крича, поэт и искуситель
Прогнали всю несмелость тихо прочь.
Большой знаток родного языка.
Я никогда не сетовал на слабость, -
Тоска, неразделенная тоска
Такой родной мне в женщине казалась.
Ее водил я в мыслей бурелом
Изяществом и Пушкина, и Гете.
Но я напоминал ей идиота,
С лицом, обезображенным умом.
В сухом остатке речи торжества
Одна лишь мысль тревожила мой разум:
То не тоска была, а красота,
Та самая, из песен и рассказов.
Кто навязал для женщин путь иной,
Чем тайный смысл их первопричинный:
Скатиться вниз до равенства со мной,
Унизившись до равенства с мужчиной?
Я чувствую, что тоже виноват,
И этот грех уйдет со мною в землю;
На искупленье трачу весь талант,
Иных решений даже не приемлю.
Но в трудный миг, измученный тоской,
Когда у жизни есть на то причины,
Я счастлив тем, что я рожден мужчиной,
Чтоб наслаждаться женской красотой.
Исцарапанную спину жжёт, ну просто нестерпимо.
Мне, твоим колючим взглядом, все лопатки иссекло.
Ты была такой воздушной, восхитительно красивой,
Совершенством манекена на витрине, за стеклом.
Мне казалось я смирился, мне казалось-время лечит.
Страшно, но за это время я привык к твоим слезам…
Клетка, поводок, ошейник-это так по-человечьи.
Кто, скажи, меня тобою так жестоко наказал?
Ухожу! С ладони пепел сдуй, развей его по ветру.
Звёзды с неба полной горстью нёс, да все порасплескал.
Нам не по пути летелось… В это северное лето,
Набежавшими волнами смыло замки из песка.
Я боюсь коснуться тебя плечом,
даже просто дыханием страшно тебя задеть…
Сам себе оказавшийся палачом,
потерявший крылья, но всё же шагнувший вниз.
До земли ничтожно короткий вскрик,
захлебнувшись небом, землю хлестнёт как плеть.
А ведь мы с тобой ещё поживём, старик!
Две секунды сейчас, это почти что жизнь!
Две секунды, можно ещё успеть прошептать-прости,
стаю птиц посчитать, ту, что над головой кружит.
И бесстыдно цепляясь за жизнь, успеть спастись,
На карниз перевесив всё то, что хотел убить.
Словно рыба на суше, воздух открытым ртом,
полной грудью, до боли, слыша рубашки треск,
и безумно желая коснуться тебя плечом,
изрыгая проклятия, гнётся в дугу хребет.
это слабость наверное. город плеснёт в глаза
жгучим ядом прозрения, брызги ночных огней.
Как в удушливый плед я закутался в небеса,
а в ботинках хлюпают сотни чужих теней.
Кулаком расплескаю зеркала гладь, да так
что в стене кирпичи от ужаса закричат.
И из тысяч осколков глядит на меня мой враг.
Шепчет-Знаю! Знаю! Сам во всём виноват…
Это просто кошмар в ночи, суицидальный бред,
и кричи-не кричи, а надо открыть глаза.
Это тень на запястье, а вовсе не бритвы след!
Знаю, надо вперёд мне, но что-то толкнёт назад.
Не смотри на меня так, молчи.
Если нету тебя, то меня и подавно нет.
Дождь по крыше стучит в ночи,
тает пламени бирюза.
Заблудившись среди зеркал,
не найти даже намёк на след.
Я искал тебя. Я так долго тебя искал.
Но не смог, если честно, вот так вот, глаза в глаза.
Помнишь,
я обещал для тебя звезду?
Знаешь,
а ведь всё же её достал.
Видишь,
я завернул её в бересту.
Скажешь,
я снова тебя обманул? Соврал?
Что же,
наверное ты права, всё так.
Боже,
ну для кого это всё, скажи?
С краю
осталось места всего на шаг.
Таяли
нашей реальности витражи.
мне бы разумную долю цинизма -
трудно быть взрослым в сознаньи младенца.
знаешь, что самое страшное в жизни?
это твое безразличное сердце.
сделалась я бы разумной и гордой!
с легкостью все начала бы сначала!
может быть даже покинула б город,
чтобы с тобой не столкнуться случайно!
но я не циник и, даже не сволочь.
я как могла с этим чувством боролась.
но каждый раз когда в городе полночь,
я без труда воспоминаю твой голос.
Ты ворвался в судьбу мою песней.
Зазвенели все струны души.
Нет мелодии в жизни чудесней.
И аккорды любви хороши.
Сочетание разного ритма.
Отражается в зеркале глаз
Поменяет соцветье палитра,
Переливами, словно атлАс.
Тёмно-синий напомнит фламенко,
Где бушует испанская страсть.
Бирюзовый роскошным оттенком
Заиграет, как медленный вальс.
И раскроешь в признании чувства
О любви мне поведаешь ты.
И сиянием путь будет устлан
К исполненью заветной мечты.
Коли была б дана мне Аладдина власть,
И предо мной восстал раб лампы чудной, джинн,
- Любовь твою ему я б повелел украсть,
Чтоб я тобою был пожизненно любим …
…И я вошла неслышно и несмело,
Боясь тревожить сон твоих богов.
Прости, но я, как видишь, не сумела
Не покориться зову тихих слов.
Накрыв меня вуалью тёплой ночи,
Ты мне напишешь песню на песке.
И я пойму твой непонятный почерк
И запою на древнем языке,
О том, что здесь таинственно и влажно,
А сферы так прозрачны и легки,
Что нам с тобой, конечно же, не важно,
Что мы так безнадёжно далеки.
…И на песке оставив стыд и негу,
Я растворюсь в лазуревой волне,
А ты, познав и альфу и омегу,
Забыть уже не сможешь обо мне.
Негина Ирина, 2002
Звучала музыка и таяла душа
Аккорды нежные старинного рояля
Струясь мелодией… чуть слышно… не спеша,
Мне ностальгические ноты, навевая.
И время вспомнилось былое, как сейчас.
Тенистый парк, скамья резная на веранде,
Где с Вами встретились случайно в первый раз,
Под сенью клёна… в час вечерний на закате.
Вы мне читали с восхищением стихи…
О чувствах Ваших, что на сердце, сокровенных.
О тайне первой восхитительной любви,
И о мечтаниях несбыточных, заветных.
Вот только прошлое растаяло, как дым,
Но живы давние в душе воспоминанья
И может, жизнь сложилась образом иным,
Когда б исполнились заветные желанья.