Главный имиджейкер рекламного агентства «Паблик политик ресеч групп» Сеня Вассерман влетел в свой офис с диким криком:
— Все пропало. Царь в последний момент взял наш сценарий его коронации и со словами «Кто придумал это говно», порвал его в клочья.
— Сеня, а что там было такого, чего не было в предыдущие годы, — удивился его зам Леша. — Все было красиво и торжественно. Пустая Москва, по ней следует кортеж из тридцати мотоциклистов и одного лимузина. Играет Бах. Или Свиридов. «Время вперед», кажется. Не помню уже кто там у нас был записан.
— Помню, не помню. Короче, у нас полная жопа и есть только ровно один день на переделку всего сценария. Иначе…
— Сеня, скажи прямо, что иначе. Чтобы мы знали за что работаем в последний, как это уже видится, день в нашей жизни.
— Иначе мы все перейдем на работу в малый драматический театр города Урюпинска.
— Сеня, это где-то под Магаданом?
— Нет. В средней полосе.
— Ну тогда нам еще повезло. Так что же мы тогда стоим. За работу, за работу.
— Короче, нужны свежие идеи. Как было раньше уже не прокатывает. Ситуация резко изменилась. Подмосковье все провоняло, Кемерово вообще сгорело, Северная Корея отказалась быть северной. Друзей царя топят в полном дерьме и даже наш гонорар урезали вполовину.
— Сеня, вот с этой новости и надо было начинать. Действительно, ситуация резко изменилась. Значит нам нужен аист!
— Какой на хрен аист.
— Обычный, белый. Он приносит царю в клюве младенца. Тот берет его в руки говорит: Вот она — новая Россия!
— Бред.
— Зато красиво и необычно. Потом бьют колокола и на плац выезжают конногвардейцы Кремлевского полка. Они вольтижируют.
— Прости, Леша, что они делают?
— Вольтижируют. Ну выполняют разные красивые упражнения. Понимаешь, Сеня, сочетание аиста и лошадей придает церемонии особый шик.
— И запах. Ну, хорошо. Принимается. Только надо чтобы эти конногвардейцы еще чего-нибудь там рубили.
— Головы представителям пятой колонны, то есть нам с тобой?
— Идиот. Ну там кочаны капусты привязанные к тыну.
— Сеня, какой тын, какая капуста. Это же Кремль. Сердце нашей Родины, а не твоя деревня под Одессой. Давай лучше найдем медведя.
— Ты уже совсем офигел!
— Нет, погоди. Царь отдает ребенка Патриарху, видит медведя и говорит: Вот так на дыбах будет стоять наша страна перед лицом ворога.
— На дыбе?
— На дыбах. В смысле на задних лапах.
— Леша, считай, что уже нас уволили. Как Россия может стоять на задних лапках?
— Как, как. Встала с колен и стоит. Сеня, это же все символы. Аист — символ новой жизни. Лошади — возврат к прошлой. «Вино, шампанское, лакеи, юнкера». А медведь символ…
— Медвежьей болезни. Нет, медведя вычеркиваем. давай лучше введем в сценарий рабочего и колхозницу. Царь встает между ними, обнимает и над его головой серп и молот. Как символы единения с народом.
— А что. Хорошо. Значит: аист, лошади, конногвардейцы, баба с серпом и мужик с молотом. Что-то нужно еще. Как завершающий аккорд. Чтобы у публики были на глазах слезы. Слезы умиления и радости одновременно. Нужен какой-то сильный жест.
— Царь лично рубит голову главному оппозиционеру.
— Хороший ход. Но нам его вряд ли пока одобрят. Может, царь что-то поет?
— «Москва златоглавая — перезвон колоколов»?
— Дурак, я серьезно. Ну там «С чего начинается Родина» или «Я по свету немало хаживал»
— Какая там Света, Леша. И так всякие сплетни про царя распускают. Нет, пусть лучше молчит. Нужен народ. Народ протягивающий руки к царю …
— А не то протянет ноги. Шучу, шучу. Народ — это хорошо. Так пишем: десяток студентов, представители творческой интеллигенции, колхозники, бомжи…
— Бомжи-то зачем?
— Надо, чтобы были представлены все слои общества. Не бойся, запаха не будет. Народ будут играть сотрудники ФСО.
— И аиста?
— И аиста тоже. И конногвардейцев и лошадей и ребенка. Давай пишем, пишем дальше. Иначе всем нам тут будет полный Урюпинск.