Мы заснули давно,
Может быть еще в зимнюю стужу,
А мне кажется лишь вчера!
Посмотри — за окном уже лужи,
Как небесные зеркала.
И со сна, что же это яркое
Разрумянилось и томит,
То ли отблеском солнца жаркого,
То ли соком твоих ланит?
Сон тенями за шторы пятится,
Расползается по углам
И во след ему день расправится
Лепестками забытых драм.
Ну, поспи еще хоть мгновение,
Не срывай паутину сна…
Я тебе подарю картину
Занавешенного окна.
Я чувствую, как слов натянутые струны
Мне стягивают ребра, в ожиданье
Дрожит рука и тело каменеет
Под звук поющей в напряженье тишины…
Сгорают мысли, рифмы, повторенья,
Клубится облако неясных очертаний,
И я, как будто бы ищу в пучине камни,
Те, что едины были в час творенья!
Мне что-то шепчут призрачные стены,
Как в раковине шум ночного моря,
Когда звезда одежды, сбросив в волны,
Венерою рождается из пены.
В сиянье брызг, не ведая смущенья,
В последний раз обласкана волною,
Встает она и наберег выходит,
Как будто сон, вошедший в пробужденье.
И страшно мне уснуть или проснуться.
К ее следам я припаду устами.
Так вот они, едины в час творенья
Те камни, что ноги ее коснуться!
…Но миг любви — бледнее ожиданья,
Слова пусты, когда ослабнут струны,
Но тем сильнее стягивает ребра,
Чем с каждым вздохом ближе расставанье!
И вот опять, обласкана волною,
Окутанная брызгами и пеной,
Она застынет, прежде чем исчезнуть,
И обернется утренней звездою!
Мне не спится, что-то тревожит мой сон,
Эти ночи мои так пустынны и зябки…
Словно мокрые камни полезли на склон,
Капли катятся по палатке.
Что мне делать с собою самим,
Где и как мне разбить свое тело,
Чтоб болело бы каждым кусочком своим,
Чтобы только душа не болела!
Сам себе говорю: я устал
Любить пряную грусть дождей
И наводить серую краску.
Спешить успеть уловить
И знать, что успею забыть
Дым этих дней, встряску…
Или еще! Я устал мечтать
Путая кровь с вареньем,
Вынуждая себя икать
Не своим стихотвореньем.
Исключение: кроме с похмелья …
Выпустить яд,
Горькое отрезвленье,
Убеждая себя потом,
Что оправдана плата,
Отравляя в дыму стихом
Стакан собрата.
Или листом, что теперь
Никому не нужен,
Упасть, улететь, уплыть
По осенним лужам.
За Святую Русь помолюсь:
Чтобы Божью нить пробудить,
Чтобы Русский Дух да не потух,
Чтобы Русский глас не угас,
Чтобы Русский стих не утих,
Чтобы Русский храм не был в срам,
Чтобы Русский люд не был в блуд,
Чтобы Русских дев плыл напев,
Чтобы Русских рек лился бег,
Чтобы Русский лес не исчез,
Чтобы Русский хлеб спел и креп,
Чтобы Русский Крест звал окрест,
Чтобы Русский щит не был бит,
Чтобы Русский меч спас от сеч,
Чтобы Русских рать да не объять,
Чтобы Русский царь был, как встарь,
Чтобы Русь вела от вина,
Чтобы Русь росла, как сосна,
Чтобы Русь не канула в грусть,
Чтобы Русь равнялась молюсь!
Я жду, сентябрь, твоих огней
И верю — всё-таки случится:
Среди лесов, среди полей
Пожар осенний разгорится.
И вспыхнет алым лист резной,
А рядом золотистым — кроны.
Прохладною голубизной
Приветит небо отрешенно,
Не вмешиваясь ни во что,
Разбушевавшееся пламя —
Оно не сгубит, не сожжёт,
Ну, разве только что, глазами
На ослепительный поток
Нам нестерпимо глянуть будет…
Я жду… ещё не вышел срок,
И кто меня за то осудит?
Кто не захочет, чтоб сиял
Мир в разноцветном опереньи,
Кто раз хотя бы не стоял
И сам в немом оцепененьи
Перед осеннею красой,
Что в плен возьмёт и не отпустит,
Незащищённый и босой,
Открытый нежности и грусти?..
Усни. Во льду теней
Спадет тяжелый зной,
Расправленность бровей
Как крылья над тобой
И неостывших губ
Горячее питье…
Усни во льду разлук
Желание мое.
Чернильница и белый лист бумаги,
Ночь за окном и фителек огня…
Так все века певцы стихи слогали
И рвали их потом при свете дня.
Мои глаза привыкли больше к свету,
Но лист бумаги чуть белее дня,
И если ночь таинственна поэту —
Бумага — вдохновенье для меня!
Мой белый лист! Не смею прикаснуться
К твоим неузнаваемым чертам.
Ты словно сон, и я боюсь проснуться,
Хочу внимать неслышимым словам.
Ты облако, в твои ладони лягу,
Войду в твои пустынные сады…
Нет ничего красивее воды
Пролившейся на белую бумагу!
Не пустота, а наводненье света,
Или снега, замерзшее стекло…
Но странно то, чтоб написать про это,
Всегда нужны чернила и перо.
Беру тебя за белые края,
Чем станешь ты, без имени и цвета,
В тебя сливаются бездонные моря
Всех красок спектра солнечного света!
Ко мне все чаще приходят ОНИ.
Воспоминания, мечты и надежды.
Они приходят по ночам c осенними дождями и ветром.
Утонувшие призраки из тумана моего прошлого.
Тайфун «Джеби» прошел по Японии и прошел Сахалин.
Он натворил много бед.
И с ним встретился уже другой мальчишка и может быть (также как и я) он запомнит свой тайфун на всю свою жизнь.
А кадры хроник это просто картинки.
Кадры ушедшего времени, войны или самой жизни всегда искажены художественным вымыслом авторов и цензурой идеологии восприятия и воспитания.
Слабость многих людей заключена в их зависимости от общепринятого суждения и постановочных сюжетов.
Но любая пропаганда служит власти и получает за это свою долю денежного благополучия.
В науку управления давно включены элементы воздействия, обеспечивающие устойчивость достижения выбранной цели.
Саму же основную цель можно легко закамуфлировать простыми и понятными лозунгами.
К примеру.
Давайте построим счастливое, демократическое общество свободных людей.
Толпа конечно аплодировала.
Но сама стройка превратилась в развал страны и ее основных достижений и копирование худшего варианта капитализма с продажей за смешные деньги основных народных ценностей. Заводов. Недр.
Приватизация лишила людей не только личных накоплений.
Раковая опухоль наживы вновь разделила народ на классы эксплуататоров и рабов.
И услужливые слуги этого капитализма все чаще вызывают во мне чувство раздражения и злости.
И ко мне возвращаются ОНИ.
Воспоминания, мечты и надежды.
Они приходят по ночам c осенними дождями и ветром.
Утонувшие призраки и их песни из тумана моего прошлого…
---
В конечном итоге. Счастье людей это их жизнь!
Вышла в люди, почувствовать себя овцой.
Практически любая вещь исправно заработает снова, если выключить ее на несколько минут. И к вам это тоже относится.))
Я полюбил пить воду из земли,
Скрипеть замками открываемых законов,
Холодную пустынность этих склонов
И горьковатый привкус от любви…
И от земли, кострами обожженной,
Тянулись травы, запахи смешав,
Я полюбил сплетенье этих трав,
Весь этот мир, мечтами населенный,
Сгущая тени, становился тих,
И уходило солнце из ладоней,
А на высоком, темном небосклоне
Дрожал свинец созвездий голубых…
От простоты тех знаков начертанья,
Влекло меня подняться из тоски,
Закрыть глаза, и, затаив дыханье,
Нырнуть в прохладу млечного пути!
Вот это дождь в Новосибирске!
Рекой потоки через край.
Вроде до дома то мне близко,
но дождя разливы не пускают!
Уже промокла я до нитки,
а дождь все пуще — прибавляет!
И пузыри пляшут по лужам!
И люди дождь в сердцах ругают.
Шажок, другой… Нога моя
в воде бурлящей утонула…
За ней другая… по колено!
Вот зачерпнула, так зачерпнула!
Кое-как до дому добралась…
Кое-как одежду я снимаю…
Из туфлей, из носков, карманов
стою и… воду выливаю!
Еще из чашечек бюстгалтера!
Из капюшона! Кошелька!
Из сумочки! Трусов! — невиданно-
дождя сливается река!
Скорей под душ! Одежду-в стирку.
…Блаженство! Наконец согрета!
Откуда в чистом небе дырка?
Ну и шутить ты, бабье лето!
Мне б наяву у врат зори
Стоять и каяться, и плакать,
И бить поклоны до земли,
На север, юг, восток, и запад.
Писать в лучах иконостаса
Деревьев, солнца и снегов —
Моя молитва, а мой бог —
Природа в ореоле красок!
Нас с тобой не считали великими,
В королевстве кривых зеркал
Бизнесмены, бандиты, политики,
Занимали наш пьедестал.
Мы метались, теряли головы
В бесконечной борьбе с собой.
И тебя в колеснице огненной
Нес на небо и в ад алкоголь.
Ну, а я, словно солнечный зайчик,
Что запрыгнул ко мне на листок,
Все плутаю меж явью и вымыслом
Заблудившись в плену этих строк…
Мы не знали, как жить по правилам,
Да и правил не знали тех.
Кто учил нас, не те ли ангелы,
Что теперь пали ниже всех?