У каждого в жизни своя колея.
Свои маршруты. Свои мечты.
Вот кто-то кричит: «у меня есть я»!
А кто-то шепнет: «у меня есть ты».
И голову вскружит движеньем Земля.
Закатным огнем неземной красоты.
И кто-то шепнет: «у меня есть я».
А кто-то прильнет: «у меня есть ты»!
Какая банальность. На первый взгляд.
У взгляда второго - нежней черты.
Ведь каждый мечтает однажды «я»
Убрать и шепнуть: «у меня есть ты».
Дорожкою звездной к себе маня
Осеннее небо сведет мосты.
«Навеки, и в горе, и в радости, я есть у тебя, у меня
есть
ты.»
Отдалиться. На три зимы.
И четвертую поджидать.
Из разбитого слова «мы»
Ничего уже не собрать.
Лишь вонзится осколок в грудь.
И не вытащить. И не смыть.
Ничего уже не вернуть.
Из разбитого слова «мы»
Не составить и «я и ты».
Тех же прежних. С огнем в глазах.
Отдалиться. Совсем остыть.
Незамеченный явный страх/
Радость/боль. Ничего! Зачем?..
Равнодушие - смерти лик.
Из всех самых ужасных черт,
Эта худшая. от земли
До небес. Не смотреть в глаза.
А в них глядя - не видеть цвет.
Оглянуться сто раз назад
И в сто первый решится - нет!
Не мое! Не смогу! Хочу
Только пламенем! Через край!
На могиле разбитых чувств
Прошепчу лишь одно:"Прощай"
Растекаемся мутными реками.
Нет судьбы! Свое русло криви.
Нас рождают сразу калеками,
Зачиная плод в НЕлюбви.
Поножовщины кухонной визгами
Наши уши полны по хрящ.
Но ты чувствуешь себя избранным
В мамки пьяной зарывшись плащ.
«Убегай!» - все чему мы научены,
И сжимать в ответ кулаки.
Нас не звали «любимыми», «лучшими»,
Мы - «уроды», «козлы», «дураки».
От отцов все советы - матерно.
Если б знали вы не со слов,
Каково «пить» кровь, когда матери,
В вac по-пьяни вбивают любовь.
Их судьбой идти подпоясанным
В сумасшедшую взрослую муть…
Но мы чувствуем себя асами
Жизнь под жизнь пытаясь прогнуть.
Нет судьбы! Не все реки изучены.
Выбирайся! Запруды рви.
Из нас многие станут лучшими
В дикой жажде хоть чьей-то любви.
АннА Тукина
Она такая. Для кого-то странная.
А для кого-то. и того странней.
В ее груди есть маленькая Нарния.
И вечная весна в ее стране.
А у весны погода переменчива.
То солнце с золотистою каймой,
То ливень. Что тут странного для женщины?!
И женщины-то, знаете, любой.
А про нее. твердит молва, что странная.
Глаза горят. Холодная рука.
А у нее за белыми туманами
Есть рана. Незажившая пока.
А про нее. твердит молва, что гордая.
Везучая по жизни и в любви.
А у нее дыра в груди.Четвертая.
Как маленькая Нарния. На вид.
А в ней весна. Молчанье. Трели птичьи.
Такой вот свой замысловатый кров.
И странность эту. чуть преувеличили
Стекляшки
ее розовых
очков.
Сентябрь 2015, АннА Тукина
А ночь, как ночь… не сушит губ,
в подол из звезд стихи не прячет.
Я без тебя уже могу,
я о тебе совсем не плачу.
Ты скажешь: «быстро все прошло»,
и заболеешь тихой грустью.
А ночь, как ночь - китайский шелк,
совсем не греет. Лжет искусно.
Эти строки тебе, как шаль,
Я дарю. Ты в моей судьбе.
Если есть у стихов душа,
То у этого - целых две.
Если есть у судьбы пути,
По которым прошли не зря,
То один из них тот, где ты,
Человек мой, встретил меня.
Я - тебя. Я люблю тебя.
Человек мой. Сердце. Плечо.
Ночь дождливого ноября.
Ночь - подруга. Ночь - маячок.
Ночь - свидетельница того,
Как приходит иным рассвет,
Если есть душа у стихов.
[ а у этого целых две ]
Лишь пригубив рая,
Боли познать острие.
Если любовь такая,
Избавь меня
от нее!
Солнце восходит где-то,
Только не видно дня.
Если любовь это,
Избавь ее От меня!
Пламя в груди - до края.
Жжет, не сумев согреть.
Разве любовь такая?
Разве любовь -
Смерть?!
Что ж ты плачешь, глупая? Было ведь и больней…
Было так, что слезы, казалось, прожгли всю плоть.
Было так, что дни состояли из тысяч дней,
А недели - сплошь из кровавых страстных суббот.
Было страшно /помнишь?/, что страха отныне нет,
Ты шагнешь навстречу всему, что тебя убьет.
А потом пришел он… И принес за пазухой свет.
И вдохнул в тебя жизнь через уши, глазa и рот.
Повторял, как молитву… Тебя повторял. Насквозь
Видел все, что творится с зачахшей твоей душой.
Говорил обо всем/обо всех… И когда ты, трость,
Расцвела… Решила - отныне он твой святой,
И закончилась эра больничных палат, а мир
Начинает свой новый отсчет под его рукой…
Разве думала, глупая, мерить глаголом «был»
Вот его, возымевшего власть над живой тобой?!
А не думала, значит, любила, как он не смог…
И любить еще будешь других /как в последний раз/.
Только пыл поумерь. Воскрешает - не значит, Бог.
И воскресла /запомни!!!/ - не значит, покорный раб.
А ты читаешь меня тайком…
И помнишь многое наизусть -
Места, где буквы рождают ком
В горле, сжимают грудь
И проникают туда, где мрак,
Где лавой серой кипит тоска,
Где сотни тысяч безмолвных «как?»
Одна решает строфа/строка…
Где все понятно лишь нам двоим
/И многим-многим прошедшим путь
Любви, оставившей только дым,
Такой, что хочешь, а не вздохнуть/,
Где угол, сглаженный наяву,
Острее острого во сто крат…
Где я тобой, как тогда, живу…
А ты тогда, как сегодня, рад…
Где проведеный по венам ток
Дает тепло и кому-то свет…
А ты находишь нас между строк,
Где, так случилось, тебя и нет.
Но ты читаешь меня… Как тать…
Скрывая файл под паролем -Б-У-Д-Ь-!
И то пытаешься сохранять,
Что никогда уже… НЕ вернуть.
Не пиши ничего. Нечего.
Было-прошло. Кончилось.
Он зовет меня своей девочкой,
Ты свою - как тебе захочется.
А меня не вплетай. Не впутывай.
Знаю, память. Она бездонная.
Но и мы - не слепые путники
Пятилетние, несмышленые.
За окном замело-завьюжило,
Мы же даже на «вы», здравствуйте.
Очень холодно быть нужною
Раз в неделю. Раз в месяц. В августе.
Если плохо - сходи к священнику,
Он простит. Он не даст пощечины.
До него мне - поля да меленка,
Да и топать туда не хочется.
Не пиши. Ничего не было.
Душу ночь наизнанку вывернет.
Поклялась как-то в августе небу я,
Что ни шагу назад, если вылечит.
Небеса не остались в зрителях.
Остаются все точки - точками.
Я зову его воскресителем,
Ты свою - как тебе хочется.
Смогли! Отразили наскок.
Бог свидетель, не мы его начали.
Впивайся, волчoнок, в сосок
Пока молоко горячее.
Через силу соси. Не скули.
Буду твоим Хранителем,
Если все же смогли
Они сегодня убить меня.
Рана в боку. Посплю.
Буди меня чаще, маленький,
Серую мать свою
Выходишь еще. Мало ли…
Если же нет. Не вой.
Выживешь. Сын своей матери.
Только сейчас, серый мой,
Соси молоко старательно.
Любви побольше впитай.
Злобе у них научишься.
Прости, волчонок. Прощай.
Рана в боку. Болючая…
У тебя холодные ладони…
Теплых снов тебе, горячих встреч.
Пусть тебя во сне губами тронет
Тот, кто обещал любовь сберечь.
Пальцы в твои волосы запустит,
И прошепчет: «Как же я скучал!»
Заберет себе остатки грусти -
Опустеет призрачный причал.
Пусть осушит слезы. Без остатка.
Проведет ладонью по щеке…
Теплых снов тебе, ванильно-сладких,
Девочка, пришедшая к реке…
И не нужно, Господи, с неба звезд.
И славы. Вспышкой иль на века.
Пусть только сердца никогда мороз
Не коснется. И родного прошу Человека.
Не беда, если маленький и седой.
На запястье нить, а на сердце шрам.
Только пусть навсегда. Навсегда со мной.
И огромна, как космос, его душа.
И пускай я спутником буду ей.
Или в ней. Но чтобы. един наш путь.
Иногда, так хочется, над землей.
Иногда, так хочется, утонуть.
И не дай придумать всех этих благ,
И не дай ошибиться, как я могу.
Пусть со мной. Пусть с нами. Твоя рука.
И вперед расстелен тобою путь.
И не нужно, Господи. Вечных дней
Солнц весенних, цветущих садов и птиц.
Пусть проверки будут, Тебе видней.
Пусть дожди прольются. Пускай с ресниц.
Если вместе. Будем еще сильней.
И сроднимся намертво. Славя жизнь.
Ну a если. Впрочем. Тебе видней.
Покажи мне, Господи. Покажись.
Хрупкий мирок твой кем-то опять не понят.
Кем-то своим. Уж с чужих ну какой тут спрос…
Девочка-бездна, девочка-тихий омут,
Сгусток обиды, молчанья и горьких слез.
Девочка-сердце заячье/птичье/волчье,
Девочка-воин. С собой. В четырех стенах.
Вот бы тебе научиться сомненья молча
Слать. на давно придуманный остров НАХ.
2014, АннА Тукина
Осень дикая, что же ты? Где же ты?
Заплутать бы в полях твоих рыжих.
Я сегодня до зубов скрежета
Ненавижу людей. Не-на-ви-жу.
Я болею. Душевными грыжами
Переполнена, взорвана, сломлена,
Перебита и обездвижена.
Приюти меня, осень скромная.
Мне б напиться твоими туманами,
Чтоб сказали обидчики: «Видишь,
Ты же просто от осени пьяная
И за это себя ненавидишь»
Я б поверила, осень, поверила.
Прошептала б: «Простите! Нервы»
И себя опрокинула с берега,
Отрезвев на морозе первом.