Часто для того, чтобы сделать то, чего мы желаем, нужно только перестать делать то, что мы делаем.
Моя любовь всё делается страстнее и себялюбивее, а его всё гаснет и гаснет, и вот отчего мы расходимся, и помочь этому нельзя.
У меня всё в нём одном, и я требую, чтоб он весь больше и больше отдавался мне. А он всё больше и больше хочет уйти от меня.
Мы именно шли навстречу до связи, а потом неудержимо расходимся в разные стороны. И изменить этого нельзя.
Он говорит мне, что я бессмысленно ревнива, и я говорила себе, что я бессмысленно ревнива; но это неправда.
Я не ревнива, а я недовольна…
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни,
теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно
не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это-то отсутствие цели давало ему то полное,
радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Нам всегда кажется что нас любят за то, что мы хороши. А не догадываемся, что любят нас от того, что хороши те, кто нас любит.
Страна, забывшая свою культуру, историю, традиции и национальных героев - обречена на вымирание
Был мальчик, звали его Филипп. Пошли раз все ребята в школу. Филипп взял шапку и хотел тоже идти. Но мать сказала ему: куда ты, Филипок, собрался? - В школу. - Ты еще мал, не ходи, - и мать оставила его дома. Ребята ушли в школу. Отец еще с утра уехал в лес, мать ушла на поденную работу. Остались в избе Филипок да бабушка на печке. Стало Филипку скучно одному, бабушка заснула, а он стал искать шапку. Своей не нашел, взял старую, отцовскую и пошел в школу.
Школа была за селом у церкви. Когда Филипп шел по своей слободе, собаки не трогали его, они его знали. Но когда он вышел к чужим дворам, выскочила Жучка, залаяла, а за Жучкой большая собака Волчок. Филипок бросился бежать, собаки за ним. Филипок стал кричать, споткнулся и упал. Вышел мужик, отогнал собак и сказал: куда ты, постреленок, один бежишь? Филипок ничего не сказал, подобрал полы и пустился бежать во весь дух. Прибежал он к школе. На крыльце никого нет, а в школе слышны гудят голоса ребят. На Филипка нашел страх: что, как учитель меня прогонит? И стал он думать, что ему делать. Назад идти - опять собака заест, в школу идти - учителя боится. Шла мимо школы баба с ведром и говорит: все учатся, а ты что тут стоишь? Филипок и пошел в школу. В сенцах снял шапку и отворил дверь. Школа вся была полна ребят. Все кричали свое, и учитель в красном шарфе ходил посередине.
- Ты что? - закричал он на Филипка. Филипок ухватился за шапку и ничего не говорил. - Да ты кто? - Филипок молчал. - Или ты немой? - Филипок так напугался, что говорить не мог. - Ну так иди домой, коли говорить не хочешь. - А Филипок и рад бы что сказать, да в горле у него от страха пересохло. Он посмотрел на учителя и заплакал. Тогда учителю жалко его стало. Он погладил его по голове и спросил у ребят, кто этот мальчик.
- Это Филипок, Костюшкин брат, он давно просится в школу, да мать не пускает его, и он украдкой пришел в школу.
- Ну, садись на лавку возле брата, а я твою мать попрошу, чтоб пускала тебя в школу.
Учитель стал показывать Филипку буквы, а Филипок их уж знал и немножко читать умел.
- Ну-ка, сложи свое имя. - Филипок сказал: хве-и-хви, ле-и-ли, пе-ок-пок. - Все засмеялись.
- Молодец, - сказал учитель. - Кто же тебя учил читать?
Филипок осмелился и сказал: Костюшка. Я бедовый, я сразу все понял. Я страсть какой ловкий! - Учитель засмеялся и сказал: а молитвы ты знаешь? - Филипок сказал; знаю, - и начал говорить Богородицу; но всякое слово говорил не так. Учитель остановил его и сказал: ты погоди хвалиться, а поучись.
С тех пор Филипок стал ходить с ребятами в школу.
Правительства уверяют народы, что они находятся в опасности - от нападения других народов
- и от внутренних врагов
и что единственное средство спасения от этой опасности состоит в рабском повиновении народов правительствам.
Так это с полной очевидностью видно во время революций и диктатур
и так это происходит всегда и везде, где есть власть.
Всякое правительство объясняет свое существование и оправдывает все свои насилия тем, что если бы его не было, то было бы хуже.
Уверив народы, что они в опасности, правительства подчиняют себе их.
Когда же народы подчинятся правительствам, правительства эти заставляют народы нападать на другие народы.
И, таким образом, для народов подтверждаются уверения правительств об опасности от нападения со стороны других народов.
Divide et impera (Разделяй и властвуй.).
Патриотизм в самом простом, ясном и несомненном значении своем есть не что иное для правителей,
как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых
- отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти.
Так он и проповедуется везде, где проповедуется патриотизм.
Патриотизм есть рабство.
Подчинение же людей правительствам всегда будет, пока будет патриотизм,
потому что всякая власть основывается на патриотизме,
от мнимо угрожающих ему опасностей, подчиняться власти
Сущность всякой веры состоит в том, что она придаёт жизни такой смысл, который не уничтожается смертью.
Вронский подошел к Кити, напоминая ей о первой кадрили и сожалея, что все это время не имел удовольствия ее видеть. Кити смотрела, любуясь, на вальсировавшую Анну и слушала его. Она ждала, что он пригласит ее на вальс, но он не пригласил, и она удивленно взглянула на него. Он покраснел и поспешно пригласил вальсировать, но только что он обнял ее тонкую талию и сделал первый шаг, как вдруг музыка остановилась. Кити посмотрела на его лицо, которое было на таком близком от нее расстоянии, и долго потом, чрез несколько лет, этот взгляд, полный любви, которым она тогда взглянула на него и на который он не ответил ей, мучительным стыдом резал ее сердце.
Весь наш мир - это малюсенькая плесень, которая наросла на крошечной планете.
Лев Николаевич Толстой, «Анна Каренина»
Когда тебя предали - это все равно, что руки сломали… Простить можно, но вот обнять уже не получается…