Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую псину.
-Прощай друг, хоть жаль мне,
Не скрою, но все же тебя я покину.
Швырнул под скамейку ошейник.
И скрылся под гулким под гулким навесом.
Под пестрый людской муравйник,
Вливался в вагоны экспресса.
Собыка не взвыла ни разу
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза,
С почти человечьей тоскою.
Старик у вокзального входа
Сказал: «Что, оставлен, дворняга?
Эх, будь ты зорошей породы,
А то ведь простая дворняга!»
Огонь над трубой заметался.
Взревел паровоз, что есть мочи.
На месте, как бык потоптался,
И ринулся в непогодь ночи.
В вагонах забыл о собаке:
Курили, смеялись, дремали.
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит, задыхаясь.
Споткнувшись, кидается снова.
В кровь лапы о камни разбиты.
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой.
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело.
Споткнувшись лбом о перила,
Собака под мост улетела.
Труп волны снесли под коряги.
Старик, ты не знаешь природы!
Быть может не тело дворняги,
Но сердце чистой породы…