Когда у Власти власть десятки лет,
Она становится подобна
Той паре стоптанных штиблет:
Пусть непригодны, но удобно.
Итак: Пережить еще одни сутки.
И только потом на что-то решаться.
Упрямо хватать уходящих за грудки,
Просить, но негромко, подольше остаться.
Быть гордыми, может, и легче, и проще.
И знать себе цену. Но не продаваться.
Но прошлое - словно священные мощи,
К нему возвращаютсч, чтоб поклоняться.
Сухими губами, от ветра охрипши,
Срываю молитвы с обломаных веток.
Молитвы о тех, кто хотел бы быть ближе,
Но стал сгустком тьмы в ожидании света.
Все те, кто был нужен до боли в запястьях,
Отчаялись быть рядом с гордым скитальцем.
Разрушен мой храм. Некуда возвращаться.
Осталось разжать онемевшие пальцы…
И выпустить душу в разбитое небо.
(Свою. Ну, а чью же? Не нужно ответа.)
Как шарф голубой, что над головой
Все вертится глупо по прихоти ветра.
Как отвлечься от боли, от пустоты?
Перестать думать о том, что могло быть…
Ностальгию отбросить, зарыться в цветы:
В запах затхлых пропыленных комнат.
На обоях оставить след поцелуя,
Чтобы снова вернуться сюда через время.
Ты не первый меня променял на другую…
Нас, таких непутевых, не помнят, не ценят.
Шляпка падает на пол. Вуаль в паутине…
И перчатки жгут руки, как черные угли.
Я тону, задыхаюсь, барахтаясь тине.
Почему меня все еще это волнует?
Бъюсь израненой птицей о стены коробки.
На углы натыкаюсь, а окон не вижу…
Два бокала. Бутылка. Гранчак. Графин. Стопка.
Мне казалось, что выход становится ближе.
Однотипные строки бегут по запястьям.
Как ещё вылить боль, пропитавшую тело?
Доктор, дайте от скорби, пожалуйста, пластырь?
Дайте, что ли, еще медицинского клею.
Говорите, что склеить уже невозможно
На осколки в мгновенье разбитое сердце?
Обещаю, что я буду впредь осторожней.
А пока вытру щеки от жгучего перца.