Старушка, сгорбившись, сидела
на скамейке, а слёзы всё
катились по щекам… И хоть
была бабулька в телогрейке,
всё ежилась. Так холодно
ногам… Она сидела молча,
очень тихо, конец косыночки
всё поднося к глазам,
распухший носик постоянно
шмыгал, а слёзы вновь
катились по щекам… «Мамаша,
ноги ведь совсем застыли!
Тебя я видел здесь три дня
назад. Быть может, тебя
встретить тут забыли? Чего
сидишь тут столько дней
подряд? ««Мне дочь моя сюда
билет купила и строго
приказала тут сидеть. Но,
видно, про меня она
забыла…» «Голубушка, ты погоди реветь. Нельзя тут на вокзале, понимаешь? Тебе
домой идти давно пора. Где
паспорт твой? Хоть адрес свой
ты знаешь? Промёрзла вся до самого нутра…» «Дочь паспорт
унесла с собой, сказала, чтоб
не украл никто мой
документ… ««Еду и денег
дочь не оставляла?» Старушка
вновь заплакала. «Момент.»
Дежурный вынес термос. Чай
горячий. И бутерброд с кусочком ветчины. «Давай,
бабуля, малость похомячим…
От голода и холода кранты.»
Рука старухи так окоченела,
что кружку не могла совсем
держать… Растёр ей руку.
«Что чуть-чуть согрелась?
Теперь пора немного
пожевать.» Пьёт чай старушка
мелкими глотками, Жуёт
беззубый ротик бутерброд, А по щекам горячими строками
Обида материнская течёт