.
Ты говоришь, что Бога нет.
А кто ж, по-твоему, тогда
Врубил весь этот белый свет
Однажды раз и навсегда?
Кто отделил его от тьмы,
А следом небо от земли,
Да так, что лучшие умы
Руками только развели?
Кто населил его людьми
И тварью разною живой?
Кто обзавел нас, черт возьми,
Взаимной тягой половой?
Когда бы не она, тоской
Была бы жизнь полным-полна.
И что тогда бы род людской
С рассвета делал до темна?
Читал бы книжки, скажешь ты,
Но там лишь мертвые слова
И куча всякой мутаты,
От коей пухнет голова.
Отдался б вольному труду?
Искал разгадку бытия?
Поверить в эту ерунду
Младенец может, но не я.
А я лишь в тезисе одном
Не разуверился пока:
Каким бы ни был наш геном,
А заодно и ДНК,
Иной нам доли не стяжать,
Чем та, которая дана,
И род свой надо продолжать,
Пускай и грош ему цена.
Нельзя его нам прерывать,
Насколько он бы ни был плох…
Короче, граждане, — в кровать!
И дай вам Бог, и дай вам Бог!
Недоуменье - неприкаянно.
Местоименья - обезличены.
От центра мира до окраины
Доехать можно электричками.
Звезда рассветная - растаяла,
На миллионы рос рассыпана.
Желанья улетают стаями,
Дорога дальняя им выпала -
В дождливость зим и в снежность осени,
В морозность лета, в знойность вешнюю
Искристым облаком уносятся,
Гонимы ветром неизбежности…
Неисчерпаемы возможности,
Недостижимость - осязаема.
Непознаваемое - прожито.
Банальное - недосягаемо.
Созвездья в ожерелья снизаны,
Протоптана дорожка лунная.
С благоразумными капризами
Смешались мысли полоумные,
И все галактики расчерчены
Меридиано-параллелями.
Уходят годы беззастенчиво,
Недели тают за неделями.
В кругу времён незамыкаемом
Непобедимо обновление.
Необъяснимость - познаваема
В неуловимости мгновения.
Чуть ночь, они топили печь.
Шел август. Ночи были влажны.
Сначала клали, чтоб разжечь,
Щепу, лучину, хлам бумажный.
Жарка, уютна, горяча,
Среди густеющего мрака
Она горела, как свеча
Из «Зимней ночи» Пастернака.
Отдавшись первому теплу
И запахам дымка и прели,
Они сидели на полу
И, взявшись за руки, смотрели.
…Чуть ночь, они топили печь.
Дрова не сразу занимались,
И долго, перед тем как лечь,
Они растопкой занимались.
Дрова успели отсыреть
В мешке у входа на террасу,
Их нежелание гореть
Рождало затруднений массу,
Но через несколько минут
Огонь уже крепчал, помедлив,
И еле слышный ровный гул
Рождался в багроватых недрах.
Дым очертания менял
И из трубы клубился книзу,
Дождь припускал по временам,
Стучал по крыше, по карнизу,
Не уставал листву листать
Своим касанием бесплотным,
И вдвое слаще было спать
В струистом шелесте дремотном.
…Чуть ночь, они топили печь.
Плясали тени по обоям.
Огня лепечущая речь
Была понятна им обоим.
Помешивали кочергой
Печное пышущее чрево,
И не жил там никто другой -
Леса направо и налево,
Лишь дождь, как полуночный ткач,
Прошил по странному наитью
Глухую тишь окрестных дач
Своею шелестящей нитью.
Казалось, осень началась.
В июле дачники бежали
И в эти дни, дождя боясь,
Сюда почти не наезжали, -
Весь мир, помимо их жилья,
Был как бы вынесен за скобку, -
Но прогорали уголья.
И он вставал закрыть заслонку.
…Чуть ночь, они топили печь,
И в отблесках ее свеченья
Плясали тени руки и плеч,
Как некогда - судьбы скрещенья.
Волна пахучего тепла,
Что веяла дымком и прелью,
Чуть, колебалась и плыла
Над полом, креслом, над постелью,
Над старой вазочкой цветной,
В которой флоксы доживали,
И над оплывшею свечой,
Которую не зажигали.
1988