Она испытывала сейчас такое же удивительное счастье и такую же удивительную грусть. Грусть означала: мы на последней остановке. Счастье означало:
мы вместе. Грусть была формой, счастье - содержанием.
Счастье наполняло пространство грусти.
Преступные режимы были созданы не преступниками, а энтузиастами, убежденными, что открыли дорогу в рай.
Лишь случайность может предстать перед нами, как послание. Все, что происходит по необходимости, что ожидаемо, что повторяется каждый день, то немо. Лишь случайность о чем-то говорит нам. Мы стремимся прочесть ее, как читают цыганки по узорам, начертанным кофейной гущей на дне чашки.
Женщины на афишах или в журналах мод, на которых сейчас все стремятся походить, непривлекательны, поскольку они не настоящие, а лишь сумма абстрактных предписаний. Они рождены кибернетической машиной, а не человеческой плотью.
Всякая любовная связь основывается на неписанном соглашении, которое любовники необдуманно заключают в первые недели любви. О, любовники, будьте осмотрительны в эти опасные первые дни! Если станете приносить своему партнеру завтрак в постель, вам придется делать это вечно, а не то вас обвинят в нелюбви и измене!
Каждый имеет право на свое скверное вино, на свою глупость и на свою грязь под ногтями.
Если любви суждено стать незабываемой, с первой же минуты к ней должны слетаться случайности
Лирика - территория, на которой любое утверждение становится правдой.
Поэт-лирик вчера сказал: «…жизнь уныла. как плач…», сегодня он сказал:
«…жизнь весела, как смех…», и всякий раз он прав. Сегодня он говорит:
«…всё уходит и тонет в тишине…», завтра он скажет: «…ничто не уходит,
всё существует вечно…», но и то и другое - откровение. Поэт-лирик не должен ничего доказывать; единственное доказательство его правоты -
достоверность его переживаний.
В начале эротической жизни мужчины возбуждение бывает без наслаждения, а в конце - наслаждение без возбуждения
Любовь, по определению, это ничем не заслуженный дар; незаслуженная любовь - это само доказательство ее подлинности.
Она испытывала непреодолимое желание сказать ему, точно самая банальная из всех женщин:
- Не отпускай меня, держи меня возле себя, укроти меня, сделай меня своей рабыней, будь сильным!
Но это были слова, которые она не могла и не умела произнести.
Выпустив его из объятий, она только и сказала:
- Я страшно рада, что я с тобой. - Это было самое большее, что она умела сказать при ее сдержанном нраве.