Уход отдельного поэта
Не создает в пространстве брешь,
В такой большой стране, как эта,
Таких как мы - хоть жопой ешь.
Не лейте горьких слез, мамаша,
Жена, не бейся об порог,
Тот, кто придет на место наше,
Создаст вакансию в свой срок.
И снова, натурально, слезы,
Транспортировки скорбный труд,
Друзей искусственные позы,
Шопен, опять же, тут как тут.
Но не прервется эстафета
И к новому придет витку,
В такой большой стране, как эта
(см. четвертую строку).
И новым женам и мамашам
Настанет свой черед рыдать,
А мы не сеем и не пашем -
За это можно все отдать.
Люди призваны рождаться
Главным образом затем,
Чтобы жизнью наслаждаться
Вне общественных систем.
Чтобы мыслями о Боге
Бодрый скрашивать досуг,
Чтобы тяжкие налоги
Им легко сходили с рук.
Чтоб вкушать плоды земные,
Не стесняясь наготы,
Чтоб миры прозреть иные
За покровом суеты.
Но, когда я сам родился
И обрел телесный вид,
Очень быстро убедился,
Что не так все обстоит.
Что хорош наш мир не шибко,
Даже менее того,
И системная ошибка
При создании его
Вкралась в высшие расчеты
По конструктора вине,
И напутал в них он что-то,
Не сказав об этом мне.
В том-то вся и жизни драма,
Что какой-то главный гвоздь
В небо он забил не прямо,
Как положено, а вкось.
И картина мировая,
На гвозде на том вися,
Не сказать чтобы кривая,
Но косая стала вся.
Разверзлась перед нами преисподняя
И от судеб защиты не видать.
Но чистое натягивать исподнее -
Мне кажется, есть смысл обождать.
Не так уж долго - три-четыре месяца,
Ну хорошо, пускай от силы пять.
А там глядишь, и все уравновесится,
И по местам расставится опять.
А там, глядишь, затянет преисподнюю
Зеленой травкой, мягкой муравой,
И вновь обрящет благодать Господнюю,
Тот, кто из нас останется живой.
Каков итог недели?
Итог недели прост -
Нас снова поимели,
Как в гриву, так и в хвост.
Но мы покажем xpен им Со всею прямотой,
Поскольку только крепнем
От процедуры той.
Прекрасное далёко
Не так уж далеко,
Оно придет до срока
В сверкающем трико,
Всё в пирсинге и стразах,
И в профиль и анфас,
Оно наступит сразу
Причем, для всех для нас.
Оно, подобно фее,
Войдет в любую дверь,
И в эту ахинею
Всем сердцем ты поверь.
И рухнет разом с дуба
Шальная благодать,
Лишь стоит только губы
Пошире раскатать.
Вот и утро опять наступило,
Озарились зарей* небеса
И траву на лугу окропила,
Как легко догадаться, роса.
Я люблю это странное время,
Когда сам ты себе господин
И, шагая не в ногу со всеми,
Остаешься один на один
С несгибаемым русским вопросом,
Что никак до конца не избыть:
Быть ли голым по жизни и босым?
Или в полном прикиде - не быть?
Ни в российской державе, ни в датской,
Хоть пешком обойдешь ты весь свет,
Не найдешь с прямотою солдатской
На него однозначный ответ.
Потому что такие вопросы,
Обессилев с мозгами в борьбе,
Задавать могут только матросы,
Да и то только сами себе.
* * *
Худеют деньги с каждым часом.
Куда от этого бежать?
Держать ли мне их под матрасом?
На депозите ли держать?
Как мне - незнайке, неумейке,
Сегодня с ними поступить?
Раздать ли бедным до копейки
Или с богатыми пропить?
Махнув на здравый смысл рукою,
В ломбарде заложив пальто,
Вложить во что-нибудь такое,
Во что не вкладывал никто?
Или, как принято в народе,
Который только с виду прост,
Зарыть наличность в огороде,
И ждать, когда наступит рост…
В моем шкафу стоит скелет.
На вид мужской, скорей,
И хоть уверенности нет,
Похоже, что еврей.
Есть что-то в нем, ну как сказать…
Короче, что-то есть,
Что невозможно доказать,
Но следует учесть.
Он вроде бы, такой как мы,
Хоть не совсем живой,
Он на меня из полутьмы
Со скорбью вековой
Глядит, считай, пять тысяч лет
И летом, и зимой.
Не знаю, чей он тот скелет…
Но, думается, мой.
Без всякого влечения полового
(Либидо, как народ его зовет)
Я вас люблю в хорошем смысле слова,
Я вас люблю на много лет вперед.
Всё в вас во* мне рождает шок и трепет,
Я бы сказал, буквально всё подряд,
Мне нравится бессмысленный ваш лепет
И мил расфокусированный взгляд.
Ваш детский смех рождает ощущенье,
Что следует найти любой предлог
И срочно всем покинуть помещенье,
Пока не обвалился потолок.
Верша свой шаг навстречу юбилею,
И вспоминая юности года,
Когда вы рядом, я от счастья млею.
Когда не рядом - тоже не беда.
Когда в районе головы
Вас поражает пуля,
Сперва вам кажется, что вы Как будто бы уснули.
Но через несколько минут,
Когда остынет тело,
Соображаете, что тут
Куда серьезней дело.
Листья облетают, воздух холодает,
Время протекает задом наперед,
В парке на скамейке женщина рыдает,
А чего рыдает, хрен ее поймет.
Женщина рыдает в напряженной позе
И порой вздыхает грудью тяжело,
Руки без перчаток стынут на морозе,
Ноги без колготок холодом свело.
Женщине помочь мне, к сожаленью, нечем,
И помочь мне нечем, к сожаленью, ей,
Потому что сам я малообеспечен -
Скромный получатель пенсии своей.
Плохо жить на свете людям небогатым,
Трудно им живется, что уж там скрывать.
Как же им, скажите, не ругаться матом?
Как же по карманам им не воровать?
…Будь бы я моложе… лет на тридцать восемь,
Я бы непременно женщине помог.
А пока нам с нею наступает осень…
И наступит вскоре краткий эпилог…
Не верю во всесилие науки,
Ее в гробу я с детских лет видал,
Мне разум дал стальные руки-крюки,
А больше ничего он мне не дал.
Она лежала на кровати,
Губу от страсти закусив,
А я стоял над ней в халате,
Ошеломительно красив.
Она мою пыталась шею
Руками жадными обнять,
Ей так хотелось быть моею.
И здесь я мог ее понять!
Родился я в двадцатом веке
В ночь на субботу с четверга.
Еще полны были сусеки,
Еще молочны были реки,
Еще кисельны берега.
Еще земля была обильна,
Казна неполностью пуста,
И ситуация стабильна
И даже не совсем дебильна,
Хотя и в целом непроста.
И чем нам, люди-человеки,
В том золотом советском веке,
В непотопляемом отсеке,
Где было все у нас в руках,
Мешали глупые генсеки,
В их идиотских пирожках?
Они с большим трудом дышали,
И в целом мало что решали,
Но делали при этом вид
Весьма решительный и грозный,
Чуть было не сказал серьезный,
Но совесть, стерва, не велит.
С подбитой ватою плечами,
С набитой ватою речами -
Соль нахер сгинувшей земли…
Какой нам ветер в уши дунул,
Какой петух нас в жопу клюнул,
Что мы сберечь их не смогли?
Давно свой смокинг в свет не выводил,
Уж лет пятнадцать, думаю, пожалуй,
А ведь когда-то на приемы в нем ходил -
Такой весь элегантный и поджарый.
Какое там пятнадцать! - двадцать лет,
Еще пинком не изгнан из эдема,
В глазу - монокль, в петлице - флажолет,*
А впрочем, нет, скорее, хризантема.
В моем шкафу он отсыпался днем,
Чтоб вечером блистать со мною в ложе,
Как висли львицы светские на нем,
Да и на мне - мы в этом были схожи.
…С тех пор я опустился и обрюзг,
Последний зуб все чаще выпадает.
На все про все - хватает пары брюк
Да плюс кальсон,
…едва похолодает.