Глядя на наплыв беженцев в Европу…
Скоро мы, даже не прилагая НИКАКИХ усилий, будем жить лучше, чем в Германии.
Враждебность, проявляемая к нам Европой, есть, может быть, величайшая услуга, которую она в состоянии нам оказать. Это, положительно, не без промысла.
Нужна была эта с каждым днем все более явная враждебность, чтобы принудить нас углубиться в самих себя, чтобы заставить нас осознать себя. А для общества, так же как и для отдельной личности - первое условие всякого прогресса есть самопознание.
Федор Иванович ТЮТЧЕВ - кн. Петру Андреевичу ВЯЗЕМСКОМУ
У любого секс-меньшинства в подкорке сидит желание стать большинством, и таким образом избавиться наконец то от своего комплекса неполноценности.
Есть камень преткновения, который решительно не берет ни смычок, ни кисть, ни резец; искусство, чтоб скрыть свою немоготу, издевается над ним, делает карикатуры. Этот камень преткновения - мещанство…
Мещанство - идеал, к которому стремится, подымается Европа со всех точек дна. Это та «курица во щах», о которой мечтал Генрих IV9. Маленький дом с небольшими окнами на улицу, школа для сына, платье для дочери, работник для тяжелой работы, да это в самом деле гавань спасения…
За большинством, теперь господствующим, стоит еще большее большинство кандидатов на него, для которых нравы, понятия, образ жизни мещанства - единственная цель стремлений…
Перед нами цивилизация, последовательно развившаяся на безземельном пролетариате, на безусловном праве собственника над собственностию. То, что ей пророчил Сиэс, то и случилось: среднее состояние сделалось всем - на условии владеть чем-нибудь. Знаем ли мы, как выйти из мещанского государства в государство народное, или нет - все же мы имеем право считать мещанское государство односторонним развитием, уродством. …
У нас умственное развитие служит (по крайней мере служило до сих пор*) чистилищем и порукой. Исключения чрезвычайно редки. Образование у нас кладет предел, за который много гнусного не ходит, на этом основании во все николаевское время правительство не могло составить ни тайной полиции, ни полицейской литературы вроде французских.
На Западе это не так. И вот почему русские мечтатели, вырвавшись на волю, отдаются в руки всякому человеку, касающемуся с сочувствием святынь их, понимающему их заповедные мысли, - забывая, что для него эти святыни давно перешли в обычную фразу, в форму, что большей частию он их повторяет, пожалуй, и добросовестно, но в том роде, в котором поп, думая вовсе о другом, благославляет встречного. Мы забываем, сколько других стихий напутано в сложной, усталой, болезненно пробившейся душе западного человека; сколько он уже источен, изношен завистью, нуждой, тщеславием, самолюбием и в какой страшный эпикуреизм высшего, болезненно-нервного порядка перегнулись перенесенные им унижение, нищета и горячечный бой соревнования.
Мы все это узнаем, когда удар нанесен; нас это ошеломляет. Мы чувствуем себя одураченными и хотим отомстить. Глядя на это, иногда мне кажется, что много прольется крови из-за столкновения этих двух разных развитий…"
В Европе журналисты мне в лицо говорили: «Что вы в России со своей Победой носитесь? Вот мы уже забыли». Я у них спросил: «Сколько дней ваши страны сопротивлялись Гитлеру?» Молчат. Тогда я продолжил: «Польша была завоевана за 28 дней, и за те же 28 дней в Сталинграде немцы смогли захватить всего несколько домов. Дания продержалась ровно день. А вся Европа покорилась за три месяца. И освобождать её пришлось нашим солдатам. И какой ценой! Миллион жизней советских солдат, отданных за освобождение европейцев от фашизма». Но Европа предпочла об этом забыть!
Антиутопии Джорджа Оруэлла «Скотный двор» и «1984» появились несколько десятилетий назад, но их фантастические образы точно накладываются на день сегодняшний, передавая давно предсказанный закат Европы.
В «Скотном дворе» оголодавшие животные на ферме алкоголика Джонса поднимают восстание и под звуки песни «Звери Англии» прогоняют хозяина. В результате этой скотской «цветной революции» власть захватывает группа свиней во главе с хряком Наполеоном, который объявляет семь заповедей свободы и равенства. Свиньи переселяются в дом Джонса, надевают его одежду, пьют его вино, играют в карты с людьми - соседями с других ферм. Постепенно память о революции стирается, и хряк Наполеон отменяет шесть из семи заповедей, оставив только одну: «В скотном дворе все животные равны, но некоторые равнее других». Шаг за шагом он избавляется от бывших соратников и расправляется при помощи выпестованных им цепных псов с несогласными и инакомыслящими. А хряк Визгун вместе с безмозглыми овцами каждый день убеждает животных, что жизнь на ферме становится всё лучше и лучше.
В антиутопии «1984» (книга вышла в 1949 году) эта тема получает развитие. Образ «Скотного двора» дополняется сверхдержавой Океания, которая появилась в результате слияния Америки и Великобритании. Океания ведет борьбу за обладание другими частями света. Эта война носит мошеннический характер, так как она должна длиться постоянно, без победы. Её главная цель - сохранить существующий строй, уничтожая не только человеческие жизни, но и плоды человеческого труда, так как общий рост благосостояния угрожает иерархическому обществу гибелью. Если громадная масса людей станет грамотной, научится думать самостоятельно, она избавится от привилегированного меньшинства за ненадобностью. Война же и голод помогают держать людей, отупевших от нищеты, в мире иллюзий.
В Океании вся власть сосредоточена в руках партии Ангсоц (английский социализм), которая делится на Внешнюю партию (массовка) и Внутреннюю партию (избранные). В руках Внутренней партии сосредоточены вся власть и все богатства. Члены Внутренней партии получают высокую зарплату и имеют доступ к таким редчайшим продуктам, как чай, белый хлеб, молоко, настоящий кофе, вино и фрукты. Члены Внешней партии живут в нищете и постоянно находятся под наблюдением Полиции мыслей.
Низшей кастой является беспартийный пролетариат (пролы). Пролы предоставлены сами себе, в их среде распространяются преступность и спекуляция. Ещё ниже пролов находятся рабочие с отвоёванных территорий. Помимо этого в романе есть намёки на существование каст, находящихся ещё выше Внутренней партии.
Партию олицетворяет вездесущий Большой Брат, его портреты постоянно можно видеть повсюду. Ангсоц требует полного подчинения народа - умственного, нравственного и физического.
Основным средством общения в Океании является новояз, который формируется по принципу «невозможно сделать (и даже подумать) то, что нельзя выразить словами». С каждым новым изданием словаря новояза из него выбрасывались слова и понятия, чуждые господствующей идеологии.
Основной способ мышления граждан Океании «1984» - двоемыслие. Это способность держаться одновременно двух противоположных взглядов и по сигналу менять своё мнение на противоположное.
На фронтоне здания, в котором работает герой романа, висят лозунги:
Мир - это война
Свобода - это рабство
Незнание - сила
Ключевым словом новояза является «белочёрный». Оно объединяет два взаимоисключающих понятия и подразумевает «привычку нагло, вопреки фактам, настаивать на том, что чёрное - это белое».
Работу государства обеспечивают четыре министерства. 1. Министерство мира (Минимир) отвечает за проведение военных действий и информацию о событиях непрекращающейся войны между Океанией и другими мировыми державами. 2. Министерство любви (Минилюб) занимается распознаванием и перевоспитанием мыслепреступников, которых ломают физически и нравственно, а затем отправляют в «комнату 101» испытать «то, что хуже всего на свете», пока любовь к Большому Брату не вытеснит у них остатки самостоятельного мышления и человеческих чувств. 3. Министерство правды (Миниправ) занимается фальсификацией истории, распространением дезинформации и изданием примитивной литературы для пролов. 4. Министерство изобилия (Минизо) распределяет скудные ресурсы, остававшиеся после удовлетворения военных нужд.
В антиутопиях Оруэлла экономика существует только с помощью войны и для войны. Основная идея - без войны рано или поздно наступает перепроизводство товаров, идеологический разброд, недовольство и, в конце концов, революция. Поэтому в целях сохранения личной власти правителей ведётся бесконечная война, основной целью которой является регулярное уничтожение ресурсов и привязка населения исключительно к заботам о выживании. Победы в такой войне быть не может, мелкие успехи (изображаемые как решающие победы) сменяются мелкими поражениями и так без конца.
Самым тяжким из возможных преступлений в Океании является мыслепреступление, караемое смертью. Мыслепреступлением может стать любая неосторожная мысль члена Ангсоца, любой неосторожный жест или слово. Неправильное с точки зрения идеологии правящей партии выражение лица также является разновидностью мыслепреступления - лицепреступлением. Борьбой с мыслепреступниками в Океании занимается Полиция мыслей, допросы обвиняемых проходят в Министерстве любви. Для выявления подозреваемых используется слежка, которую ведут за гражданами агенты Полиции мыслей и добровольцы, в том числе ближайшие родственники мыслепреступников.
Читая книгу, написанную более 65 лет назад, нельзя не удивляться провидческому гению Джорджа Оруэлла. В те времена, когда опомнившаяся от войны Европа принялась строить новое и, казалось, свободное от нацизма общество, английский писатель увидел, к чему всё идёт. Энтузиазм в отношении сотрудничества с Западом, возникший в России после развала СССР, некоторое время не позволял разглядеть, что политическую сцену Европы захватили хряки и визгуны, приноровившиеся использовать такие организации, как Совет Европы, Парламентская ассамблея Совета Европы, Европейский суд по правам человека по своему усмотрению и исключительно в интересах «скотного двора». Все эти заведения со временем стали походить на оруэлловские министерства правды, любви, мира и изобилия. И стало окончательно ясно, что они служат главной идее «скотного двора» - идее непрекращающейся войны современной «Океании» со всем окружающим миром. Теперь в фокусе их внимания находится Украина.
И они, европейцы, как и предсказывал Д. Оруэлла, всегда будут в собственных глазах теми, кто в условиях декларированного равенства «равнее» других.
Кажется, российская дипломатия только сейчас начинает выздоравливать от стресса, который вызвало у неё органическое двоемыслие западных «партнёров», всё время пытающихся вытолкнуть Россию в «комнату 101». Сейчас приходится расплачиваться за четверть века иллюзий равноправного сотрудничества с евро-атлантическим «скотным двором». Если бы не эти иллюзии, никто не удивлялся бы сегодня, почему, исходя из принципа двоемыслия, Россию делают ответственной за невыполнение минских соглашений и готовят против неё новые санкции к тому моменту, когда Киев окончательно разорвёт эти соглашения. Почему упрямо утверждая, что белое - это чёрное, Запад обвиняет Москву в имманентной агрессивности. Или почему Министерство мира окружает Россию новыми военными базами и противоракетами. Точно так же не должно вызывать удивления размножение американских секретных тюрем по всему свету, потому что это прямой результат деятельности Министерства любви, которое после очень странного террористического акта 9/11 превратилось в суперминистерство. И уж совсем нет вопросов по поводу состояния умов европейской публики, ежедневно промываемых с телеэкранов Министерства правды. Добавьте к этому, что сегодня Большой Брат вошел в каждый европейский и американский дом через компьютерные сети. Чтобы выжить, режим хряков и визгунов должен держать под контролем каждого. То, что не является освоенной частью «скотного двора», заведомо антагонистично этому режиму.
Европейские лидеры не приедут в Москву на День Победы 9 мая не только потому, что в их сознании, поражённом двоемыслием, Россия напала на Украину. Они не приедут ещё и потому, что боятся совершить мыслепреступление перед Большим Братом из-за океана. Почти сострадание вызывает Ангела Меркель, обнаружившая, что со всех сторон обложена подслушивающими устройствами Большого Брата, который превратил немецкую разведку в своего цепного пса. Ей приходится в муках избавляться от иллюзий о том, что суверенитет Германии принадлежит народу Германии.
Нельзя не пожалеть и Франсуа Олланда, попавшего в мышеловку со своими «Мистралями». Бедный французский президент мечется между необходимостью отнять хлеб у собственных корабелов, зная, что ни ему, ни его партии Франция это не простит, и страхом быть отправленным в «комнату 101».
Особого сочувствия заслуживают польские политики. Они словно не знают, что заокеанский хряк Наполеон никогда не повысит их до положения «более равных» и их судьба - довольствоваться объедками с хозяйского стола. А ведь они не могут не сознавать, что запрет на проезд российских байкеров через Польшу в честь праздника Великой Победы - это плевок на могилы не только советских воинов, отдавших жизнь за освобождение Польши, но и тех их соотечественников, которых вырезали украинские нацисты на Волыни.
И всё это очень печально, потому что деятельность «скотного двора» крутится вокруг одного - сделать войну за выживание «Океании» перманентной войной.
Роман Джорджа Оруэлла «Скотный двор» заканчивается сценой, в которой ссорящихся людей и животных трудно отличить друг от друга. Однако нам, в отличие от автора, хочется верить, что различия сохранятся. В Европе помимо власти хряков и визгунов, а также вышколенных пропагандой овец существуют люди трезвого рассудка и доброй воли, которые отказываются напяливать на себя колпак Министерства правды. Они рано или поздно упразднят порядки «скотного двора» как противоестественные и оскорбительные для потомков великой в прошлом европейской цивилизации.
Печально видеть, как Европа, некогда прекрасная жена Зевса, - нередко ведет себя сегодня как уже видавшая виды проститутка.
До 19 века в Европе царила ужасающая дикость. Забудьте о том, что вам показывали в фильмах и фэнтезийных романах. Правда - она гораздо менее… хм… благоуханна. Причем это относится не только к мрачному Средневековью. В воспеваемых эпохах Возрождения и Ренессанса принципиально ничего не изменилось.
Кстати, как ни прискорбно, но почти за все отрицательные стороны жизни в той Европе ответственна христианская церковь. Католическая, в первую очередь.
Античный мир возвел гигиенические процедуры в одно из главных удовольствий, достаточно вспомнить знаменитые римские термы. До победы христианства только в одном Риме действовало более тысячи бань. Христиане первым делом, придя к власти, закрыли все бани.
К мытью тела тогдашний люд относился подозрительно: нагота - грех, да и холодно - простудиться можно. (На самом деле - не совсем так. «Сдвиг» на наготе произошел где-то в 18−19 вв, но действительно не мылись- П. Краснов). Горячая же ванна нереальна - дровишки стоили уж очень дорого, основному потребителю - Святой Инквизиции - и то с трудом хватало, иногда любимое сожжение приходилось заменять четвертованием, а позже - колесованием.
Королева Испании Изабелла Кастильская (конец XV в.) признавалась, что за всю жизнь мылась всего два раза - при рождении и в день свадьбы.
Дочь одного из французских королей погибла от вшивости. Папа Климент V погибает от дизентерии, а Папа Климент VII мучительно умирает от чесотки (как и король Филипп II). Герцог Норфолк отказывался мыться из религиозных убеждений. Его тело покрылось гнойниками. Тогда слуги дождались, когда его светлость напьется мертвецки пьяным, и еле-еле отмыли.
Русские послы при дворе французского короля Людовика XIV писали, что их величество «смердит аки дикий зверь».
Самих же русских по всей Европе считали извращенцами за то, что те ходили в баню раз в месяц и более - безобразно часто…
Если в ХV - ХVI веках богатые горожане мылись хотя бы раз в полгода, в ХVII - ХVIII веках они вообще перестали принимать ванну. Правда, иногда приходилось ею пользоваться - но только в лечебных целях. К процедуре тщательно готовились и накануне ставили клизму. Французский король Людовик ХIV мылся всего два раза в жизни - и то по совету врачей. Мытье привело монарха в такой ужас, что он зарекся когда-либо принимать водные процедуры.
В те смутные христианские времена уход за телом считался грехом.
Христианские проповедники призывали ходить буквально в рванье и никогда не мыться, так как именно таким образом можно было достичь духовного очищения.
Мыться нельзя было еще и потому, что так можно было смыть с себя «святую» воду, к которой прикоснулся при крещении.
В итоге люди не мылись годами или не знали воды вообще. Грязь и вши считались особыми признаками святости. Монахи и монашки подавали остальным христианам соответствующий пример служения Господу. (Не все, а только некоторых орденов - П. Краснов)
На чистоту смотрели с отвращением. Вшей называли «Божьими жемчужинами» и считали признаком святости. Святые, как мужского, так и женского пола, обычно кичились тем, что вода никогда не касалась их ног, за исключением тех случаев, когда им приходилось переходить вброд реки. (Тоже не все, а только некоторых орденов - П. Краснов)
Люди настолько отвыкли от водных процедур, что доктору
Духи - важное европейское изобретение - появились на свет именно как реакция на отсутствие бань. Первоначальная задача знаменитой французской парфюмерии была одна - маскировать страшный смрад годами немытого тела резкими и стойкими духами.
Французский Король-Солнце, проснувшись однажды утром в плохом настроении (а это было его обычное состояние по утрам, ибо, как известно, Людовик XIV страдал бессонницей из-за клопов), повелел всем придворным душиться. Речь идет об эдикте Людовика XIV, в котором говорилось, что при посещении двора следует не жалеть крепких духов, чтобы их аромат заглушал зловоние от тел и одежд.
Первоначально эти «пахучие смеси» были вполне естественными. Дамы европейского средневековья, зная о возбуждающем действии естественного запаха тела, смазывали своими соками, как духами, участки кожи за ушами и на шее, чтобы привлечь внимание желанного объекта.
Туалет в «продвинутом» Европейском замке - все вываливается под окна
С приходом христианства будущие поколения европейцев забыли о туалетах со смывом на полторы тысячи лет, повернувшись лицом к ночным вазам. Роль забытой канализации выполняли канавки на улицах, где струились зловонные ручьи помоев.
Забывшие об античных благах цивилизации люди справляли теперь нужду где придется. Например, на парадной лестнице дворца или замка. Французский королевский двор периодически переезжал из замка в замок из-за того, что в старом буквально нечем было дышать. Ночные горшки стояли под кроватями дни и ночи напролет.
После того, как французский король Людовик IX (ХIII в.) был облит дерьмом из окна, жителям Парижа было разрешено удалять бытовые отходы через окно, лишь трижды предварительно крикнув: «Берегись!».
Примерно в 17 веке для защиты голов от фекалий были придуманы широкополые шляпы.
Изначально реверанс имел своей целью всего лишь убрать вонючую шляпу подальше от чувствительного носа дамы.
В Лувре, дворце французских королей, не было ни одного туалета. Опорожнялись во дворе, на лестницах, на балконах. При «нужде» гости, придворные и короли либо приседали на широкий подоконник у открытого окна, либо им приносили «ночные вазы», содержимое которых затем выливалось у задних дверей дворца.
То же творилось и в Версале, например во время Людовика XIV, быт при котором хорошо известен благодаря мемуарам герцога де Сен Симона. Придворные дамы Версальского дворца, прямо посреди разговора (а иногда даже и во время мессы в капелле или соборе), вставали и непринужденно так, в уголочке, справляли малую (и не очень) нужду.
Французский Король-Солнце, как и все остальные короли, разрешал придворным использовать в качестве туалетов любые уголки Версаля и других замков. Стены замков оборудовались тяжелыми портьерами, в коридорах делались глухие ниши. Но не проще ли было оборудовать какие-нибудь туалеты во дворе или просто бегать в парк? Нет, такое даже в голову никому не приходило, ибо на страже Традиции стояла… диарея /понос/.
Беспощадная, неумолимая, способная застигнуть врасплох кого угодно и где угодно. При соответствующем качестве средневековой пищи понос был перманентным.
Эта же причина прослеживается в моде тех лет на мужские штаны-панталоны, состоящие из одних вертикальных ленточек в несколько слоев.
Парижская мода на большие широкие юбки, очевидно, вызвана теми же причинами. Хотя юбки использовались также и с другой целью - чтобы скрыть под ними собачку, которая была призвана защищать Прекрасных Дам от блох.
Естественно, набожные люди предпочитали испражняться лишь с Божией помощью - венгерский историк Иштван Рат-Вег в «Комедии книги» приводит виды молитв из молитвенника под названием:
«Нескромные пожелания богобоязненной и готовой к покаянию души на каждый день и по разным случаям»,
в число которых входит «Молитва при отправлении естественных потребностей».
Не имевшие канализации средневековые города Европы зато имели крепостную стену и оборонительный ров, заполненный водой. Он роль «канализации» и выполнял. Со стен в ров сбрасывалось дерьмо.
Во Франции кучи дерьма за городскими стенами разрастались до такой высоты, что стены приходилось надстраивать, как случилось в том же Париже - куча разрослась настолько, что дерьмо стало обратно переваливаться, да и опасно это показалось - вдруг еще враг проникнет в город, забравшись на стену по куче экскрементов.
Улицы утопали в грязи и дерьме настолько, что в распутицу не было никакой возможности по ним пройти. Именно тогда, согласно дошедшим до нас летописям, во многих немецких городах появились ходули, «весенняя обувь» горожанина, без которых передвигаться по улицам было просто невозможно.
Вот как, по данным европейских археологов, выглядел настоящий французский рыцарь на рубеже
Небритое и немытое лицо этого «красавца» было обезображено оспой (ею тогда в Европе болели практически все). Под рыцарским шлемом, в свалявшихся грязных волосах аристократа, и в складках его одежды во множестве копошились вши и блохи.
Изо рта рыцаря так сильно пахло, что для современных дам было бы ужасным испытанием не только целоваться с ним, но даже стоять рядом (увы, зубы тогда никто не чистил). А ели средневековые рыцари все подряд, запивая все это кислым пивом и закусывая чесноком - для дезинфекции.
Кроме того, во время очередного похода рыцарь сутками был закован в латы, которые он при всем своем желании не мог снять без посторонней помощи. Процедура надевания и снимания лат по времени занимала около часа, а иногда и дольше.
Разумеется, всю свою нужду благородный рыцарь справлял… прямо в латы. (Это далеко не всегда было так - при переходе обычно носили кольчуги, сплошные латы обычно одевали перед боем - слишком было в них тяжело. П. Краснов)
Некоторые историки были удивлены, почему солдаты Саллах-ад-Дина так легко находили христианские лагеря. Ответ пришел очень скоро - по запаху…
Если в начале средневековья в Европе одним из основных продуктов питания были желуди, которые ели не только простолюдины, но и знать, то впоследствии (в те редкие года, когда не было голода) стол бывал более разнообразным. Модные и дорогие специи использовались не только для демонстрации богатства, они также перекрывали запах, источаемый мясом и другими продуктами.
В Испании в средние века женщины, чтобы не завелись вши, часто натирали волосы чесноком.
Чтобы выглядеть томно-бледной, дамы пили уксус. Собачки, кроме работы живыми блохоловками, еще одним способом пособничали дамской красоте: в средневековье собачьей мочой обесцвечивали волосы.
Сифилис ХVII -XVIII веков стал законодателем мод.
Гезер писал, что из-за сифилиса исчезала всяческая растительность на голове и лице.
И вот кавалеры, дабы показать дамам, что они вполне безопасны и ничем таким не страдают, стали отращивать длиннющие волосы и усы.
Ну, а те, у кого это по каким-либо причинам не получалось, придумали парики, которые при достаточно большом количестве сифилитиков в высших слоях общества быстро вошли в моду и в Европе и в Северной Америке. Сократовские же лысины мудрецов перестали быть в почете до наших дней. (примечание: это некоторое преувеличение Гезера, волосы на голове брили, чтобы не разводить вшей и блох - П. Краснов)
Благодаря уничтожению христианами кошек расплодившиеся крысы разнесли по всей Европе чумную блоху, отчего пол-Европы погибло. Спонтанно появилась новая и столь необходимая в тех условиях профессия крысолова.
Власть этих людей над крысами объясняли не иначе как данной дьяволом, и потому церковь и инквизиция при каждом удобном случае расправлялись с крысоловами, способствуя таким образом дальнейшему вымиранию своей паствы от голода и чумы.
Методы борьбы с блохами были пассивными, как например палочки-чесалочки. Знать с насекомыми борется по своему - во время обедов Людовика XIV в Версале и Лувре присутствует специальный паж для ловли блох короля.
Состоятельные дамы, чтобы не разводить «зоопарк», носят шелковые нижние рубашки, полагая, что вошь за шелк не уцепится, ибо скользко. Так появилось шелковое нижнее белье, к шелку блохи и вши действительно не прилипают.
Влюбленные трубадуры собирали с себя блох и пересаживали на даму, чтоб кровь смешалась в блохе.
Кровати, представляющие собой рамы на точеных ножках, окруженные низкой решеткой и обязательно с балдахином в средние века приобретают большое значение. Столь широко распространенные балдахины служили вполне утилитарной цели - чтобы клопы и прочие симпатичные насекомые с потолка не сыпались.
Считается, что мебель из красного дерева стала столь популярна потому, что на ней не было видно клопов. (Раздавленных клопов - П. Краснов)
Кормить собой вшей, как и клопов, считалось «христианским подвигом». Последователи святого Фомы, даже наименее посвященные, готовы были превозносить его грязь и вшей, которых он носил на себе. Искать вшей друг на друге (точно, как обезьяны - этологические корни налицо) - значило высказывать свое расположение.
Средневековые вши даже активно участвовали в политике - в городе Гурденбурге (Швеция) обыкновенная вошь (Pediculus) была активным участником выборов мэра города. Претендентами на высокий пост могли быть в то время только люди с окладистыми бородами.
Выборы происходили следующим образом. Кандидаты в мэры садились вокруг стола и выкладывали на него свои бороды. Затем специально назначенный человек вбрасывал на середину стола вошь. Избранным мэром считался тот, в чью бороду заползало насекомое.
Пренебрежение гигиеной обошлось Европе очень дорого: в XIV веке от чумы («черной смерти») Франция потеряла треть населения, а Англия и Италия - до половины.
Медицинские методы оказания помощи в то время были примитивными и жестокими. Особенно в хирургии.
Например, для того, чтобы ампутировать конечность, в качестве «обезболивающего средства» использовался тяжелый деревянный молоток, «киянка», удар которого по голове приводил к потере сознания больного, с другими непредсказуемыми последствиями.
Раны прижигали каленым железом, или поливали крутым кипятком или кипящей смолой. Повезло тому, у кого всего лишь геморрой. В средние века его лечили прижиганием раскаленным железом. Это значит - получи огненный штырь в задницу - и свободен. Здоров.
Сифилис обычно лечили ртутью, что, само собой, к благоприятным последствиям привести не могло.
Кроме клизм и ртути основным универсальным методом, которым лечили всех подряд, являлось кровопускание.
Болезни считались насланными дьяволом и подлежали изгнанию - «зло должно выйти наружу».
У истоков кровавого поверья стояли монахи - «отворители крови».
Кровь пускали всем - для лечения, как средство борьбы с половым влечением, и вообще без повода - по календарю.
Европейский менталитет - во всём стараться быть формально безукоризненным… Однако в духовной жизни всё по-другому. Необходима простота. Веди себя просто и имей доверие к Богу.
«…Если у наших горцев отсутствуют знания чисто научные, то зато у них развит в высшей степени культ воспитания, между тем как к этому важнейшему вопросу лишь приближается наикультурнейшая Европа…»
Европа спит, и чмокает во сне,
Ей в плоть сухую врезалась пижама,
Европа спит, немолодая дама,
Очки на стуле, предки на стене…
Растения политы. Пол метён,
Ни пятнышка на потолке от мухи,
И шелест, алых с свастикой знамён
Не потревожит сон сухой старухи…
Забыла, как была она пьяна,
С нацистами, весёлая, лежала…
(Эсэсовцев ты помнишь имена?
Не помнишь, для них ноги раздвигала?)
Лишь помнит, что «капут!» она кричала,
Когда была проиграна война…
Европа спит, но турки в чайхане,
Сговаривались тихо до рассвета,
С арабами участвовать в войне,
Джихад в Берлине завершить до лета…
Над белою Европою луна,
Как символ бед, и атрибут сражений,
Аукнется ливийская война,
Откликнется сирийская война,
И турки и арабы допьяна
Читают прейскурант вооружений…
Европа, сука старая, сопит,
На ухо съехал чепчик протестантский,
К утру придёт партнёр американский,
И на войну с Ираном пригласит…
Мой друг Григорий Ревзин, блистательный интеллектуал и архитектурный критик, написал статью о теракте во Франции. О том, что «мы неправильно трактуем трагедию в Париже как атаку исламистов на священный европейский принцип свободы слова».
А на самом деле это «столкновение одного средневековья с другим», в том смысле, что французская карикатура возникает из средневековой смеховой культуры, а в исламе традиции «низового осмеяния» не распространяются на пророка. Вот и вышла «драма взаимного непонимания двух древних традиций», и «с этой точки зрения тут нет злодеев».
Статья на самом деле типичная не только для российских, но и для многих западных интеллектуалов.
Нет, я за свободу слова, но…
Так вот - насчет но.
Когда в 1940-х годах начали разрабатывать квантовую электродинамику, то ученые столкнулись с такой неприятной историей: если с помощью ее уравнений вычислить массу электрона, то в первом приближении ответ получался правильным. Но дальнейшие точные вычисления приводили к появлению расходящегося ряда, и - после всех уточнений - масса электрона оказывалась бесконечной.
Тогда Фейнманом и была придумана процедура, которая называется «перенормировка» и которая, грубо говоря, принудительно запрещает бесконечные уточнения и утверждает, что первое приблизительное значение и есть самое верное. «Не надо уточнять», - сказал Фейнман, применив тем самым к квантовой электродинамике бритву Оккама.
Не знаю, как вам, а мне принудительное запрещение бесконечных уточнений всегда казалось важным для понимания не только процедуры взаимодействия фотонов, но и реальной жизни.
Потому что не надо уточнять.
Застрелили людей - живых людей. За то, что они делали и писали. Исламисты хотят запугать свободный мир и лишить его свободы слова.
Но, - говорят мне, - но.
Но карикатуры были действительно оскорбительные для верующих.
И вообще, они переступали через всяческие рамки.
И вообще, не надо путать террористов и мирную религию ислам.
И вообще, уж не хотите ли вы сказать, что что-то в исламе способствует терроризму? Уж не собираетесь ли вы поставить знак равенства между исламом и терроризмом? Как вам не стыдно! Это фашизм!
И вообще, вы не забыли, что ценности у культур могут быть различные?
И вообще, журналистов убивать, получается, нельзя? А в Ираке воевать можно?
И так далее, и так далее, и так далее, - и через пять-шесть членов этого расходящегося ряда простой, как мычание, факт - зверское убийство - превращается во что-то очень культурологически сложное.
И вот уже те, кто выступает против терроризма, - это ограниченные люди, которые не понимают духовных ценностей традиционных культур, без разбора мажут черным всех мусульман и вообще не понимают, что колонизаторы виноваты перед третьим миром.
Уж коли меня пробило на математические метафоры, позвольте - кроме перенормировки - еще одну. Есть в математике такая штука - нечеткое множество (fuzzy set). Очень важная, кстати, штука для программ искусственного интеллекта и всяческого распознавания, потому что мир наш состоит из нечетких множеств. Мы про одну женщину говорим «красивая», а про другую - «некрасивая». Про одну страну говорим «свободная», а про другую - «диктатура».
Между тем если начать уточнять, то всегда в свободной стране вы обнаружите какие-то признаки несвободы, а у некрасивой женщины обязательно обнаружится изящный подбородок, или правильный нос, или, на худой конец, загадочный оттенок глаз. Потому что красота или свобода - это нечеткое множество. И доуточняться, если есть задача, можно до полного изумления.
Так вот - не надо уточнять.
Что же касается «взаимного непонимания двух древних традиций», то тут я скажу так.
Иногда, знаете ли, одни традиции лучше других.
Вот в Индии были традиции самосожжения вдов.
И англичане могли бы посчитать в духе Ревзина, что вот, дескать, у нас одни традиции, а у них другие, и давайте традиции уважать. Но англичане местные традиции не уважали и рядом с погребальным костром ставили виселицу. Чтобы, значит, кто сожжет, повис бы рядом.
А у маори были традиции людоедства. И молодой воин, пока не приносил голову врага, не считался полноценным членом общества. И англичане тоже могли бы сказать, что тут драма взаимного непонимания двух традиций. А они людоедство взяли и запретили.
У ацтеков тоже были традиции - человеческих жертвоприношений. И немультикультурный ограниченный изувер Эрнандо Кортес, покорив Теночтитлан, в какой-то момент не выдержал и приказал жрецам со ссохшимися от крови волосами это дело прекратить, что чуть не стоило ему жизни, победы и Теночтитлана.
В мире много разных интересных культурных традиций. Некоторые народы бинтовали новорожденным головы. Некоторые вырезают девочкам клитор. У народа эторо существует замечательная традиция поголовной педофилии, потому что у эторо считается, что мальчик без мужского семени не вырастет, и он с восьми лет в разных вариациях потребляет средство для роста в обязательном порядке.
Так вот: не все традиции так же хороши, как другие. Некоторые традиции являются абсолютным злом. В Европе тоже отказались от кое-каких традиций, например - сожжения ведьм, а в Китае отказались от бинтования девочкам ног и освященной веками «казни посредством десяти тысяч разрезов».
Отказался, как ни странно, от своих традиций и ислам. В течение двух третей XX века мусульмане никого за свободу слова не взрывали, а наоборот, лучшие их лидеры, такие как Кемаль Ататюрк, или Мухаммед Закир-шах, или Реза Пехлева, внедряли в своих странах западные стандарты.
Только после того, как Запад предал себя сам и заявил, что все относительно и мультикультурно, ататюрков и закир-шахов сменили бен ладены и братья куаши. В этом смысле в современном мире нет никакого сильного исламизма. Есть слабый Запад, который любит уточнения.
Слепорождённая Европа, наверное, сошла с ума!
Она не видит горе, боль и слёзы… и разлагается сама.
Всё ценное перевернула «с ног на голову»
И заменила не понятно чем.
Кому такое очень нужно… и зачем?
Не поверим в гороскопы,
И не смотрим зомбоящик,
Гороскопами, конечно,
Подотрём-ка лучше пОпы.
Нам фекалья льются в уши,
Нас рекламой задавили,
Всё, что засоряет души,
Мы про это позабыли.
Не закончен стих, конечно,
Но о главном всё сказала,
То, что сделали с Россией -
Нам европа показала!
Гигиена Английской семьи не оставляет желать лучшего когда они в раковину наливают воду и закрывают пробкой, а потом каждый член семьи подходит и умывается высмаркивается они таким образом экономят воду