Облекитесь в одежды Любови,
И да будет Любовь непритворна.
Пусть искрится Она в каждом слове,
И да будут дела Ей покорны.
Отвращайтесь от зла и порока,
Прилепляйтесь к добру, благовея
Перед словом Всевышнего Бога,
Удаляясь эдэмского змея.
Будьте братолюбивы друг к другу,
Словно душу свою берегите
Человека, подавшего руку
На восходе, в закате, в зените…
И врагов без любви не оставьте.
Полюбить их - такая награда!
Не враждою, а милостью правьте
Во стенах просветленного града.
Все обиды и боли развейте,
Да не будет и в помыслах крови…
И в долгах ничего не имейте
Кроме чистой и светлой Любови.
Молчание, мой друг. Вот нам подмога.
Молчанием болею. И лечусь.
Как неприлично сказанного много.
Как мало
Чувств.
А слова на бумаге. разгуделись, как осы,
Под горячим оранжевым лампы цветком.
Этим летом мне всюду мерещилась осень.
И ты был с этой осенью близко знаком.
А знакомый знакомой. Чуть друг /пусть с натяжкой/.
Пусть придумано много. Но малость сильней.
У меня вдохновенье. Сидеть над бумажкой,
Чтоб роящихся ос перепел соловей.
А наутро. И осень чуть ярче одета.
И глаза загорелись. Не слишком /чуть-чуть/.
И пускай это все назовут. бабьим летом.
Мы то знаем, что это. Отражение чувств.
Вновь за моим окном
Летнего дня кульбит.
Лето не греет, но Греет - тебя любить.
Греет - любимой быть,
Веря себе едва.
И нанизать на нить
Сладостные слова.
И не нужно казаться. Если
Так случилось, что все прошло,
Я спою тебе эльфийскую песню.
Под названием «хорошо».
Я не трону щеки губами.
Не расплачусь. Не дам жалеть.
Я спою тебе. Я недавно
Хорошо научилась петь.
Подпоет мне и холод лета,
И туман золотых лугов.
Что ж. Любовь моя безответна.
И отныне. Без дураков.
Много слов красивых, да все не
И от этого слезы текут ручьем.
Мы с тобой говорили на сотни тем.
А теперь выходит - все ни о чем.
А теперь выходит. Впусти к себе.
Распахнись и вывернись, как тулуп.
Мы с тобой говорили о сотнях бед.
А теперь выходит - кто верил.глуп.
А теперь выходит. Подставь плечо.
И добро вернется назад. стрелой.
Не жалею всё-таки ни о чем.
Бог с тобой.
Как же пусто внутри, будто вырвали струны.
Будто стерли аккорды, взорвали лады.
Только ветер поет бесполезные руны.
Да вздыхают совой за калиткой сады…
Как же хочется петь, но изогнутым нервом
Давит сердце в груди и зовет пустоту.
А обида в виске обездвиженным червем
Превращает в уродство твою красоту.
Хоть бы мимо прошел гитарист спозаранку
И по струнам ударил, чтобы слезы из глаз.
Чтобы пальцы - в крови, а душа - наизнанку.
Хриплым голосом пел о любви. без прикрас.
Я его прогоню и протяжно завою
О своем, для планет, расплескав тишину.
Сколько порвано струн между мной и тобою.
Сколько взорвано льдин, чтоб приблизить весну.
Но зима все метет и меняются луны.
Холодеет ладонь от предчувствий беды.
Как же пусто внутри, будто вырвали струны,
Будто стерли аккорды, взорвали лады…
Ты, наверное, будешь смеяться
Я каталась сегодня на санках,
рукавичкой ловила снежинки
и из снега лепила баранки.
Их кусала с восторгом, как в детстве.
Губы стыли, но было так сладко!
Ты, наверное, будешь смеяться,
Снег из детства - вкусней шоколадки
Как же жалко, что возраст меняет
ощущения времени года.
Помнишь в детстве? Играли, смеялись,
веселились в любую погоду.
А сегодня от каждой снежинки
прячем руки и кутаем шею.
Ты, наверное, будешь согласен,
детям в стужу намного теплее.
Потому, что другими глазами
Они смотрят на снежную сказку.
Потому, что милы им сугробы,
хруст сосулек и чудо-салазки.
Детство ценит все то, что им дарит
безграничная щедрость природы.
Лишь восторг для них - каждая шалость
и плохой, и хорошей погоды.
Ты, наверное, будешь смеяться.
Но, конечно, найдешь свои санки.
«Выходи!» - позывные из детства-
«Будем грызть ледяные баранки!»
Я летаю. Это просто.
Вместо крыльев - просто простынь.
Вместо неба - сон безбрежный,
Бесконечно-белоснежный.
Вместо солнца - сердце рядом,
С ним так просто - слов не надо,
С ним, так странно, я из зверя.
Превратилась в птицу… Веришь?..
Проведу крылом по звездам…
Я летаю! Это просто…
УЗИ тогда неверно предсказало.
Как ждал отец мальца-богатыря!
И вот в июне, когда солнце встало
На свет явилось чудо… Только я…
Розовощекая, кудрявая девчонка,
С глазами цвета северной звезды,
«Носила» белые в горошину пеленки,
И синие (на улицу) банты.
Не часто батя подходил к кроватке,
Лишь только если был изрядно пьян,
И то и дело мне шептал украдкой:
«Эх.мне бы парня. чё ж ты не пацан…»
Бежало время, папkа стриг мне челку,
И баки по мальчишечьи крамсал,
Смеялся в бороду:"Даааа, все таки мальчонка",
И на футбол с парнями отпускал.
Он уставал, но каждую субботу
Мы шли на поле, чтоб «копнуть червей»,
Он мне про север и медведей что-то
Рассказывал из юности своей.
А я в глаза его огромные смотрела,
Когда у «ламбины» встречали мы зарю,
И говорила тихо и не смело:
«Папулька, я люблю тебя, люблюююю»
Он улыбался и, метнув «удило»,
Подмигивал:"Тащи давай - клюет".
Я это рыбу лишь за то любила,
Что рядом папа был, да синий небосвод.
Он провожал меня частенько в школу,
Мы молча шли - он медленно курил,
Мне этот едкий запах по-приколу -
Родным и лучшим в мире тогда был.
Когда я поздно приходила с дискотеки,
Он у ворот меня встревоженный встречал.
Осунувшись, лишь никотина реки
В шальную ночь, измучившись, пускал…
И вот однажды я пришла и звонко
Сказала :"Пап, я замуж выхожу!
И не перечь, я взрослая девчонка!
И не держи!"Он тихо: «Не держу…»
Лишь побледнел и пачку красной «Примы»
Сжал в кулаке, да так, что в пыль табак.
И пожелал:"Люби и будь любима,
Так, чтоб семью «родили», а не брак".
Он обнимал меня на свадьбе крепко,
И мне казалось - это в-первый раз.
Oн всё ловил в толпе и взглядом цепким
Следил за мной, не отрывая глаз…
К полуночи в торжественном разгаре,
Он встал и тост шальной провозгласил:
«Пью за тебя, на всем огромном „шаре“
Я больше всех тебя, хорошая, любил!»
Тихой поступью, осторожно
Подойду … И себе не веря,
Прошепчу :"Я влюблюсь в тебя, можно?"
Нет счастливей влюбленного зверя!
Не гони, не спеши с ответом
И желаний моих не пугайся,
Я на том берегу - ты на этом.
Только… ты в меня… не влюбляйся.
В одной, позабытой Богами стране,
Где скалы, озёра и лес.
Предание есть о седой старине
И силе влюблённых сердец.
Там синие ели глядят в небеса,
Столпившись у сонных озёр,
И чистые реки, как божья роса,
Стекают с заснеженных гор…
За буковой рощей, прижавшись к скале,
Как будто явившись из сна,
Не замок могучий, простое шале -
Дубовая дверь, два окна.
Но в доме не спят и отводит беду
Не старец, но и не юнец…
Он деве прекрасной, горящей в бреду
Не муж, не жених, не отец.
Оплывшие свечи дыханьем огня
Над девой в молитве сплелись
И ждёт вороньё с нетерпением дня,
Когда же угаснет в ней жизнь.
Но он ворожит, чуть касаясь плеча
И гонит коварную смерть.
Любовью своей, как ударом меча,
Сметая судьбы круговерть.
И как заклинание в звенящей тиши,
Ресницу сжигает слеза,
Он шепчет: «Любимая, только дыши…»
Вдруг… дева открыла глаза.
И видит она, но не дом свой родной,
На сердце закралась тоска.
Мужчина склонился над ней молодой,
Лишь локон седой у виска.
«Где я?» - задаёт с удивлением вопрос,
Скрывая улыбкой свой страх.
«В лесу я нашёл тебя, в дом свой принёс.
Теперь у меня ты в гостях».
«Я помню лишь ночь и как стая волков
Поужинать мной собралась,
И был бы мой жребий жесток и суров,
Но кто-то меня всё же спас…»
Услышав вопрос, почему-то поник,
Отвёл на секунду свой взгляд,
Нe парень уже, но еще не старик…
Над ней проводивший обряд.
Он смотрит в глаза неземной красоты
И молвит: «Hе стоит о том…
А если остаться осмелишься ты -
Мы станем сильнее вдвоем.
Слаба ты еще отправляться домой,
Боюсь приключится беда…
Вот скромный мой дом. Пожелаешь? Он твой».
Она тихо молвила: «Да».
Он слов о любви своей не говорил,
Но разве так сложно понять,
Что в жёлтых глазах его пламя горит
Любви, что сильнее, чем страсть.
И пламенем этим она сожжена,
Всего лишь за пару недель,
Влюбилась в него и недолго она
Отдельно стелила постель.
Но только вопрос её мучил порой:
«Мой милый, скажи, почему
Уходишь ты в ночь вслед за полной луной,
Меня оставляя одну?»
Он, взгляд опустив, на колени упал,
И шепчет: «Родная, поверь…
Я должен идти. Там в лесу волчий бал.
Запри понадёжнее дверь».
Шептались в те дни по углам в деревнях,
Что кровью окрасил холмы
Огромнейший волк, всем внушающий страх,
И чёрный, как смех Сатаны.
Она обнимает его вновь и вновь:
«Мне страшно, останься! Постой!»
«Не бойся тебя охраняет Любовь,
И помни - я рядом с тобой».
На травы рассветные росы легли,
Но дева ещё не спала.
Вдруг слышит звук рога раздался вдали,
И крики, и бешеный лай.
Ватага охотников, дом окружив,
Кричат: «Выходи, Чёрный Зверь!»
Блестят жадно копья, мечи и ножи
И дева открыла им дверь:
«Ошиблись Вы, люди! Неверен был след.
Коль нужно - пожалуйте в дом.»
Ликует главарь:"Если чудища нет,
Подругу его мы убьём!?"
Схватили, скрутили и вот на суку
Верёвку готовит палач.
И радостно вешать её волокут,
Не слушая девичий плач.
Но вдруг из чащобы ужасная тварь
Как смерч появилась, рыча.
И первым ударом убит был главарь,
А рядом лёг труп палача.
Огромные когти, из пасти слюна,
Чернее, чем стая ворон.
И вроде она испугаться должна,
Но сердце твердит: «Это он…»
Не дрогнули воины, вскинув клинки,
Хоть стало их меньше на треть,
И в вихре смертельном мечи и клыки
Смешались, приветствуя смерть.
Она замерла, жёлтый свет волчьих глаз
Ей память вернул наконец,
И вспомнила кто от беды её спас,
Не старец, но и не юнец…
Неравная схватка «один к четырём»,
Пощады никто не искал,
Но Зверь одолел и с последним врагом,
Израненный рядом упал.
От крови набухшую жёсткую шерсть
Она нежно гладит рукой
И шепчет, гоня ненасытную смерть:
«Ты только дыши, дорогой…»
Она не умела творить колдовство,
Волшебных в ней не было сил.
Лечила Любовью своею и вот
Глаза её милый открыл.
Едва первый луч, разбудивший рассвет
В кровавой траве заиграл,
Как сгинуло чудище, было - и нет,
Он вновь её суженым стал.
Но полнятся жёлтые очи тоской,
Печально отводит он взгляд.
Она же ликует: «Мы живы с тобой,
Так что ж ты, любимый, не рад?
Ты всех победишь, кто на нас посягнёт
И целая жизнь впереди…»
Он взял её руку, холодный как лёд,
И тихо шепнул ей: «Прости…
Недолгий отмерен для счастья нам срок,
Не можем быть вместе никак.
Не могут быть счастливы Дева и Волк,
Красавица и вурдалак…»
Застыла она, словно он невзначай
Словами доставил ей боль,
Но твёрдо рванула сорочку с плеча
Не дрогнувшей белой рукой:
«И в горе и в радости ношу нести
С тобой я готова, поверь».
С улыбкой плечо обнажив: «Укуси,
Смелее, любимый мой зверь».
…
Покрепче, ребята, заприте замок
Ведь ночью, под полной луной,
Идёт на охоту король Чёрный Волк
С Волчицею Белой - женой.
Предание есть о седой старине
И силе влюблённых сердец,
В одной, позабытой Богами стране,
Где скалы, озёра и лес…
Это не ралли Париж-Дакар!
Расслабься, мальчик, не жми на газ.
Ты разучился держать удар,
Увяз в обидах. В дерьме погряз.
Не будь занудой. Через края
Твоих претензий скопилось, бл***!
Не «бабы - суки», а сука - я!
Хоть раз попробуй - не обобщать!!!
А там глядишь и пойдет тип-топ,
Ты разглядишь хоть в одной из нас
[Любитель сисек больших и жоп]
Души тепло и сиянье глаз.
И злобный нрав твой задушит вдох
Любовной пыли, мечты и грез !
Расслабься, мальчик. Все будет ОК ;)
adio’s
Вот и тает зимы серебро,
Обнажает весна потери…
Если не верить тебе, бро,
То кому еще можно верить ?..
Если в себе не найти искр,
То и было ли наше пламя …
Есть в прощении, бро, неизбежный риск -
Не суметь обновить память.
А сумевшим - слава, хвала и честь.
Не обжегшись - не знать костров…
Если тебя нет, то я ли есть
я, бро!!!
Ты врала мне, мама, что нет никаких принцев.
Ты права… Что я - совсем не принцесса.
И понимать это, знаешь ли, радость… В тридцать.
Не спиваться, не подыхать от чисто принцессьих стрессов…
Мол не-до-поняли, не-до-любили,
Недоносили на мощных своих руках.
Не позволять себе быть слабой, раз рождена сильной,
Не впускать в себя зависть, мелочность, страх.
И чужих. Разделять все на «свое-чужое».
И за свое бороться, а чужого не сметь желать.
Знать к своим тридцати «быть счастливой» чего стоит
И иного не помнить, не видеть, не знать.
Быть. На всю катушку. Без всяких корон в кудряшках,
Без всяких «он меня недостоин» и прочих гнилых понтов…
Жить по-настоящему - нараспашку,
Лишь иногда запирая себя на засов…
На передышку, на перекур, на уход от себя в себя же,
На осмысление жизни вне веяний всяких догм…
Вместо камней носить в душе пух лебяжий,
И верить, что это в тебе Бог.
А тараканов своих не стесняться, но и не множить,
Обходиться без театральщины, зрителей, грима.
И при всем при этом, мама, о Боже !,
Любить. И быть любимой.