Камень истины!
Блуждает ложь в пещерах мнений,
Скребет лопатой и руками,
Чтоб вырвать в свет для поколений
Всесильный, философский камень!
Грызет гранит фальшивых истин
Уже изъеденный изрядно,
А камень тот в опавших листьях,
В жаре и ливне, в снегопадах.
В глазах израненного зверя,
В простом полете малой птахи,
А мы настойчиво не верим
И дальше губим мир с размахом!
Все вены вскрыты на планете,
Их кровью кормятся машины,
Но мы напористы как ветер
И зло с безумием едины!
Я четко вижу изваянья,
Повсюду хохот темной силы
И всюду камни в наказанье,
Их очень много… на могилах!
Из города, где пальмы куют из рельсов,
я летаю в Москву на самых дешёвых рейсах.
Эти рейсы всегда под утро и переполнены,
и я вижу справа по борту рассвета полымя -
от лимонного до кроваво-красного,
словно кто-то забыл закрыть тюбики с красками.
Самолёт мой белым журавликом оригами
летит на север и оставляет шрамы
на чистой глади такого близкого космоса.
Мне предлагают из фильтра обратного осмоса
воду в стакане полном наполовину.
И я как никогда ощущаю длинную пуповину
между мной и Богом, которого часто всуе
вспоминаю, когда мараю тетрадь в косую.
Я летаю в Москву, чтобы задать вопросы,
на меня, неотёсанную, смотрят косо.
Ответьте, что будет с теми, кто в городе южном
стоят, зубы сцепив, прижав оружие,
насмерть стоят четвёртую божью зиму,
стоят, как школьники в хоре, рты разинув.
Ответьте, что будет с нами, выброшенными на сушу,
я давно не трушу, ношу вместо тела душу,
ношу её наизнанку, шовчики, маркировка,
серийный номер, уже не душа, ещё не боеголовка.
Ответьте мне лично или по номеру телефона,
страна моя - степь, окружённая терриконами,
ждёт ответа, как смертельно больной диагноза.
О ней давно говорят только в разделе Разное.
Ответьте, я нуждаюсь в ответе сверху,
когда мы уже пройдём войной проверку,
в этой жизни или же в той, что наступит после?
Я летаю в Москву, чтоб задавать вопросы…
Есть врач вернувший жизни не за плату,
Способный все извилины включить,
Чтоб бескорыстно страждущих лечить…
Есть рвач, дававший клятву Гиппократа.
Без гимна и без флага, словно голь…
Сквозь санкции вердиктов и решений,
Пошли на гильотину унижений,
Плачевно все, но так решил король!
Наш кормчий искусал задатки перестройки,
А Русский гражданин в России словно гость
И старый ветеран за домом, у помойки
Пытается добыть на ужин кость…
Холодно, холодно, дайте тепла, хоть чуточку,
Стынет душа, примерзая ко льду корочкой,
Пусть говорят, что наивная глупая дурочка,
Только прошу: Ну не надо меня по полочкам…
Ластится, ластится ветер промозглый с улицы,
Только не станет ласковым чужеродное,
Хочется спрятаться, сжаться в комок, ссутулится,
Чтоб не плевали в колодец, водой наполненный.
Колется, жалится грубое слово жалами,
Только в ответ не могу ни сказать, ни высказать -
Вытерплю, выплачу боль свою мал-по-малу я,
Только прошу вас: Не режьте по ранам сызнова,
Только не надо учить меня жизни праведной,
Что без креста, что с крестом - для меня единое,
Я и сама, если нужно, подставлю вам щеку правую,
Только не тот, кто ударит - сильнее сильного
И вовсе не тот, кто протянет руку - протянет искренне,
На молоке раз обжегшись, воды сторонишься.
Я вас прошу: Ну не надо меня на исповедь…
Холодно, холодно, только тепла не допросишься…
А ведь небо может кричать громом… Скажи, ты это слышишь? А я бы тоже крикнула тебе. Если бы только могла, я бы крикнула о том, что так и не забыла тебя. Крикнула бы так громко, что даже осеннее небо испуганно осыпалось снегом к моим ногам. Оно бы ледянным зановесом скрыло б меня под этим снегом, но даже тогда… Даже тогда мой крик был бы слышен ему. Но я молчу. Кричит только небо. Ты это слышишь?
Хочется плакать, но высохли слезы,
Хочется крикнуть, а голос пропал,
Мечутся, бьются, эмоции с чувствами,
Души людей, как закрытый подвал.
Боль или радость, уже не понятно,
Все в вперемешку, как винегрет,
Мечутся, бьются, эмоции с чувствами,
ЛЮДИ!!! Включите в своей душе свет.
Сыну
Слушай сюда и вникай
В суть природы салага!
Я пока рядом и ты
За «железной стеной»
Правда свалилась за край,
Как в канаву бродяга,
Все обещанья пусты,
Где порядок гнилой.
Тысячи где, почему
И зачем возникают,
Ты еще мал и идешь
За мечтой по пятам.
Я заслоню и пойму,
Где тебя изгоняют,
Злюке беде ни за грош,
Ни за что не отдам!
Мы перекатная голь
Для господ и Отчизны,
Ветошью тлеют рассказы
О рае земном.
Это гангренная боль,
С вялым признаком жизни…
Мы усадили проказу
На княжеский трон.
Ты подрастешь мой сынок,
Не прогнись под бездушьем.
Я пока рядом и ты
За «железной стеной»
Папка твой волк.
Одинокий, седой, не послушный.
Где обещанья пусты,
Он не выпал в «отстой»
Прошел Тянь-Шань, Уральские, Памир,
Познал немало гиблых экспедиций…
И сотни притягательных традиций
И плесень разъедающую мир.
Возможно ли поэта обучить
Живучести и силе задолизных,
Писать заставить кривду о отчизне,
Сказать иначе - строками грешить?
Вопрос поставлен, следует ответ,
Его как лозунг примут коммунисты,
Он стать готов изгоем-декабристом,
Но если он действительно поэт!
Поэт писал о лживом мире,
Сжимая в гневе кулачки…
Когда, как демоны, в квартире
Восстали грозные качки!
Разбили фейс на ставке очной,
Устроив бешенный скандал,
А он, по выкрикам - Так точно!
Со страхом понял что пропал…
Когда бы я!
Когда бы я имел повадки рыси
И скалился урча завидев кровь,
То в клочья разорвал слова и мысли
Охотников, что целятся в любовь!
В любовь к одной единственной из женщин,
К отчизне и родимым старикам,
И к матери и к братьям нашим меньшим,
К случайно оступившимся врагам.
Но сколь сейчас соратников ехидства,
Живущих просто правилом реки,
Меняющих течение бесстыдства
Одним прикосновением руки!
Им честь эпохи точно… не по нраву,
Под лозунгом «Люблю себя любить!»
Однажды ощутив минуту славы,
Считают долгом белое чернить…
Когда б меня читатели спросили
О грязном шлейфе вымышленных лиц,
Заслуженных скотов Всея-России,
Нестоящих порой гнилых яиц…
С пеленок не стремлюсь давать советы,
Будить насильно зрение в слепцах,
Но вскормленный зерном Страны Советов
Конечно, гневно выпалю в сердцах!
Куда вы? Этот путь другими пройден,
На ощупь без огня и маяка,
А вы воткните свой змеиный орден
В раздвоенность на лживых языках!
Ваш идол зла зомбирован обманом,
А вспыхнет и сгорит, так поделом…
Вы битое стекло суёте в раны,
В стремленьи хапать с гибнущих добро!
Когда бы я умел разить стихами,
Как пулей смертоносной наповал,
Разнёс бы в камни логово с грехами,
Чтоб там уже никто не пировал…
Я вижу доброту в глазах у милой
И этот высший дар хочу нести,
Ведь я люблю и этой светлой силой
Готов любую подлость разнести!
Когда бы я имел повадки рыси
И скалился рыча завидев кровь,
Я вырвал бы предательские мысли
Из глоток оскверняющих любовь!
Рычал бы лютым хищником в засаде
И щерился… до порции свинца,
Но я не зверь и я не кровожаден,
А мир спасут влюбленные сердца!
Виновато ли яблоко?
Один не будет хныкать, став мишенью,
Другой продаст с душою заодно,
А третий запищит от ощущений
Тех страхов, что насмотрится в кино.
Одна - едина с грацией в обличье,
Другая любит женщин, не мужчин,
А третьей - каждый встречный симпатичен
В хмелю под рок-н-ролл и кокаин.
Она и он - создателя двойняшки.
Когда и кем загажен генокод,
Где гордо в усмирительной рубашке
Явился миру умный идиот?
Такие репродукции от бога
Едины перед небом во плоти
И каждому заказана дорога
Чистилище когда-нибудь пройти!
Витает разность в облаке тумана,
Раскрыть её с наскока не дано.
Быть может плод для Евы и Адама
Наполнен был отравленным вином…
Дерьмо в словах смакуем как повидло,
На яблочко румяное грешим
И в случке, абы с кем, рискуем выдать
Из чрева черте что и без души!
Чужая повесть!
Когтями рвет аорту крик,
Морщины маской съели кожу
И в мутном зеркале старик -
Моя и только… кара божья!
Всечасно впитывая грех
Из словоблудия и чванства,
От плотских, низменных утех,
Измен скрепленных постоянством!
Мне нужно зеркало разбить!
В сознанье вспыхнул гневный зуммер
И самому себя судить,
За то, что я для ближних умер,
За то, что с трепетом писал
Стихи, пропитанные ложью
И все каноны растерял,
Вокруг себя льстецов размножив!
Зато с лихвой умел винить
Под визг толпы - судью на мыло!
А из меня, лишь вены вскрыть,
Польются грязные чернила!
Я ими простыни залью,
Чтоб скрыть любовь и с нею совесть.
О Боже, что я говорю?
Опять в уме чужая повесть…