В толпе шумной и тесной,
Где множество лиц.
И хмурой такой, и чудесной,
Как стаи порхающих птиц.
Он шёл, словно мраком покрытый,
Шагал, не известно куда.
Угрюмый, и бледный, забытый,
А сверху лилась вода.
Но боли, она не омоет,
Не сможет души излечить.
А сердце так бьётся и ноет,
Предательство трудно простить.