Киприот.

Уволившись с работы, изрядно помотавшей мне нервы, и вымотав нервы всем остальным, в пух и прах разругавшись с близкими мне людьми, я решил забыться где-нибудь на пляжах Средиземного моря. Авось горечь обид и боль, которую я причинил без намека на сожаление, будет забыта мной же на пляже или в одном из многочисленных баров. Молодость всегда рубит шашкой наотмашь. Мне нравилась моя юношеская принципиальность и нежелание прощать и просить прощения. Нет, ну, а что? На земле чуть ли не шесть миллиардов человек, со всеми не перессоришься, а на остальных можно просто не обращать внимания. У меня было достаточно знакомых, и я особо не задумывался о приобретениях или потерях.
Выбор пал на Кипр. А судьба, ведомая туроператором, распорядилась так, что я поехал в Айя-Напу - рыбацкую деревушку, превратившуюся в маленький курортный оазис на побережье. Белые пески пляжей, свежий бриз утром, музыка из баров наполняли воздух кутежом и разгульной жизнью. За чем же еще нужно было бы ехать на Кипр, кроме как за этим? Я другой жизни и не представлял на Кипре. И даже жизнь самих киприотов я считал связанной с развлечениями, пляжами и туристами всевозможных мастей. Всегда улыбающиеся, старающиеся помочь изо всех сил, легкие в общении, они мне казались воплощением беззаботной жизни и ее апогеем.
Через четыре дня, пересилив кипрскую пляжную лень и непреодолимую тягу к послеобеденному сну, я решил прогуляться по центру Айя-Напы, внести разнообразие в пляжно-барную жизнь.
Центр деревушки представлял собой маленькую площадь с фонтаном по одну сторону и большим храмом по другую. Храм был большим и непохожим на наши. Я отметил для себя, что давно не был в церкви из-за своей вечной занятости. Рядом с фонтаном стоял старый недействующий монастырь и небольшой домик с надписью на английском «Кипрский музей».
Музей был закрыт на большой амбарный замок. Смотритель-старик сидел за столиком в баре по соседству и неспешно потягивал красное вино.
- Привет! - сказал он по-английски с жутким акцентом, когда я подошел ближе к домику. - Хотите посмотреть музей?
- Да, хотелось! - ответил я ему тем же несносным говором, который понимают только иностранцы, разговаривающие по-английски друг с другом.
- Это традиционный дом киприотов, - неспешно говорил смотритель музея, открывая дверь. - Так жили киприоты сто лет назад. Это печь для хлеба, - показывал он на что-то, походившее на голландку, - это кровать… Жарко, - снова перебил он свое повествование, тяжело вздыхая, - я у приятельницы в баре выпил немного вина. Вино полезно для здоровья и для любви тоже!
- Вино полезно для всего! - крякнул я, и мы оба засмеялись.
Было видно, что разговор доставляет ему радость. Других посетителей не было, и он охотно продолжил тратить на меня свое время.
- Я знаю по-русски несколько слов!!! «Хлэб», - выговорил он и расплылся в улыбке, - «водка», «Юрый Гагааарин»!
- О! Ваш русский хорош! Где вы научились так говорить?
- Я знал одного русского, - продолжал киприот, - Лев Яшин! Мы с ним водку пили!
Киприот достал старую фотографию и показал мне. На фотографии красовался смуглый молодой человек в позе а-ля Ален Делон.
- Кто это? - с прищуром спросил старик.
- Не знаю, - развел я руками. - Лев Яшин? Или нет! Это ваш сын!
Он поднес фото к своему лицу.
- Это вы?
- Да! Это я в твоем возрасте! Я был чемпионом Кипра по настольному теннису! Первый на Кипре! У меня была веселая жизнь. Я много ездил, у меня было много поклонниц.
- Вы женаты? Дети? - спросил я, и киприот кивнул головой. - Вы, должно быть, счастливый человек? Что еще нужно киприоту?
Киприот рассказал о двух своих сыновьях, живущих в Афинах, о том, что он почетный гражданин Айя-Напы и подрабатывает на пенсии на почетной должности - смотрителем музея. Он рассказал историю музея и свою настолько, насколько можно было открыть душу человеку, которого он больше никогда не увидит. Мы вышли на улицу, и я стал подбирать подарки друзьям.
- У вас красивые церкви, - сказал я, бросив взгляд на храм и желая по-дружески польстить гражданину острова. - У нас таких не строят.
- Часто ходишь в церковь? - спросил он.
- Нет, редко, может, раз в год, - ответил я, показывая нательный крестик, тем самым как будто говоря - я Православный, у нас одинаковая вера. - А вы часто ходите в храм?
Глаза киприота заблестели и сделались печальными. На секунду мне показалось, что я затронул в душе старика что-то важное.
- Я не хожу в церковь.
Возникла неожиданная пауза. И тон разговора нашего, походивший до того на разговор приятелей, вдруг сменился.
- Почему? - спросил я из любопытства. Но с какой-то тревогой.
- Я развелся с женой… Мы с ней ссорились, и священник сказал: пока не примиришься со своей женой, не приходи в храм.
- А почему нельзя ходить в другой храм? - почти скороговоркой спросил я, выбирая подарки.
- Я не могу. Это сказал священник.
- И что же? Ты попросил у нее прощения? - не унимался я.
Расспрос с моей стороны был явно излишним и выходящим за рамки беседы с человеком, которого ты знаешь пятнадцать минут.
Было видно, что старика терзает этот разговор, и он отводил глаза, всматриваясь то в купол храма, то на стоящие рядом деревья. Ему было неприятно говорить, но вместе с тем он не пытался уйти от ответа, рассказывая о прошлом. Мне была не совсем понятна такая двойственность. Тяжело вздохнув, он продолжил:
- Нет, она умерла пару лет назад, - слезы наворачивались на его глаза, но он стоял, не подавая вида, лишь срываясь немного, почти незаметно, голосом. - Я здесь совсем один живу… Сын приезжал два года назад… Я даже не могу сходить в церковь.
- Это тяжело, - добавил он после молчания.
Я стоял рядом с какой-то поделкой и не мог подобрать слов, чтобы продолжить разговор.
Не придумав ничего лучшего, я обронил:
- И давно ты не ходишь в церковь?
- Двадцать лет… - ответил тихо он.
Я повторил про себя: «Двадцать лет…». В уме я пытался осознать этот промежуток времени, но никак не получалось это сделать, потому что вдруг стали мешать шум фонтана, чириканье каких-то птиц, праздно слоняющиеся прохожие и эта невыносимая жара… «Двадцать лет», - повторил я про себя. Мне было не намного больше.
Выбрав подарки, я отдал их ему и попросил рассчитать. Он улыбнулся и, взяв у меня нужное количество денег, пожелал мне хорошего отдыха.
Не найдя ничего более подходящего, я сказал, что все будет хорошо, пожелал доброго здоровья и пошел дальше осматривать достопримечательности. Время бежало, и хотелось вернуться в отель к ужину, а после него послушать живую музыку в баре.
После поездки прошло несколько лет… Я часто вспоминаю того киприота и наш разговор, когда хожу в церковь и приношу свою исповедь и свое покаяние Богу. Не знаю, жив ли старик сейчас, не знаю, что бы я сказал ему, если бы встретил. Но думаю, что он принес свое покаяние длиною в двадцать лет и обрел в душе мир. Ведь когда он говорил о церкви, на глазах у него выступили слезы…