…"Кто же оспаривает мужа, которому нравится явно уродливая жена? Отношению все позволено, кроме одного: провозгласить себя оценкой. Возгласи тот же муж ту же уродливую жену первой красавицей в мире или даже в слободе - оспаривать и опровергать будет всякий. Отношение, наикрайнейшее и в какую угодно сторону дозволено не только большому поэту, но и первому встречному - при одном условии: не переходить за границы личного." Я так нахожу, мне так нравится" с наличностью «я» и «мне» я и сапожнику позволю отрицать мои стихи. Потому что и «я» и" мне" безответственны. Но попробуй тот же сапожник, опустив я и мне, утвердить мою работу вообще негодной - что тогда? - что всегда: улыбнусь"…
- «Все перемелется, будет мукой!»
Люди утешены этой наукой.
Станет мукою, что было тоской?
Нет, лучше мукой!
Люди, поверьте: мы живы тоской!
Только в тоске мы победны над скукой.
Все перемелется? Будет мукой?
Нет, лучше мукой!
И как прежде оне улыбались,
Обожая изменчивый дым;
И как прежде оне ошибались,
Улыбаясь ошибкам своим;
И как прежде оне безустанно
Отдавались нежданной волне.
Но по-новому грустно и странно
Вечерами молчали оне.
Медленно, верно газ плыл по уставшей комнате,
Не задевая глаз, тех что Вы вряд ли вспомните.
Бился неровно пульс, мысли казались голыми.
Из пистолета грусть целилась прямо в голову.
Строчки летели вниз, матом ругались дворники.
Я выбирала жизнь, стоя на подоконнике.
В тот предрассветный час, час, когда всё растаяло,
Я полюбила Вас… Марина Цветаева!
Женщина в красном и женщина в синем
Шли по аллее вдвоем.
- «Видишь, Алина, мы блекнем, мы стынем, -
Пленницы в счастье своем…»
С полуулыбкой из тьмы
Горько ответила женщина в синем:
- «Что же? Ведь женщины мы!»
Вы счастливы? - Не скажете! Едва ли!
И лучше - пусть!
Вы слишком многих, мнится, целовали,
Отсюда грусть.
Всех героинь шекспировских трагедий
Я вижу в Вас.
Вас, юная трагическая леди,
Никто не спас!
Вы так устали повторять любовный
Речитатив!
Чугунный обод на руке бескровной-
Красноречив!
Я Вас люблю. - Как грозовая туча
Над Вами - грех --
За то, что Вы язвительны и жгучи
И лучше всех,
За то, что мы, что наши жизни - разны
Во тьме дорог,
За Ваши вдохновенные соблазны
И темный рок,
За то, что Вам, мой демон крутолобый,
Скажу прости,
За то, что Вас - хоть разорвись над гробом!
Уж не спасти!
За эту дрожь, за то-что - неужели
Мне снится сон? --
За эту ироническую прелесть,
Что Вы - не он.
16 октября 1914
Дарю тебе железное кольцо:
Бессонницу - восторг - и безнадежность.
Чтоб не глядел ты девушкам в лицо,
Чтоб позабыл ты даже слово - нежность.
Чтоб голову свою в шальных кудрях
Как пенный кубок возносил в пространство,
Чтоб обратило в угль - и в пепл - и в прах
Тебя - сие железное убранство.
Когда ж к твоим пророческим кудрям
Сама Любовь приникнет красным углем,
Тогда молчи и прижимай к губам
Железное кольцо на пальце смуглом.
Вот талисман тебе от красных губ,
Вот первое звено в твоей кольчуге, -
Чтоб в буре дней стоял один - как дуб,
Один - как Бог в своем железном круге!
…Каждый стих - дитя любви,
Нищий незаконнорожденный.
Первенец - у колеи
На поклон ветрам - положенный.
Сердцу - ад и алтарь,
Сердцу - рай и позор.
Кто - отец? Может - царь,
Может - царь, может - вор.
Имя твоё - птица в руке,
Имя твоё - льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твоё - пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В лёгком щёлканье ночных копыт
Громкое имя твоё гремит.
И назовёт его нам в висок
Звонко щёлкающий курок.
Имя твоё - ах, нельзя! -
Имя твоё - поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век.
Имя твоё - поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток…
С именем твоим - сон глубок.
И опять пред Тобой я склоняю колени,
В отдаленьи завидев Твой звёздный венец.
Дай понять мне, Христос, что не всё только тени
Дай не тень мне обнять, наконец!
Я измучена этими длинными днями
Без заботы, без цели, всегда в полумгле…
Можно тени любить, но живут ли тенями
Восемнадцати лет на земле?
И поют ведь, и пишут, что счастье вначале!
Расцвести всей душой бы ликующей, всей!
Но не правда ль: ведь счастия нет, вне печали?
Кроме мёртвых, ведь нету друзей?
Ведь от века зажжённые верой иною
Укрывались от мира в безлюдьи пустынь?
Нет, не надо улыбок, добытых ценою
Осквернения высших святынь.
Мне не надо блаженства ценой унижений.
Мне не надо любви! Я грущу - не о ней.
Дай мне душу, Спаситель, отдать - только тени
В тихом царстве любимых теней.
Август - астры,
Август - звёзды,
Август - грозди
Винограда и рябины
Ржавой - август!
Полновесным, благосклонным
Яблоком своим имперским,
Как дитя, играешь, август.
Как ладонью, гладишь сердце
Именем своим имперским:
Август! - Сердце!
Месяц поздних поцелуев,
Поздних роз и молний поздних!
Ливней звёздных -
Август! - Месяц
Ливней звёздных!
Душу никогда не будут любить так как плоть, в лучшем случае- будут восхвалять. Тысячами душ всегда любима плоть. Кто хоть раз обрек себя на вечную муку во имя одной: души? Да если б кто и захотел- невозможно: идти на вечную муку из любви к душе- уже значит быть ангелом.
Люди ревнуют только к одному: одиночеству. Не прощают только одного: одиночества. Мстят только за одно: одиночество. К тому - того - за то, что смеешь быть один.