В России не раз предпринимались попытки перевоспитать общество, но лишь в 1764 году властью была сформулирована задача создать «новую породу людей». Такие слова мы впервые встречаем в официальном докладе от имени главного советника Екатерины II по делам образования И. И. Бецкого, который много сделал для «воспитания юношества обоего пола». Он же стал инициатором учреждения Императорского Воспитательного Общества благородных девиц - первого и самого престижного в Российской империи института благородных девиц, в будущем получившего название - Смольный.

Идеи Просвещения

Ни для кого не секрет, что Екатерина II находилась под влиянием идей Просвещения, полагая, что все неурядицы в Российской империи происходят от невежества ее поданных и отсутствия у них должного воспитания. Императрице очень импонировал заимствованный у французов принцип изоляции ребенка от общества в период его обучения. «Преодолеть суеверие веков, дать народу своему новое воспитание и, так сказать, новое порождение» было решено, в частности, при помощи закрытых институтов благородных девиц. В них планировалось вырастить новую прослойку женщин - образованных и благовоспитанных, способных, в свою очередь, так же воспитать своих детей.

Екатерина II лично навещала институты благородных девиц и проверяла, как они работают

Так в Санкт-Петербурге появился Смольный институт благородных девиц, разместившийся в Воскресенском девичьем Смольном монастыре и вытеснивший оттуда немногочисленных монахинь, - здесь планировалось воспитывать девочек дворянского происхождения. Спустя полгода, опять же по инициативе И. И. Бецкого, при Воспитательном Обществе благородных девиц открылось отделение «для мещанских девиц», позже названное Александровским училищем. Через несколько десятилетий институты благородных девиц были уже в разных городах Российской империи.

Тяжело в учении…

Спартанские условия содержания институток давно уже стали притчей во языцех. С пяти-шести лет девочки попадали в совершенно непривычную для них обстановку, где их изолировали от целого мира и принимались усердно воспитывать. Домашний уют воспитанницы института меняли на казенные стены, материнские тепло и заботу - на строгую дисциплину, ласковые имена и прозвища - на фамилии и даже номера. С родными они виделись нечасто и непродолжительное время, в так называемые «приемные дни», исключительно в присутствии классных дам.

Девочки всюду ходили строем и практически никогда - поодиночке. Они все делали вместе: с утра умывались, одевались и приводили себя в порядок, шли на молитву, ели, спали в огромных спальнях-дортуарах. К слову, в дортуарах всегда было более чем прохладно, одеяла были тонкими, а укрываться разрешалось только по грудь. Подъемы были ранними - около 6 часов утра, порции еды - маленькими, ведь благородным девицам нельзя переедать. Случалось, что девочки страдали от анемии, от недоедания падали в обморок, устраивали «голодные бунты» или употребляли в пищу совершенно несъедобные вещи вроде карандашных грифелей. Но так было не везде. Например, по воспоминаниям выпускниц Харьковского института благородных девиц, «их кормили вкусно и в достаточном количестве».

Обучались девочки по возрастным группам и, в зависимости от принадлежности к одной из них, носили одежду определенного цвета. Как правило, это были старомодные платья скромного фасона, в которых воспитанницы всегда обязаны были выглядеть аккуратно. За неопрятность их могли наказать каким-нибудь унизительным образом: например, с провинившейся девочки могли сорвать передник или приколоть ей на платье незаштопанный чулок. Наказывали воспитанниц и за любые другие промахи, но больше всего девочки боялись лишения возможности общаться с родными в приемные дни. Физические наказания в институтах благородных девиц не практиковались.

Девочек учили Закону Божьему, русскому и иностранным языкам (французскому, немецкому и итальянскому), арифметике, рисованию, хореографии, музыке и рукоделию. Девушкам постарше преподавали историю, географию и домашнее хозяйство. И все же главная наука, которую должна была постичь каждая благородная девица, заключалась в умении «держать себя» и вести светскую беседу.

Институтские обычаи

Несмотря на все трудности пребывания в казенных стенах для большинства воспитанниц институт становился домом, новой семьей. Авторитет родителей постепенно утрачивался, домашние интересы и привязанности оставались в прошлом, однообразная на первый взгляд институтская жизнь наполнялась новыми смыслами.

Вынужденные сосуществовать рядом с совершенно разными по характеру ровесницами, девочки учились терпению друг к другу и взаимоуважению. Именно здесь, в институте, они знакомились с такими понятиями, как настоящая дружба и чувство товарищества. Здесь же сталкивались с необходимостью найти свое место в социуме.

А. Н. Энгельгардт, выпускница Елизаветинского института благородных девиц в Москве, пишет в своих мемуарах: «Три силы существовало в институтском мире: красота, хорошее ученье и острый, как бритва, язык. Если ты красива, то институтки станут щадить и баловать тебя; если ты хорошо учишься - станут уважать, а если у тебя острый язык, то будут бояться.
Это интересно!
В институте формировался особый жаргон, передаваемый от старших воспитанниц к младшим. Так, например, девицы, отличавшиеся примерным поведением, назывались «парфетками» (от французкого «parfait» - совершенный), а те, кто не слушались и плохо учились, - «мовешками» (от «mauvaise» - дурной).

Классные дамы и преподаватели не всегда были справедливы к своим подопечным, часто они заводили себе любимиц, которых всячески баловали. Как правило, это не вызывало зависти у остальных, но осложняло жизнь самим фавориткам - их не очень-то жаловали в девичьем коллективе. У многих благородных девиц была излюбленная забава - они массово кого-нибудь «обожали». Объект «обожания» мог быть выбран по велению сердца или определялся жребием, - это не имело большого значения. Ему подбрасывались записочки, посвящали стихи, от его одежды отрезались «на память» пуговицы и так далее.

«Учителя все подбирались старые, хромые, кривые, на костылях - во избежание соблазна для девиц, а также и для молодых классных дам. Но, несмотря на все эти меры, девицы влюблялись и в хромых, и в слепых, и в истопников, и в священника, и в ламповщика. Они „обожали“ даже учениц старшего класса», - пишет об обычаях Елизаветинского института дочь одной из его воспитанниц.
Это интересно!
«Учебниками жизни» для девушек были книги, прежде всего - романы, по которым у них складывались представления о действительности за стенами «монастыря» и с которыми они ассоциировали собственные судьбы в будущем. Почти каждая мечтала оказаться на месте героини романа.

Такие разные воспоминания

Многие выпускницы институтов благородных девиц оставили после себя мемуары о годах юности, проведенных в стенах этих заведений. Одни из самых ярких воспоминаний собраны в книге «На заре жизни», принадлежащей перу бывшей «смолянки» Е. Н. Водовозовой. «Теперь даже трудно себе представить, какую спартанскую жизнь мы вели, как неприветна, неуютна была окружающая нас обстановка», - пишет мемуаристка. Она неустанно подчеркивает низкое качество образования, получаемое институтками, бессердечность классных дам, интеллектуальную неразвитость воспитанниц и прочие недостатки Смольного и ему подобных. Однако существуют и диаметрально противоположные мнения.

«Прелестные воспоминания! Счастливые времена! Приют невинности и мира! Вы были для меня источником самых чистых наслаждений. Благоговею перед вами!» - пишет Г. И. Ржевская (в девичестве Алымова), тоже - выпускница Смольного. «Счастливые годы, проведенные мною в Институте, не изгладятся никогда из моей памяти!» - восклицает А. В. Стерлигова. «Под внешней форменностью институтского строя была полная возможность развиться в характере способной, энергической личности и чувству собственного достоинства, и внутренней самостоятельности. Кроме того, институт развивал уважение к высшим интересам жизни, а не к одним материальным благам, заботы о которых почти исключительно поглощали наше тогдашнее общество», - заключает А. Н. Энгельгардт.

И разные судьбы

Институты благородных девиц воспитали тысячи девушек, судьбы которых складывались совершенно по-разному. Многие выпускницы, имеющие благородное происхождение, получали возможность служить при императорском дворе, становились фрейлинами. Были среди бывших институток и по-настоящему выдающиеся личности, например:

• первая русская женщина-дипломат и тайный агент Дарья (Доротея) Ливен;
• первая воздухоплавательница (рискнувшая подняться в воздух на воздушном шаре) Прасковья Гагарина;
• одна из первых женщин-офицеров русской армии София де Боде;
• политический деятель белого движения, террористка и разведчица Мария Захарченко-Шульц;
• революционер Мария Добролюбова;
• доктор химии Вера Попова.

Большинству же девушек полученное воспитание помогало удачно выйти замуж: образованные и скромные, с безупречными манерами, бывшие институтки пользовались успехом на «брачном рынке». Семейная жизнь, однако, не мешала им реализовывать свои таланты: многие из них состоялись как писательницы, переводчицы и журналистки.