Фаллическии символизм кинжала баллок также отражается и в способе ношения его воинами — спереди на поясе.
Мугам*
Я песню давнюю спою…
О сердце матери - мой глас…
Как отрок мать предал свою,
Пойдёт печальный в ней рассказ…
Пленён был юноша Красой,
Но безответная любовь
Лишь наградить смогла тоской,
Страдать, заставив вновь и вновь…
Жизнь взять свою -- её просил,
Ответ был краток: «Что мне в ней?!
Вот, если б матери своей,
Ты сердце смог мне принести -
Быть может - стала бы твоей!..»
За тучи спряталась луна,
Но не пугает мрак ночной,
Покуда свет - Краса одна
И блеск кинжала роковой…
Вот сердце матери в крови
В руках дрожащих держит он…
Уж мчится с ним к своей любви,
Так не поняв - Где явь?! Где сон?!.
Споткнулся вдруг, не чуя ног
И словно из небытия -
«Ты не ушибся ли, сынок?
Уж лучше бы споткнулась - я!»
____________
*Мугам - восточное песнопение (азерб.)
Он к сердцу прислонил кинжал
И в губы смерть поцеловал.
Полет прекрасный совершил
И за ночь смерть в себя влюбил.
Говорят: в боевые былые года,
Что овеяны славою предков,
На высоком холме у аула Салта
Был Шамиль ранен пулею меткой.
Застонал он от боли, надеясь, что стон
В жаркой схватке, как выстрел, утонет…
Но стремглав окружили имама пять жен,
Как пять пальцев на сжатой ладони.
Говорят: прикрывая платками уста,
Причитали они бестолково
И послали мюридов во вражеский стан
Пригласить самого Пирогова.
Через час знаменитый хирург к Шамилю
Подошел торопливой походкой
И негромко сказал:
- Я его исцелю, - инструмент доставая походный.
Говорят: истекающий кровью имам
Вдруг очнулся и выкрикнул сипло:
- Я себя, как барана, вам резать не дам,
Есть во мне еще прежняя сила!
Стиснув рану кровавую левой рукой,
Сжал он в правой дамасскую саблю
И с гортанными криками ринулся в бой,
Мстя за каждую горскую саклю.
Говорят, что полдюжины ран штыковых
Получил он в бою этом снова…
И опять снарядили джигитов лихих
В русский лагерь искать Пирогова.
Славный лекарь, явившись и на этот раз,
Разложил инструмент под чинарой.
Он имама от верной погибели спас,
Чем ужасно разгневал сардара.
Говорят: Пирогов не рубил сгоряча,
Но ответил вельможе достойно,
Что считает он истинным долгом врача
Ненавидеть кровавые войны.
- Пуля дура, - сказал он, - и ей наплевать
Православный ты иль мусульманин,
Как на то, где от крика зайдется вдова,
В Ашильте или, скажем, в Рязани.
Говорят, что от крови ржавела земля
Под простреленным стягом пророка,
Что не раз из беды выручал Шамиля.
Появлявшийся вовремя доктор.
Много в жизни видавший, он был поражен,
Как собрав ослабевшую волю,
Горделивый имам в окружении жен
Не стонал, а смеялся от боли.
Говорят, что однажды спросили его,
Как терпеть ему боль удается?..
Под безжалостным лезвием он отчего
Не кричит, не мычит, а смеется?
Тут Шамиль на столпившихся жен указал -
И разгадка простой оказалась:
Ни горячий свинец, ни каленый кинжал
Не страшнее, чем женская жалость.
Говорят, коль мужчина, вскочив на коня,
Принимает нагайку от милой,
Он летит в смертный бой, удилами звеня,
Богатырскую чувствуя силу.
Потому-то аварское наше плато
Не слыхало ни жалоб, ни стонов,
Что с мюридами рядом, накинув чохто,
Воевали их верные жены.
Говорят, если вырвется вдруг из груди
Стон случайный, как дерево с корнем,
То горянка вовеки его не простит,
Хоть и кажется с виду покорной.
… Я согласен с поверием этим вполне,
Ибо в том, что и сам я по кругу
До сих пор, стиснув зубы, скачу на коне,
Есть упрямой аварки заслуга.
КИНЖАЛ
Робко струйка побежала от плеча…
Жало острого кинжала сгоряча
Прикоснулось к нежной коже, краткий миг,
Приласкаться сталь не может… Тихий вскрик.
Острым краем прикасается клинок,
Обещая ласки Рая… Но не смог…
Слишком чувственно касается кинжал,
Слишком больно… Обещанья не сдержал.
Робко струйка побежала по груди,
Заалела… Задрожжала впереди
Дымка… Взгляд мой затуманила слеза…
Алой кровью начертилась полоса…