- А плохая баба? - сказал декабрист. - Разве не нужна бывает и плохая баба?
- Конечно, конечно, нужна, - отвечаю я ему. - Хорошему человеку плохая баба иногда прямо необходима бывает.
1) Тупой-тупой выпьет, крякнет и говорит: «А! Хорошо пошла, курва!». А умный-умный выпьет и говорит: «Транс-цен-ден-тально!». И таким праздничным голосом! Тупой-тупой закусит и говорит: «Закуска у нас сегодня - блеск! Закуска типа «я вас умоляю!». А умный-умный жует и говорит: «Да-а-а… Транс-цен-ден-тально!..»
2) Надо привыкнуть смело, в глаза людям, говорить о своих достоинствах. Кому же, как не нам самим, знать, до какой степени мы хороши?
3) Если человек умен и скучен, он не опустится до легкомыслия. А если он легкомысленен да умен - он скучным быть себе не позволит.
4) Уходи от меня, душегуб, совсем от меня уходи! Обойдусь! Месяцок ***ую и под поезд брошусь! А потом пойду в монастырь и схиму приму! Ты придешь ко мне прощенья просить, а я выйду во всем черном, обаятельная такая, и тебе всю морду поцарапаю, собственным своим кукишем! Уходи!
5) Я ведь как Жанна д’Арк. Та тоже - нет, чтобы коров пасти и жать хлеба - так она села на лошадь и поскакала в Орлеан, на свою попу приключений искать.
6) Мне это нравится. Мне нравится, что у народа моей страны глаза такие пустые и выпуклые. Это вселяет в меня чувство законной гордости. Можно себе представить, какие глаза там. Где все продается и все покупается:
…Глубоко спрятанные, притаившиеся, хищные и перепуганные глаза… Девальвация, безработица, пауперизм… Смотрят исподлобья, с неутихающей заботой и мукой - вот какие глаза в мире чистогана…
Зато у моего народа - какие глаза! Они постоянно навыкате, но - никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла - но зато какая мощь! (какая духовная мощь!) эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят. Что бы не случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий - эти глаза не сморгнут. Им все божья роса…
7) Я бы согласился жить на земле вечно, если прежде мне показали бы уголок, где не всегда есть место подвигу.
8) «Человек смертен» - таково мое мнение. Но уж если мы родились - ничего не поделаешь, надо немножко пожить…
---------------
Наше завтра светлее, чем наше вчера и наше сегодня. Но кто поручится, что наше послезавтра не будет хуже нашего позавчера?
Ничто не вечно, кроме позора.
А Мопассан, например, самой пошлой вещью на свете называл Эйфелеву башню.
Да мало ли от чего дрожит рука? От любви к отечеству.
Обожаю простые удовольствия. Это последнее прибежище сложных натур.
Родилась тогда-то. И была со мной каждый день.
А потом куда-то делась, я не знаю куда.
нам больше невозможно пить по этому прейскуранту
И еще мы обязаны свято оберегать массивы Уссурийской тайги.
Так разве я нарушил? Я сижу и свято оберегаю. Я в эти массивы еще даже ни одного окурка не бросил.
Когда Господь глядит на человека, он вдыхает в него хоть чего-нибудь.
А тут он выдохнул.
Если б меня спросили: как ты вообще относишься к жизни, я бы примерно ответил бы: нерадиво.
Нас четверо на даче. Трое со мной: юный, добрая и вечный.
бесполезное ископаемое, вот кто я Симпатичный шалопай - да это почти господствующий тип у русских.
Меня, прежде чем посадить, надо выкопать.
Скатертями - все твои дороги.
Не пойдем никуда, чтобы на людей не смотреть и себя не показывать.
В этом мире я только подкидыш.
Все говорят: Кремль, Кремль. Ото всех я слышал про него, а сам ни разу не видел. Сколько раз уже (тысячу раз), напившись, или с похмелюги, проходил по Москве с севера на юг, с запада на восток, из конца в конец и как попало - и ни разу не видел Кремля.
…когда я ищу Кремль, я неизменно попадаю на Курский вокзал.
Я согласился бы жить на земле целую вечность, если бы прежде мне показали уголок, где не всегда есть место подвигу.
А она - подошла к столу и выпила, залпом, еще сто пятьдесят, ибо она была совершенна, а совершенству нет предела…
Я тоже хочу Тургенева и выпить…
Надо чтить, повторяю, потемки чужой души, надо смотреть в них, пусть даже там и нет ничего, пусть там дрянь одна - все равно: смотри и чти, смотри и не плюй…
Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян.
Надо привыкнуть смело, в глаза людям, говорить о своих достоинствах. Кому же, как не нам самим, знать, до какой степени мы хороши?
Да. Больше пейте, меньше закусывайте. Это лучшее средство от самомнения и поверхностного атеизма.
Мое завтра светло. Да. Наше завтра светлее, чем наше вчера и наше сегодня. Но кто поручится, что наше послезавтра не будет хуже нашего позавчера?
Человек не должен быть одинок - таково мое мнение. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят.
А бабушка моя, глухонемая, с печи мне говорит: «Вот видишь, как далеко зашла ты, Дашенька, в поисках своего „я“!»
…сами знаете, как тяжело во Франции писать о любви
Смирись, Веничка, хотя бы на том, что твоя душа вместительнее ума твоего. Да и зачем тебе ум, если у тебя есть совесть и сверх того еще вкус? Совесть и вкус - это уже так много, что мозги становятся просто излишними.
Ну, конечно, все они считают меня дурным человеком. По утрам и с перепою я сам о себе такого же мнения. Но ведь нельзя же доверять мнению человека, который не успел похмелиться! Зато по вечерам - какие во мне бездны! - если, конечно, хорошо набраться за день, - какие бездны во мне по вечерам!
- А в Сибири - нет, в Сибири не проживешь. В Сибири вообще
никто не живет, одни только негры живут. Продуктов им туда не завозят, выпить им нечего, не говоря уж «поесть». Только один
раз в год им привозят из Житомира вышитые полотенца - и негры
на них вешаются…
Ибо жизнь человеческая не есть ли минутное окосение души? И затмение души тоже.
Мы все как бы пьяны, только каждый по-своему, один выпил больше, другой меньше, и на кого как действует: один смеётся в глаза этому миру, а другой плачет на груди этого мира. Одного уже вытошнило, и ему хорошо, а другого только ещё начинает тошнить.
На левую ногу я надел ботинок без носка, на правую - только носок. Пусть все видят, что я взволнован.
Есть языки, в которых вообще нет бранных слов и выражений, тем более нецензурных. У малайцев, например, самое сильное оскорбление и ругательство: «Как тебе не стыдно!»
Мое завтра светло. Да. Наше завтра светлее, чем наше вчера и наше сегодня. Но кто поручится, что наше послезавтра не будет хуже нашего позавчера?
Если каждая пятница моя будет и впредь такой, как сегодняшняя, - я удавлюсь в один из четвергов!
Я ведь как Жанна д’Арк. Та тоже - нет, чтобы коров пасти и жать хлеба - так она села на лошадь и поскакала в Орлеан, на свою попу приключений искать.
Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не ошибиться в рецептах.
Когда Господь глядит на человека, он вдыхает в него хоть чего-нибудь. А тут он выдохнул.
Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян.