Я уже устал скорбно вопрошать после всякой очередной передряги:
где была моя голова ?! Очевидно, имеется такое специальное таинственное место, куда эта никчемная часть тела периодически перемещается.
Нет ничего невозможного. Ни для тебя, ни для меня, вообще ни для кого. Трудно многое, да что там, почти все в жизни трудно. Но «невозможно» - это бессмысленное слово. Опасная, ложная идея. Зря ты в нее так вцепился.
- Счастливым может быть, разве только, святой. Да и то, пока он сидит в горах Лао, в нужной какой-нибудь, подходящей для счастья позе, правильными мудрами пятерни раскорячив. Вот спустится с горы в мир, и, знаешь, нет у меня уверенности, что счастливое состояние долго будет длиться.
- Мир его съест, - кивает Д. задумчиво. И добавляет почти с энтузиазмом: - Мир нас всех ест.
- Знаешь, - говорю, - при таком раскладе молиться можно только об одном: чтобы нас хорошо приготовили.
- Да, - соглашается.- И чтобы хорошо съели.
- Ну да, ну да, - подхватываю.- По крайней мере, чтобы их не стошнило.
Тибетские ламы называют ученых Запада «специалисты по утонченным заблуждениям».
Логика понятно какая, совсем не оскорбительная для ученых: все люди по определению дураки и в заблуждениях увязли.
С другой стороны, нужно как-то отличать людей, довольствующихся врожденными заблуждениями, от людей, которые заради своих прекрасных и сложных заблуждений по аспирантурам пупки рвут.
Как-то легче дышится, когда точно знаешь, что в мире есть другие такие же придурки. Моей крыше приятно съезжать в сопровождении чужих крыш, выбравших примерно то же направление движения.
**************************************************
.я ещё должен поговорить с тобой, сам не знаю о чем. Наверно просто сказать тебе, что мне нравится жить в Мире, в котором есть ты… И что мне ничего от тебя не нужно.
***********************************************
Ты не сможешь остаться, друг.
Я, возможно, вернусь обратно,
А тебя ни здесь, ни вокруг.
Ты меня не догонишь, друг,
Как безумный в слезах примчишься,
а меня ни здесь, ни вокруг.
- Что бывает после того, как все заканчивается?.. Витька однажды рассказывал, ты в детстве почти утонул, еле откачали… Я больше никого такого не знаю, - говорит Евка. - Чтобы умер, а потом ожил. Некого больше спросить. А мне сейчас только это и важно.
Мне тоже сейчас только это и важно, думаю я. Хотел бы я быть наивным дураком, уверенным, будто после того, как здесь все закончится, где-нибудь что-нибудь начнется. Ослепительно прекрасное. Для Евки. Тогда не так страшно навсегда с ней расставаться.
- Золотая лестница, - говорю я.
И мысленно хватаюсь за голову. Боже, какая глупость. Что я несу. Какая, к черту, лестница. Да еще и золотая. Это же не ребенок и не старушка суеверная, а Евка. Человек с двумя гуманитарными образованиями. Кого я хочу обмануть.
- Вот, - она почти улыбается. Насколько это вообще возможно. - Так и знала, ты что-то помнишь.
- Золотая лестница спускается с неба, - говорю я. - Но не металлическая. Мягкая. Из чего-то вроде толстого каната. Но позолоченного. То есть сплетенного из золотых волокон. Наверное. По-хорошему, надо бы поближе посмотреть… Я был еще жив, но уже не понимал, что тону. Не чувствовал, что вокруг вода. Не задыхался. Просто смотрел, как лестница спускается с неба. И так ей радовался, как вообще никогда ничему в жизни. Ничего на свете так не хотел, как ухватиться за эти золотые канаты и полезть вверх… Откуда-то знал, что золотая лестница - это тайна, никому нельзя рассказывать. Потом я о ней забыл, конечно. А теперь ты спросила, и я вдруг вспомнил. Надо же.
- Ежи, дружище. Как же хорошо, - говорит Евка. - Если самому хочется по этой лестнице лезть, то, наверное, не страшно, да?
- Очень хочется, - твердо говорю я. - И совершенно не страшно.
- Хорошо, - повторяет Евка. - Тогда хорошо.
Ум - отличная штука, но слишком утомительная. Поэтому включать его на полную мощность следует только в особых случаях - например, когда ситуация опасна для жизни или просто стало очень страшно. А пока все хорошо, можно оставаться наивным болваном, таким гораздо веселей живется.
- Забавно, что вы сами осознаете, как смешно устроены.
- У нас это называется мудростью.
Говорят, горная лисица, угодившая в капкан, бывает порой способна отгрызть собственную лапу, чтобы выбраться. Человеку, угодившему в один из множества капканов, щедро расставленных на всяком пути, такой подвиг редко по плечу. Но если не сможешь последовать примеру лисицы, жди охотников, которые придут за твоей шкурой. Они уже в пути.
Даже звезды рано или поздно гаснут, а уж они - куда более совершенные конструкции, чем люди…